Остатки (СИ)

А я не мог уснуть. Просто не мог позволить, даже не смотря на тяжелевшие веки по тридцать килограммов каждое, и ничего не соображающую голову. За Нико нужно было пристально наблюдать. Сейчас все спокойно, но в любой момент все могло измениться.

Попытался отправить наше местоположение команде помощи. Затем присел на краешек кровати и взял спящего за руку. Он непроизвольно зажал ее. Парень немного ворочался. Даже во сне ему было нестерпимо больно. Слышались, размытые сном стоны. Именно во сне Нико оказался безоружным. Он не мог сдержать боли.

Начался легкий приступ, выражающийся еле заметными всхлипами и мычаниями. Я не знал, как должен вести себя в этой ситуации. Зачем-то прижал прохладную руку парня к губам и зажмурился, пытаясь впитать в себя боль. Нико успокоился, видимо, почувствовав тепло.

Не отпуская руку, лег рядом.

— Кира, не злись… — промычал во сне Нико.

Я усмехнулся.

— Значит, тебя все-таки волнует, как я отношусь к тебе? – хрипловато спросил я ребенка.

Убрав челку с его лба, чмокнул. В ответ получил слегка протестующее сонное мычание.

Сейчас открылись его еще не прошедшие, но давно задавленные детские черты. Даже это мычание. Оно такое милое. Ты, оказывается, еще более пробиваем, чем кажется на первый взгляд. Вот только все это пройдет, как только ты проснешься. Как только твои веки откроются. Как только твой разум вновь прояснится. Как только… Жаль. Всему виной навыки. Если бы не они, ты бы сейчас спокойно жил обычной жизнью и сохранил то выражение лица, которое на тебе сейчас. Настоящее. Ты бы весело дурачился со своими друзьями. Ходил в школу. Возможно, проводил бы вечера, сидя у окна или играя со своим котенком. Может быть, читал бы журнал. И, не смотря на то, что тебе бы хотелось спать, и стрелки часов безжалостно переползли за цифру двенадцать, а луна бросала холодный свет в твое окно, и навстречу этому свету пробивался бы теплый электрический свет маленького подросткового протеста, ты бы занимался ерундой. Бесполезной, но прочной. Может быть, перекидывался смсками с друзьями. И хотя утром тебе в школу, тебе не хочется в постель. Хочется провести как можно больше времени в сознании, отводя на сон как можно меньше времени. А после школы вы бы гуляли шумной компанией, затем завалившись бы к кому-нибудь, и смотрели фильм с попкорном и прочей химией. А когда была бы зима, ты неспеша возвращался домой, ловя мягкие снежинки, мягкие на ощупь. Посмотрел бы в небо и выдохнул. И горячий воздух вышел бы из твоих легким белым паром. Затянув шарф потуже, ты бы зашагал в сторону дома, и твои туфли бы скрипели, ломая белоснежные хлопья. А дома бы тебя ждала любящая семья. Мама, папа, и младшая сестра. И конечно, твой котенок. Маленький, игривый. И когда вы засыпали в одной постели, были неестественно похожи. Ты ловил бы сладкие сны.

Всему виной навыки…

В окно било яркое солнце. Словно и не было этой ужасной ночи. Как будто и не ранили Нико. Проклятое утро. Оно бесправно скрывает то, что произошло ночью. Бесит.

«Нико…» — как только эта мысль накинулась на меня, все внутри затопило неумолимой тревогой, и я распахнул глаза.

Как я мог позволить себе уснуть?!

— Эй, что за лицо? – еле улыбнулся Нико. Бледные губы страшно отпускали вздохи. Казалось, что они последние.

Когда я успел заснуть? Вот черт…

— Дружок, да тебе все хуже… — чувствуя, как кровь отливает куда-то не туда, просипел я.

— Жить буду. Уснул?

— Да… — раздраженно пробубнил я. Вот только злился я сам на себя. Мне становилось стыдно от того факта, что я не выдержал и провалился в сон.

— Я думал, ты меня сторожишь и обеспокоенно наблюдаешь. А ты… лег со мной, не постеснялся…эх. Хотя… — наигранно грустно тихо выдохнул он.

— Что, хотя? – спросил я, обеспокоенно подняв одну бровь. От его наигранного наезда у меня все дерзкие ответы разбежались по самым потаенным уголкам.

Неоконченное предложение явно с подвохом.

— Ты так мило меня обнял. Я не знал, что ты можешь быть таким нежным. Я чувствовал сквозь сон, как ты меня гладил.

— Заткнись. Поменьше говори и побольше отдыхай, – пробубнил беззлобно, растирая глаза.

— Ладно-ладно, — сдался он.

— Я пойду, поищу аптеку поблизости.

— Ты не найдешь здесь ничего. В этом богом забытом месте аптеки и в помине нет.

«А главное вовремя сообщить!»

— Тогда я принесу поесть. Тебе нужно набраться сил, — безнадежно вздохнул, закатив глаза.

Я, как в жопу раненый петух бегал по городу в поисках еды и воды. Его состояние заставляет желать лучшего. И я по-настоящему, черт возьми, волновался за него.

Надо заткнуть все дикие чувства куда подальше и жить как раньше – холодно оценивать ситуацию и не реагировать на людей. Надо. Вот как только вылечу этого недотепу-придурка, так сразу и примусь за себя.

В этом захолустье не хватало только перекати-поле. Пустыня-пустыней. Пробегав с полчаса, нашел какой-то задрипанный магазин.

Продавцом там работал парень. Старые деревянные полки начали прогнивать и уже потемнели. Маленькое, душное, забитое всяческим хламом помещение. Накупив еду и взяв пару бутылок свежей воды, побежал обратно.

Практически долетев до отеля с полными сумками, прижатыми к груди, перескочил через внушительных размеров дыру, побежал по коридору, как и вчера, не отличавшемуся особым освещением.

А вдруг нас опять нашли? И сейчас Нико лежит на полу, истекший кровью. Из рта струя крови медленно льется на пол… Стеклянные глаза, молящие помочь… В руках пистолеты… Лицо, искаженное болью.

Пока эта страшная картина медленно прокручивалась снова и снова, не заметил, как остановился возле самой двери, в расщелине между дверью и порогом которой выбилась полоса света.

Почувствовал, как пакеты поехали вниз. Руки начали понимать, что пространство уменьшается. Сообразив, пытался схватить летящие вниз продукты. Но не успел. Все посыпалось на пол и теперь валялось.

— Черт! – пнул пакет. Он обиженно зашелестел, отлетая в сторону. Съехал по стене и закурил, моментально забыв про Нико, оставаясь сидеть в кромешной тьме. Компанию мне составила полоса света.

— А подбирать не собираешься? – рука подняла с пола яблоко и подкинула вверх.

— Что тебе? – сдержанно, глубоко затягиваясь, спросил я, за долю секунды вытащив пистолет. В тот же момент послышался щелчок предохранителя, и дуло было направленно прямо на улыбающееся лицо, между глаз.

— Помощь просили? – паренек оценивающе осмотрел меня, не обращая никакого внимания на оружие.

====== А сердце все еще стучит? Или сердце все еще стучит… ======

— Эй, ну ты чего? Может уберешь пушку? – его улыбка вызывала презрительную усмешку. Такая… тупая. На пару минут меня даже задушил смех; прикусив губу, чтоб ненароком не прорваться, я пристально смотрел на бесстрашного.

На парне были латексные брюки, облегающие тонкие, но крепки ноги. На теле красовалась черная кофта без рукавов, подчеркивающая формы торса. Одно ухо было проколото. В дырке виднелся красный камушек. Не то рубин, не то гранат.

— А ты и есть помощь? – разочарованно спросил я.

— Нет. На улице еще двое. Нас вполне хватит, — простодушно ответил он, пожав плечами. В голове сразу возникла ассоциация: большой ребенок, не иначе.

Видимо бедняга не знает, что такое сарказм. Нда, ну и компания мне попалась.

— Тогда помоги, — сказал я, убирая пистолет за пояс.

— Что я должен делать? – послышался голос, наполненный готовностью.

— Собери все, что здесь валяется. Я пошел в душ, — затушив окурок о стену, встал, похлопал по плечу остолбеневшего от неожиданности парня с яблоком в руках, и пошел в квартиру.

Нико выжидающе смотрел на меня, но я проигнорировал пронизывающий насквозь взгляд и прошел мимо, показательно захлопнув за собой дверь в ванную. Черт, растерялся…

Комната была небольшая. Ванная, раковина над которой висело заляпанное зеркало. Некогда бывший белый кафель начал покрываться плесенью. Края его, так же как ванны, пожелтели.