Наш величайший дар (СИ)

Мягкие пальцы скользнули по фотографии Эрика. Чарльз все еще верил, что сможет вернуть его, и тот поздний визит Леншерра только подпитывал эту веру. В будущем они смогли преодолеть свои противоречия. Чарльз видел это. Себя самого и Эрика, стоящего рядом. На одной стороне, так, как он этого хотел тогда на Кубе. Он так просил об этом. Почти умолял. А проклятый шлем не давал Чарльзу заглянуть в его мысли, навести в них порядок, усмирить запутавшегося в ненависти друга, который не мыслил свою жизнь без врага, которого нужно уничтожить. Если бы он мог еще тогда на пляже…

Возможно, первый набор студентов они бы встречали вместе. Чарльз бы даже позволил Эрику катить свое инвалидное кресло, хоть обычно не позволяет никому себя возить без крайней необходимости, не желая лишний раз подчеркивать свою физическую беспомощность.

Глупые фантазии. Их Чарльз насильно искоренял из себя еще десять лет назад, пытаясь не думать об Эрике, а когда понял, что это просто невозможно, попытался хотя бы заглушить эти мысли. Алкоголем, наркотиками, ненавистью и гневом. Убеждал себя в том, что никогда не знал Эрика по-настоящему, что он просто монстр. Кровожадный, дикий зверь, обладающий ужасающей мощью. Такого нужно было держать под замком, вдали ото всех. Он думал, что смог себя в этом убедить.

Но сейчас он на пороге новой жизни, входит в мир, где люди знают о мутантах. Мир, где как никогда их с Эриком идеи о сосуществовании двух видов могут найти свое воплощение. В обучении и интеграции или революционных заявлениях и публичных призывах. А теперь еще и в школе Чарльза будут дети, которые уже пригрелись под крылышком Эрика в его братстве. Наверняка наслушались там его идей о враждебном человечестве и поверили в них. С ними придется работать серьезнее, чем с остальными. Но, боже, как же Чарльз хотел объяснять все это вместе с Эриком. Этот образ навязчивым бредом проникал в сознание, сплетался в уютную, идеальную фантазию. Чарльз вцепился в свою бесчувственную ногу и с болью посмотрел на фото.

- Ох, друг мой, - выдохнул профессор. – Как бы я хотел, чтобы ты одумался.

Теплый свет заливал коридоры школы, комнаты чисты и готовы принять новых учеников, газоны ровные, живая изгородь аккуратно подстрижена, и фонтаны снова работают. Поместье Ксавьера уже многие годы не выглядело так опрятно. Казалось, в заброшенное мертвое здание снова вернулась жизнь, пусть даже в его коридорах все еще царила тишина. По крайней мере, если не приблизиться к жилому корпусу преподавателей и не дойти до кабинета директора. Хэнк был удивлен, когда услышал разносившуюся по всему этажу музыку из радиоприемника и различил пение Ксавьера. Ученый невольно напрягся и тихо выдохнул, поднялся из-за своего стола, оторвавшись от очередного новостного выпуска.

Он привык к подобному шуму в особняке. За десять лет он и не такое тут видел, но все же, за последние месяцы он начал привыкать к тишине и адекватности в стенах школы. Но он ждал этого рецидива, ждал и боялся. Считал неизбежным с того самого момента, как почувствовал в особняке запах Эрика. Он не знал, о чем Ксавьер говорил со своим старым другом, профессор лишь сообщил ему о новых учениках и преподавателях, но это явно было не все. Если бы только Хэнк мог тогда утопить этого монстра в фонтане. Он не мог как профессор и дальше видеть в нем что-то лучшее, он видел убийцу. Видел того, кто готов уничтожить все, к чему прикасается, того, кто оставляет за собой одни лишь пепелища и при этом навсегда остается в сердцах тех, кого он изувечил. Но это не Эрик был все эти годы рядом с профессором! Он не видел, как рассыпается на части человек, которого когда-то знал Хэнк. Не откачивал Ксавьера после попоек, не пытался его усмирить, когда от неконтролируемой телепатии Ксавьер выл от страха и боли. После Кубы, после развала школы, это не Эрик был рядом, он не видел и не знал ничего из этого и еще смел обвинять Чарльза в слабости! Этот монстр не имел права даже говорить с профессором после того, что с ним сотворил.

Хэнк помнил, как Чарльз еще привыкая к сыворотке, впервые увеличил дозу без разрешения Хэнка. МакКой нашел его в одной из гостиных. Тогда тоже гремела музыка, а Чарльз хмельно смеялся, развалившись на диване, и нес какой-то бред про Эрика. То звал его, то проклинал, срываясь на рык, и снова смеялся. И больше всего, МакКой боялся, открыв дверь кабинета Ксавьера, увидеть ту же картину, что и в тот день.

Он осторожно коснулся теплого дерева, нагретого солнечными лучами, и подтолкнул дверь.

- Профессор? – настороженно спросил Хэнк, но почти сразу же вздохнул с облегчением. Хоть Ксавьер и позволил себе открыть бутылку несвойственного ему мартини, - «откуда он их, черт возьми, берет? Я был уверен, что убрал весь алкоголь» - мелькнуло в сознании ученого, - выглядел глава школы трезвым и адекватным.

- No more will my green sea go turn a deeper blue

(Никогда больше мое зеленое море не станет ярко-голубым,)

I could not foresee this thing happening to you

(Я не могу предсказать, случится ли это с тобой.) – Протянул Чарльз и уже хотел продолжить, но заметил ученого.

- Слишком громко? – поинтересовался директор школы, разворачивая свое кресло.

- Да нет, просто…

- Я знаю, - мягко усмехнулся Ксавьер и подъехал ближе к приемнику, приглушил музыку так, что ее стало почти не слышно. – Я закончил с расписанием и договорился о поставке продуктов, - пояснил Чарльз, а Хэнк бросил взгляд на рабочий стол профессора и среди прочих бумаг увидел свежую газету, и понял, почему профессор выбрал именно неразбавленный мартини.

- Все готово, - сообщил профессор и провел рукой по чистым, длинным волосам. – Надо со всем этим завязывать, а то какой пример я буду подавать детям.

- Я уверен, что только лучший, - заверил его Хэнк. – Я видел, как вы обучали первых студентов, у вас прекрасно получалось и сейчас будет все так же. Вы справитесь, профессор, вы не один, - продолжал подбадривать ученый, но Ксавьер только хмыкнул и слегка отъехал от него.

- Не стоит так обо мне беспокоиться. Я в порядке, - Чарльз провел пальцами у виска, не касаясь его, и Хэнк невольно смутился. – Эрик тут ни при чем.

- Вы отпустили его в Вашингтоне, вы не задержали его, когда он приходил сюда, даже зная, на что он способен. Вы сами видели, как он хотел убить Рейвен, что он сделал с Белым Домом, - сумбурно высказался ученый, но быстро постарался замолчать и взять себя в руки, и прохладный взгляд Ксавьера помогал это сделать.

- Ну же. Продолжай. Говори, что хотел сказать, - разрешил Чарльз.

- Я лишь считаю, что ему следовало оставаться в тюрьме, - тише, но все еще решительно сказал ученый. – Куба и Вашингтон, этот посланник из будущего, неужели вы не видите, что это он станет катализатором войны. Что бы мы ни делали, он жаждет ее.

- Я знаю Эрика, - мягко сказал Чарльз и на мгновение его взгляд расфокусировался, а сознание заволокло бесконечными воспоминаниями. – Это его выбор. И он не так глуп, чтобы начать войну.

- Вы уверены?

- Я хочу в это верить, - с легкой улыбкой произнес профессор, не желая вслух говорить, что если придется, то он сможет остановить своего друга. Ради его же блага.

***

Небольшие металлические бруски сдвинулись по столу и закрепили края широкой карты военной базы, не позволяя чертежам снова свернуться. Эрик так и не уснул этой ночью, и теперь все тело словно было заправлено свинцом, который не поддавался его способностям. И в таком виде ему нужно будет провести подготовительный инструктаж. Просто прекрасно. Ему нужен какой-нибудь мутант, способный восполнять энергию в чужих телах. Сейчас эта способность очень бы пригодилась.

Быстрый и короткий стук.

- Я войду? – бодро спросил Питер, и Эрик, слегка нахмурившись, посмотрел на часы. До назначенного собрания было еще около часа, нужно было дождаться, пока вернется Хавок, который сопровождал детей и парочку взрослых до вокзала.

- Собрание только через час, - напомнил Эрик вместо ответа, уселся на диван и передвинул проектор с коробкой слайдов. Питер шагнул в кабинет и внимательно посмотрел на помятого и усталого главу мутантского движения, задумчиво прикусил губу и на мгновение скрылся за дверью, вернулся еще до того, как Леншерр посмотрел в его сторону.