Наш величайший дар (СИ)

(Я вижу поток машин и все они черные.)

With flowers and my love both never to come back

(Цветы и моя любовь никогда не вернутся ко мне.)

I see people turn their heads and quickly look away

(Я вижу людей, оборачивающихся и быстро отводящих взгляды )

Like a new born baby it just happens every day

(Как и рождение ребенка, это происходит каждый день.)*

Отцовство. Эту мысль сознание Эрика приняло с боем, всеми силами пытаясь отторгнуть очевидный факт, хоть все доводы юного Питера точно совпадали с воспоминаниями Эрика, да и одно то, что у Максимова были мутантские способности, лишь усугубляло ситуацию. И все равно, Эрик пытался скрыться от этой мысли, отгородиться от нее, чтобы позже ее было легче воспринять, но его сын уже здесь. Уже ищет общения с ним, уже хочет знать его лучше, уже хочет задать несметное число вопросов, а Эрик просто не знает, как реагировать, как отвечать, что чувствовать к парню, которого он видит второй раз в жизни, которому отчасти обязан своей свободой.

В кабинете темно, и холодный свет нескольких включенных ламп не в силах развеять весь мрак, а Эрик не спешит отправиться в смежную спальную комнату, потому что знает, что не сможет уснуть. Бутылка виски опустела больше, чем наполовину, но это не помогало найти ответ, так же как не помогло успокоить нервы от внезапной новости. Он должен был понять еще в Пентагоне. Когда Питер упомянул свою мать. Да, еще тогда. Ведь Эрик подумал, что это странное совпадение, но на этом его рассуждения на тему его возможной связи с серебряноволосым парнем были резко прерваны разгневанным Чарльзом, который с одного уверенного хука правой выбил из Эрика сомнения и заполнил все его мысли лишь собой.

Эрик тихо рассмеялся и накрыл лицо ладонью, отгораживаясь от света лампы, сильнее вжался в спинку кресла. Он. Отец. Это вызывало тихий истерический смех, а ведь Леншерр был уверен, что уже ничто не сможет вывести его из равновесия и сбить с намеченной цели. Но это…

Отец. Что он вообще знает об этом? Что значит для него это слово? Каким должно быть его содержимое? Своего отца Эрик не помнил вовсе, и даже Чарльз, выуживая воспоминания из его сознания не смог бы найти хотя бы тень этого образа в сознании Леншерра. Мать говорила, что его отец погиб в лагерях, и он ей верил. Знал, что это правда и жил с ней.

Отец. Создатель.

В сознании всплыл яркий образ Шоу, и Эрик невольно оскалился. Это не отец! Нет, то, что с ним делал Шоу и близко нельзя назвать отцовским покровительством, даже если Шоу мог сам в шутку ласково звать перепуганного мальчишку своим названным сыном, когда сам растил себе послушного цепного пса, который бы боялся лишь его одного.

В комнате было светло и холодно, а высокие стены, казалось, одновременно и создавали, и поглощали все пространство вокруг. Деревянная мебель, книги, тетради, словари, учебники. Эрик учился прилежно, когда у него была такая возможность, ему хорошо давалась математика и языки, у него были склонности к физике и механике. Он мог разобраться в чем угодно, лишь бы было достаточно времени. Но эти «ненужные» уроки были лишь когда Шоу не было в здании, просто что-то, чтобы отвлечь мальчика, которого приютил командующий. И эта светлая комната была немногим лучше той клетки, в которой прежде держали Эрика, и в которую он неизменно возвращался раз за разом, стоило ему потерпеть неудачу.

- Нет, прошу… Я, я не знаю как это делать, оно само… не каждый раз получается, - пытался оправдаться Леншерр отступая назад к гладкой стене, чувствуя, как от страха немеют ноги.

- Ну-ну, Эрик, не нужно себя недооценивать, - с фальшивой заботой произнес Себастьян, стоя на месте и наблюдая за мальчиком. – Я видел, на что ты способен и, Эрик, я правда расстраиваюсь, когда у тебя ничего не получается.

Леншерр затравленно кивнул и что-то пробормотал сухими, тонкими губами, чувствуя, как в ужасе сердце стучит где-то у самого горла.

- Мой дорогой мальчик, я буду очень недоволен, если выяснится, что я впустую трачу на тебя время.

- Н-нет, я смогу, просто, просто дайте времени, н-немного, больше, я не могу… Мне нужно разозлиться… В тот раз я был зол, - попытался оправдаться мальчик, отступил еще на шаг и уперся спиной в стену, вздрогнул от неожиданности, но не посмел обернуться. Чтобы убедиться, что преграду невозможно обойти.

- Эрик, - по-отечески заботливо произнес Шоу и снисходительно улыбнулся насмерть перепуганному мальчику. – Но ты уже третью неделю не можешь сдвинуть ни единого металлического предмета, неважно насколько они большие. Это плохо. Ты ведь понимаешь?

Леншерр нервно кивнул.

- Видимо, страха не достаточно, - задумчиво произнес Себастьян. – Но у тебя неплохо выходит с пистолетом, верно? – он быстро оживился и прежде чем Эрик успел все до конца осознать, Шоу достал револьвер и без предупреждения выстрелил. Оглушительный хлопок пронзил все вокруг, острыми ножами впился в мозг, заставил тело разорваться от напряжения и Эрик инстинктивно вскинул руки, чтобы защититься, зажмурился и не слышал, как пуля изменила курс и отрикошетила в стену.

- Ну вот! – торжествующе произнес Шоу и оказался совсем близко от сжавшегося Эрика, который забыл, как дышать. – Ты ведь можешь, - одобрительно произнес Шоу, но Леншерр оставался неподвижным. – Ладно тебе. Ты хороший мальчик, - внезапно ласково понизив голос, проговорил Шоу, и его широкая ладонь легла на голову Эрика, неспешно стала скользить по его темным волосам в насмешливой попытке утешить. – Тебе нечего бояться. Ты не нужен мне слабым, понимаешь, Эрик? - Терпеливо в который раз объяснял единственный голос, который Эрик слышал последние несколько недель. – У тебя прекрасный дар. Я хочу, чтобы ты научился им пользоваться для меня, хорошо? Ты ведь послушный мальчик?

Эрик залпом выпил остатки виски и едва сдержался, чтобы не швырнуть бокал в стену, заставил себя успокоиться и отставить его на стол, отгородиться от воспоминаний детства.

Такой он знал «мужскую заботу». Как он может быть отцом? Он ведь даже не помнил, что такое семья, пока Чарльз не воскресил в нем воспоминания, пока юный профессор не стал для него ближе, чем брат, создавая такую прекрасную иллюзию мира, в котором Эрик так отчаянно хотел жить. Он готов назвать всех мутантов своим народом и готов сражаться за них со всей яростью, какая всегда кипела в его сердце, чтобы вновь не видеть, как таких же как он сажают в клетки, клеймят и уничтожают… Он не допустит этого снова.

Эрик невольно покосился на свою левую руку, рубашка закатана выше локтя, обнажая кожу, на которой навечно выбито клеймо-напоминание. Он уже пережил одну человеческую чистку, но тогда был слишком слаб. Больше подобного он не допустит. Сможет защитить свой народ. Сможет уберечь и своего сына от подобной участи. Сына…

Эрик тихо вздохнул и потер переносицу. Мысли медленно успокаивались, а усталость в теле оседала тяжелой слабостью. Может, он еще не знает, как стать Питеру тем, кого он хочет в нем видеть, но сможет показать, что он не тот монстр, каким его многие считают. И Питер имеет полное право хотя бы знать его. Тем более, что подобная связь даст Эрику ценного союзника, и невероятная скорость Питера будет служить целям Леншерра. Он нужен ему, чтобы построить мир, к которому так стремится Магнито.

***

Эрик снова засветился, на этот раз в газетах, где ему посвятили целый разворот, пусть даже автор статьи, очевидно, самого Леншерра видел только на записях старых программ, оставшихся после Парижа и Вашингтона, но зато журналист много рассуждал над тем заявлением, которое сделал «Магнито» ворвавшись в прямой эфир новостей. Чарльз лишь бегло просмотрел статью, а затем так и остался неподвижно сидеть за своим столом, разглядывая крупную черно-белую фотографию своего дорогого друга. Скоро открытие школы, и Чарльз как никогда чувствовал, насколько разошлись их пути с Эриком. Ему следует приглядывать за своим другом, ведь он сам вызволил его из тюрьмы, и что теперь? Леншерр как никогда уверен, что будущее мутантов и людей несовместимо, видит в людях бомбу замедленного действия, готовую разорваться войной на истребление мутантов. И эта вера лишь укрепилась после того, как Логан рассказал о той войне, что ждала их впереди. Да, они наверняка смогли хоть что-то изменить. Одно то, что Эрик отказался от идеи начать лично войну с человечеством и хотя бы пытается сохранять мир, ведет переговоры, озвучивает свои идеи относительно мирным путем – вот это настоящая победа. Но Чарльз не был уверен, что терпения у его друга хватит, что он останется терпим ко всему человечеству, если на пути к взаимному сосуществованию оступятся несколько напуганных людей.