Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Он написал Энтони первым, тот ответил, так и завязалось общение. Слово за слово – и понеслось на стремительной скорости. Альберт не знал, хорошо это или плохо, но пока его всё устраивало. Они с Энтони разговаривали много, часто и подолгу, иногда созваниваясь, иногда ограничиваясь обменом текстовыми сообщениями. Они обсуждали многочисленные темы, делились наблюдениями и мнениями, относившимися к тому или иному вопросу. Им вместе всегда было о чём поговорить, и разговоры эти ни разу не отмечало тягостное длительное молчание.

Тем не менее, опасения никуда не девались. Общение в сети у них сложилось, несомненно. Но сеть и мир реальный не были одним и тем же. Там, в пределах электронного мира, Альберт каким угодно человеком мог притвориться, имел достаточно времени, чтобы обдумать ответ, набрать сообщение, удалить его и заменить на более удачный вариант.

В реальности ему такой возможности не предлагали.

Немного раздражала собственная нерешительность, и то, что он не сказал Энтони о своём отношении к романтическим свиданиям. Не сказать, что Альберта туда таскали каждый раз, и он успел выучить официантов, работающих в дорогих ресторанах, поимённо, но пару раз случалось, и эти вечера ему совершенно не запомнились. То есть, запомнились, само собой, но со знаком минус.

Альберт неплохо относился к романтике, но только тогда, когда она выдавалась в разумных пределах. Он не хотел пить шампанское или красное вино, ужиная при свечах. Данный вариант представлялся ему донельзя избитым, как и тот, что предполагал крепкие напитки в сочетании с быстрым сексом в тёмной клубной подсобке или – хуже того – в туалете.

Он отчаянно не любил крайности, хотя против спонтанного секса ничего не имел.

Не с первым встречным, само собой.

Но Энтони назвать таковым язык не поворачивался. Теперь уже точно.

Несмотря на интригующее замечание, Альберту на ум первым делом приходил вариант именно с ужином. Интерпретировать фразу Энтони можно было по-разному, тут слова идеально накладывались на ситуацию. Возможно, Альберт, в представлении Энтони, был недостаточно взрослым, а потому попытка напоить его автоматически приравнивалась к нарушению, если не закона, то определённых правил, установленных старшим поколением семьи Кейн?

Увести из-под носа строгих родителей и развратить.

Что может быть забавнее?

К повседневному образу Энтони само собой напрашивалось подобное поведение. Этот его строгий костюм, надменная улыбка и взгляд хозяина жизни. Такие особы водят своих девочек и мальчиков по ресторанам, осыпают деньгами и играют в благодетелей, пока им не надоест. Ну, если девочки и мальчики не совсем обеспеченные и согласны на роль содержанок.

Альберта из данной схемы автоматически исключало его происхождение. И благосостояние.

Засыпал он с мыслями о том, что будет с кислым видом пить шампанское, а в перерывах между попытками напиться – вяло поддерживать разговор. Главное, когда встреча подойдёт к логическому завершению, не забыть притворно воскликнуть, что это действительно было лучшее свидание в его жизни.

Просто восхитительная находчивость.

Что ж, если так случится, он в очередной раз подтвердит свой статус неудачника любовного фронта, как уже бывало неоднократно. Тоже неплохо.

Должно быть в мире что-то постоянное.

Представив и приняв данный вариант за единственный верный, Альберт не мог и подумать, насколько сильно заблуждается, считая, что Энтони обязательно проведёт его по стандартной программе, отыгранной миллионами пар во всем мире. Сообщение, гласившее, что форма одежды должна быть повседневной, а не официальной, несколько пошатнуло уверенность, но не убило её окончательно.

Альберт к совету прислушался, костюмы перебирать не стал.

– Нервничаешь? – поинтересовался Энтони в момент встречи.

Он стоял, прислонившись к капоту и сложив руки на груди. Безмятежно улыбался.

Альберт сначала даже не поверил, что видит мистера Кларка-младшего, а не кого-то очень на него похожего внешне, но совершенно незнакомого, если ориентироваться исключительно на стиль одежды.

Альберт привык видеть Энтони в строгих костюмах, иногда ловил себя на мысли, что они давно перестали быть просто одеждой, перейдя в категорию второй кожи – привычное и неизменное одеяние.

Энтони везде и всегда в них.

Сейчас Тони – в данный момент его хотелось называть именно сокращённой формой имени – выглядел иначе. Вместе с деловым костюмом исчезла та самая надменность взгляда, испарилось амплуа хозяина жизни, привыкшего получать желаемое по щелчку пальцев. Энтони не выглядел подростком, но на вид ему можно было дать не больше двадцати лет, и Альберт однозначно перестал испытывать чувство неловкости, а собственные слова, произнесённые в момент знакомства, представлялись нелепыми, несмотря на то, что он почти угадал тогда с разницей в возрасте.

Прежним остался лишь аромат одеколона, ставший для Альберта предметом личного фетиша и неизменной одержимости.

Ещё бы!

Он целый месяц не мог отделаться от мыслей об этом запахе, вспоминая его каждый раз, когда проходил по коридору академии.

– Есть предпосылки? – спросил Альберт, спрятав ладони в карманах. – Стоит начинать бояться?

Любопытство, уснувшее недавно, пробудилось и напомнило о себе с удвоенной силой.

Он понимал, что теперь просидит, как на иголках ровно до тех пор, пока не узнает, что пришло на ум Энтони Кларку. Пока не разберётся, какие свидания в его шкале ценностей считаются наиболее подходящими, а какие – не очень?

– Зависит от того, как ты относишься к подобным вещам.

– К каким именно?

– А вот это уже сюрприз, – усмехнулся Энтони.

Судя по этой улыбке, сентиментальностью от приготовленного сюрприза даже не пахло. Это было нечто такое, чего совершенно не ожидаешь на романтическом свидании. Не кафе, не парк аттракционов, где можно купить несколько воздушных шариков и отпустить их в небо на счастье, не своеобразное очарование распития кофе в придорожной забегаловке, не поездка по ночному городу, когда адреналин в крови зашкаливает, и нет ничего, кроме скорости вкупе с состоянием иррационального счастья.

– Подсказок не полагается?

– Они только испортят общее впечатление, – заверил Энтони. – Мне бы этого не хотелось.

– Давай заключим небольшое пари? – предложил Альберт.

– Относительно?

– Ты обещал устроить лучшее свидание в моей жизни. Заявление громкое и довольно опрометчивое. Произнося такое, автоматически поднимаешь планку до определённых высот. Зная человека, конечно, можно угадать, чего он хочет. Но ты меня не настолько хорошо знал на тот момент, да и теперь вряд ли успел изучить на сто процентов.

– Да я вообще самонадеянный.

– Это заметно, – покачал головой Альберт, без осуждения, с усмешкой. – Но я тоже не подарок. Грубый, наглый тип, не лишённый капризности.

– Идеально, – подхватил Энтони. – Я по-прежнему считаю, что такие острые языки…

– Оказываются самыми нежными, – продолжил за него Альберт, перестав стоять рядом с воротами и приближаясь к машине. – Не хочешь узнать суть пари?

– С удовольствием.

– Если свидание, тобой предложенное, окажется недостаточно интригующим, ты сразу же отвезёшь меня домой.

– А если тебе понравится?

– Проверишь свою теорию, – произнёс Альберт, при этом даже не смутился нисколько.

Вообще-то он собирался произнести это иначе.

Немного хрипло и запредельно эротично прошептать данные слова Энтони на ухо.

Он мог, несомненно. Однако чтобы провернуть задуманное, ему следовало привстать на цыпочки, а этот жест представлялся Альберту чрезмерно детским и портил весь момент. Сложность состояла только в этом, когда речь заходила о технической стороне, не возникало никаких препятствий.

Несколько лет в театральном клубе, и что угодно при необходимости изобразить реально, нужно лишь приложить минимум усилий.

На сцене школьного театра эротические постановки никто не практиковал, соблазнительно шептать там, естественно, не учили, но с речью работа велась. Любителей театрального искусства натаскивали, помимо прочего, на умение выдавать, используя в качестве инструмента только голос, гнев, злость, страсть, радость – все оттенки эмоций.