Успокой моё сердце (СИ)

Голоса обрываются.

- Изабелла, - миссис Браун, которую я узнаю по черной косе, традиционно уложенной на правое плечо, резко оборачивается, поднимаясь со стула.

Женщина со светлыми волосами, беспорядочно рассыпанными по плечам, вздрагивает, поспешно вытягивая из коробочки, стоящей рядом, салфетки и прикасаясь ими к собственному лицу.

Марлена? Здесь?

- Чем я могу помочь? - кухарка загораживает собой фигуру домоправительницы, услужливо задавая свой вопрос.

Лихорадочно вспоминаю, зачем пришла, пытаясь найти объяснение тому, что вижу.

- Карандаши… - бормочу я.

- Карандаши? - недоуменно переспрашивает миссис Браун.

- Цветные карандаши. Мистер Каллен просил принести их.

- Карандаши… - женщина задумчиво изучает глазами деревянный пол, то и дело мимолетно оглядываясь на Марлену. И только когда замечает, что та более-менее привела себя в порядок, быстро кивает.

- Я поищу, подождите немного.

И уходит из столовой, оставляя нас с домоправительницей наедине.

Не могу сдержаться и остаться на прежнем месте. Происходящее с Марленой давным-давно заботит меня, и сейчас появился шанс узнать хоть что-то. Эти слова и слезы прекрасно дают понять, что произошедшее вполне серьезно. Ей нужна помощь. И я помогу, если получится.

Услышав мои шаги рядом, женщина оборачивается, с трудом, но выдавливая скупую подрагивающую улыбку.

- Добрый день, Изабелла.

- Добрый день… - говорю в ответ и, нахмурившись, подмечаю все изменения на её лице. Красивое, с легким румянцем и горящими синими омутами, теперь оно выглядит осунувшимся, не в меру бледным, с погасшими, красными от бесконечных слез глазами. Светлые волосы - совсем спутавшиеся - ни имеют ничего общего с теми великолепно уложенными локонами, что я встретила в день приезда.

Марлена до неузнаваемости изменилась.

- Садитесь, - женщина тщетно пытается сохранить на лице безмятежность, - хотите чаю?

- Нет, спасибо, - для чаепития время явно неподходящее, это точно.

Повисшую паузу разбавить некому. Она сильнее Марлены и меня вместе взятых. И только заметив часы, неустанно передвигающие свои стрелки, вспоминаю о времени. Меня ждет Джерри и кухарка скоро вернется. Следует поторопиться с разговором.

- Мне сказали, вам не здоровилось? - негромко начинаю я, обеспокоенно следя за подрагивающими пальцами женщины, напряженно перебирающими бумажную поверхность салфетки.

- Ничего страшного, не волнуйтесь, - Марлена опускает взгляд, полностью сосредотачиваясь на своем занятии.

- Расскажите мне, что случилось, - перехожу к отрытой просьбе, понимая, что хождением вокруг да около ничего не добьешься.

- Апрель… весна пришла… - она странно, почти безумно усмехается, а пальцы разрывают салфетку, дрогнув в самый неподходящий момент.

- Что с вами случилось? - формулирую вопрос конкретнее, передвигая свой стул ближе к домоправительнице. - Я вижу, произошло что-то плохое. Что?

- Это не важно.

- Важно. Марлена, я попытаюсь помочь, если вы расскажете.

- Не поможете.

Её односложные, в крайней степени пропитанные безнадежностью ответы вводят в ступор. Становится по-настоящему страшно и горько.

- Почему вы так уверены? - не отступаю. Не хочу отступать. Эта женщина стала первой, кто помог мне. И я не останусь в долгу.

- Вы… - Марлена сглатывает, низко опуская голову. Её пальцы впиваются друг в друга, скрепляясь в прочнейший замок. Разъединить их не выйдет. - Вы… вы любите Джерома, Изабелла?

- Да. Да, люблю, - поспешно соглашаюсь, обрадованная пусть пока и слабо, но установленным контактом. Тема, конечно, отдаленная, но уже хоть что-то.

- Сильно любите? - синие глаза скрываются за слезной пеленой, когда их обладательница смотрит на меня.

- Очень сильно, - не понимаю, к чему эти вопросы, но если ей так проще, я отвечу.

- Как сына, - это звучит как утверждение.

Медлю полсекунды. Не знаю, как любят своих детей. У меня никогда их не было. Мне кажется, я люблю Джерри больше. Наверное, даже больше, чем любили меня… Но точного ответа, по-моему, никто не знает.

- Да, - киваю, находя это слово наиболее подходящим.

- И если он… - Марлена шумно сглатывает, - если сделает вещь глупую…чудовищную, - она зажмуривается, - вы ведь от него не отвернетесь?

Мой ответ ей известен.

Молчаливо соглашаясь с ним, женщина поджимает губы.

- И я не отвернусь…

- Ваши дети сделали что-то плохое? - подвожу итог всему сказанному, сочувствующе глядя на домоправительницу.

Дети. У неё есть дети. Ну конечно же, она должна быть матерью! Мама из неё наверняка замечательная.

- Да, - домоправительница вздрагивает, - ужасное… просто ужасное…

Терпеливо жду продолжения, осторожно прикасаясь к руке женщины своей. Громко всхлипнув, она сжимает мои пальцы, с силой зажмуриваясь.

- В прошлую субботу мистер Каллен не… не вернулся… из-за… из-за моей… моей дочери, - прерываясь от недостатка воздуха и лихорадочно вдыхая его, дает объяснение Марлена.

Понимаю все слишком быстро. Чересчур быстро, чтобы успеть свыкнуться с подобными словами.

Суббота. Эдвард. Небоскреб.

Логическая цепочка выстраивается за мгновение. События освещаются с самого начала – с приезда Джаспера - до того момента, как Флинн сообщает неутешительный прогноз… от того момента, как Эдвард изгибается на кровати, умоляя меня спасти Джерома, до того, как возвращается в особняк спустя два дня и поднимается с кровати, дабы обнять мальчика. Запах, приглушенный свет его обители в квартире, слезы и кошмары, смертельная бледность и тихое, почти неслышное дыхание. Погасшие малахиты и черты, исказившиеся от боли. Все, что было. Как в страшном сне, который не хочется вспоминать.

Ужас пробивается под кожу, заставляя задрожать, словно от холода. Все слова кончаются, а дыхание перехватывает.

Эдвард сказал, что знает, кто отравитель. И знает, как расправиться с ним…

Вот и разгадка. Вот и ответ.

Господи…

- Марлена, - бормочу, прочищая горло и пытаясь сделать голос слышным, - Марлена, мне очень жаль… - не знаю, что говорить. Что нужно, что принято говорить. Без лишних разъяснений понятно, к чему Каллен приговорил свою неудавшуюся убийцу. И, похоже на то, что пока свой план в жизнь не претворил. Правда, это лишь вопрос времени… и недолгий.

- Изабелла, я знаю, что это непростительно и… и недопустимо, но… но я готова сделать все, что угодно… я готова… если Марта уедет, я не позволю ей… не позволю даже приблизиться к Америке. Она исчезнет… навсегда исчезнет… пусть даже от меня… только… только живет, - домоправительница больше не сдерживается, сжав ладони в кулаки, плачет, содрогаясь от рыданий. Говорит, просит, молит меня.

- Вы говорили с Эдвардом? - внутри ощутимо ноет, когда я вижу улыбчивую женщину в таком виде.

- Конечно, - она судорожно вздыхает, - я предлагала себя вместо… я просила…

Мне больно. По-настоящему больно за неё. Больно слышать, больно видеть, больно знать… А все потому, что я прекрасно понимаю Марлену. За Джерома я готова заложить не только свою душу, но и души всех, кого потребуется. Готова свернуть горы, осушить моря, пройти пешком вокруг света или даже навсегда оставить его, только бы спасти. Только бы спасти…

Марлена тоже. Но шансов у неё не осталось.

- Он не позволит, Изабелла. Он убьет её… - домоправительница задыхается от рыданий, закрывая лицо руками, - я ничего не могу… ничего не могу сделать… а она… она со мной попрощалась!..

Понимаю, что сама готова заплакать и, скорее всего, именно поэтому непозволительные слова все же произносятся:

- А если я поговорю с ним?

Марлена резко вздергивает голову.

- Поговорите?.. - её дыхание окончательно сбивается.

- Я попытаюсь, - не хочу давать ей лишних надежд, - вы ведь обещаете, что она никогда не вернется?

Плохо. Все очень плохо. Что я, черт подери, делаю?!

- Обещаю, - Марлена поспешно кивает, судорожно цепляясь руками за мои, её глаза вспыхивают, - клянусь, Изабелла. Я вам клянусь. Я обещаю… Вы поговорите?..