Успокой моё сердце (СИ)

- Иди сюда, - он тихонько усмехается и, глядя на меня, поднимает руку.

С радостью исполняя просьбу моего похитителя, устраиваюсь на его плече. Теплом и мягком.

Наше одновременно произнесенное «спокойной ночи» одиноко повисает среди тишины.

С нетерпением жду ваших комментариев.

Комментарий к Глава 42 - Папа

Видео-история Джерома до начала событий фанфика - http://youtu.be/lD4uYSSAmn8

========== Глава 43 - Воскресенье ==========

Утро воскресенья начинается с дождя. Холодного и громкого. Из-за него и без того не слишком светлая комната погружается в ещё больший мрак, а массивная деревянная черная мебель лишь дополняет это впечатление.

Забытая Богом, заброшенная спальня с кроваво-красными простынями, с тяжелым, словно густой сироп, воздухом, с высоким, но оттого не менее давящим потолком, внешне не изменилась. Сравнение с логовом вампира - наиболее подходящее. Точнее и не скажешь.

Но… мне все равно.

За те семь дней, что я провожу здесь, я влюбилась в эту комнату. Влюбилась в стены из сказки про монстров, в пол для изготовления гробов, в темное окно, которое даже в самый солнечный день не позволяло лучам пробиться внутрь…

Рене бы назвала меня сумасшедшей. Чарли бы назвал. Да кто угодно. Но теперь это не имеет никакого значения.

Я и сама не думала, что почувствую себя живой и почти счастливой в темном царстве.

Однако это оказалось куда возможнее, чем можно было предположить. Куда проще.

Просыпаясь утром, я вижу светящееся улыбкой лицо Джерома. Той самой улыбкой, о которой столько мечтала, которую столько раз рисовала в своем воображении. Малыш с удовольствием потягивается, а затем, выгибаясь, чмокает меня в щеку. Он больше не боится пытаться говорить. Розовые губки вполне уверенно, пусть пока и беззвучно, произносят “доброе утро”.

А потом белокурое создание поворачивается на бок, оказываясь лицом к лицу с Эдвардом. Для него у ангелочка припасено звучное ласковое “папа”, от которого просто невозможно не улыбнуться. Мой похититель притягивает сына к себе, что-то нашептывая ему на ушко и целуя светлые волосы. Картина настолько умиротворяющая, настолько домашняя, что ни один человек, увидевший её, не усомнился бы в искренности Калленов друг к другу. Мне кажется, именно о такой любви думают, когда говорят об отцовской или сыновьей.

Другим поводом для радости является то, что, как и обещал Флинн, за неделю Эдвард полностью поправляется. Сначала исчезают синяки под глазами, потом возвращается человеческий цвет кожи, светлеют бронзовые волосы и смягчается острота лица. Конечно, семь дней для набора потерянного веса слишком мало, но это как раз та проблема, что не представляет угрозы. А уж если учесть старания миссис Браун, то ещё и прекрасно решаемая…

Все-таки, доктор, вы были правы. Приношу свои извинения.

Ну и конечно долгожданная весна, постучавшаяся, наконец, в двери. Оттепель, заставляющая таять снег, заставляющая бежать, куда глаза глядят, ледяной зимний ветер, затрагивает не только погоду, но и наши с моим похитителем отношения.

Во-первых, эту неделю я провожу вместе с ним и мальчиком. Ни единого раза никто даже не намекнул мне, что лучше уйти. Наоборот, Эдвард, кажется, даже рад моему присутствию. По крайней мере, он не хмурится и не проверяет меня малахитовыми детекторами лжи при каждой возможности. Доверяет.

Во-вторых, наше общение с Джеромом мужчина больше не пытается ограничивать. Без скрежета зубов, без испепеляющего взгляда, без немого неодобрения он наблюдает, как я обнимаю малыша, целую, рассказываю ему сказки… В контрасте с недавними событиями - до покушения - это приводит в неизмеримый восторг. Мне хочется говорить ему “спасибо” каждый раз, когда это происходит.

И в-третьих, ночь. Кошмары ни меня, ни белокурое создание больше не тревожат (причиной тому присутствие рядом Каллена, чье “не бойся” до сих пор меня успокаивает, или им просто не нравится нападать, когда мы с малышом вместе - не знаю), но все же страх - пусть и на подсознательном уровне - все равно не отпускает. Никак не могу повлиять на то, что каждое утро я просыпаюсь крепко прижавшись к Эдварду, несмотря на то, что ложилась как минимум в полуметре отдаления…

Благо, подобное его не злит. Наоборот, усмехаясь, он высвобождается из моих цепких объятий, уверяя, что никто красть меня отсюда не собирается.

Теперь, когда вспоминаются слова мамы о том, что неделя - не срок, становится смешно. Я могу доказать обратное личным примером. Если бы то умиротворение, что царит в особняке сейчас, настигло меня при первом визите в него, я бы, не раздумывая, согласилась навсегда здесь остаться. Хоть все стены выкрасьте в черный!

Впрочем, какую-то часть подсознания такое затишье настораживает. Оно пытается убедить меня, что этот побег от реальности, в который мы с головой окунулись, может иметь последствия.

В какой-то степени я с ним согласна - все хорошее, даже самое хорошее, когда-нибудь кончается. И проблемы, оставленные на потом, и люди, отношения с которыми не пришли к нужному завершению, всплывут на поверхность и потребуют полного внимания.

Знаю. Понимаю. Верю.

Но при этом я не хочу даже думать о подобном. Уж слишком привлекательна идея как можно дольше оставаться в царстве покоя и гармонии. В нашей тихой, безопасной темной гавани, куда ветра и волны океана действительности никогда не доберутся…

Сегодня - день седьмой, последний. Что будет завтра, на следующей неделе, через месяц - неизвестно. Да и нужно ли кому-то это знание?

Сегодня - день седьмой, последний. И я хочу сполна насладиться им вместе с обоими Калленами. За последние два месяца мы это заслужили.

Я вздыхаю, открывая глаза. Утро - самое потрясающее время. Не хочу упускать его.

Взгляд упирается в знакомый фиолетовый плед, до сих пор укрывающий диван. Его вид напоминает о домоправительнице, которой вот уже три дня не видно и не слышно. Дважды она приносила завтрак. Дважды - ужин. А потом эту функцию взяла на себя миссис Браун, ответившая на мой вопрос о том, где Марлена, что “ей нездоровится”.

Эдвард вопросов не задавал. Но лишь при одном упоминании о женщине, веселость на его лице сменяло суровое выражение. Видимо, теория о том, что домоправительница и мой похититель связаны каким-то общим, нерешенным делом, верна. Только вот расспрашивать мужчину - задумка заранее провальная, а искать по дому Марлену не позволяет Джерри, не отпускающий ни меня, ни Каллена от себя ни на шаг.

Что же, провести воскресенье вместе с Эдвардом и малышом, не вмешиваясь в чужие проблемы, идея заманчивая. С радостью соглашусь.

Тихонько вздыхаю, немного поворачивая голову вправо. Теплая и мягкая материя, на которой я лежу, мало сходна с наволочкой подушки, но главным доводом в пользу того, что нахожусь я не на своей половине кровати, является чуть притупленный жаром комнаты, в которой окна не открываются, едва слышный аромат моего похитителя. Опять…

Похоже, мне пора смириться с тем, что происходит ночью. И Эдварду тоже.

Нерешительно поднимаю глаза вверх, вглядываясь в лицо мужчины. Возможно, он ещё спит.

Однако, опровергая глупые догадки, малахиты - без единого проблеска сонливости - встречаются с моими глазами. Смотрят так же внимательно, как и я.

Не выдерживаю первой, поспешно опуская взгляд вниз.

- Проснулась? - негромкий бархатный баритон, вернувшийся в прежнее состояние, является первым источником звука в черной спальне сегодня.

Я киваю, по-прежнему не отрываясь от серой футболки, в которой мой похититель предпочитает спать. В ней нет ничего общего ни с прежними пижамами, в которых он приходил ко мне прошлыми ночами, ни с какой-либо другой одеждой, надетой ранее. За эту неделю и вправду многое меняется.

- Белла, - мистер Каллен посмеивается, искренне улыбаясь, - в чем дело?

- В чем? - совсем тихо переспрашиваю я, пытаясь придать голосу больше смелости.