Rise (СИ)

Он замолчал, давая всем возможность осмыслить его слова, а затем взял со стола учебник и сказал:

— Ну, а сейчас немного поучимся. Откройте свои учебники на странице триста пятьдесят два и приготовьтесь слушать, читать и конспектировать.

Не знаю, каким Грин был мракоборцем, но надо было отдать ему должное, он отлично справлялся с ролью преподавателя. Он умел увлечь рассказом, интересно подавал теоретические вопросы, дополнял все примерами из личного опыта, шутил и раздавал по несколько баллов каждому, кто готов был проявлять хоть какое-то участие в ходе занятия. Его внешний вид и манера речи, тембр голоса и доброжелательность располагали к себе буквально всех. Я мог смело предположить, что если он продолжит в том же духе, то к концу года станет любимым преподавателем едва ли не всего Хогвартса. Даже Гермиона с ее негласным званием одной из самых талантливых молодых ведьм, всеобщим уважением и славой героини войны не смогла бы, пожалуй, потягаться с Грином за звание лучшего преподавателя по версии студентов. Я уже представлял, как все расстроятся, когда расследование закончится, и он соберется уходить.

Я отмечал и учитывал это все, однако все равно терпеть его не мог. Мне казалось, что все это — только фальшь, а за красивым фасадом кроется хитрость и злой умысел. Я был уверен, что это все еще проявит себя, как только случится что-то неординарное.

*

Дни потянулись скучной однообразной рутиной. Следующие две недели прошли в бесконечных уроках, эссе, занятиях с Гермионой и бессоннице. Февраль, а вместе с ним и зима, грозили закончиться и бесследно исчезнуть уже совсем скоро. Холод и мокрый снег с дождем делали все вокруг мрачным, темным и застывшим. Будто мир погрузился в очень глубокий сон, чтобы набраться сил и вскоре проснуться, сделать резкий глубокий вдох во все легкие, будто вынырнув из холодных глубин океана, расправить крылья и взлететь ввысь, ощущая мощь и биение жизни под кожей. А вместе со всем миром спал и я.

Амелия продолжала обходить стороной и игнорировать Алекса, который с головой ушел в книжные миры, а заодно с ним, можно сказать, и меня. Только вот мне все время доставались пылкие взгляды ее зеленых глаз, теплые улыбки и легкие мимолетные касания руки, когда мы оказывались рядом. Наедине мы с ней не оставались, и это позволяло мне спокойно разбираться в себе и оттягивать принятие какого-либо решения.

Занятия с Гермионой — напротив, запутывали меня все сильнее. Мы по несколько часов находились только вдвоем, мы работали вместе, и это сближало. Да, во всех наших разговорах присутствовал только официальный тон, но даже так в ее компании мне было хорошо, как ни с кем другим. Хотя физически я уставал за время тренировок очень сильно. Но результаты стоили тех усилий, что я прилагал, и усталости, наваливавшейся на меня тяжелым грузом ежедневно. Прогресс был налицо, вернее, на ноги. Я уже научился двигать обеими стопами и кое-как мог самостоятельно согнуть ноги в коленях. Последнее было столь болезненно и отнимало столько сил, что под конец тренировки одежду, в которой я занимался, можно было выжимать, потому что она была насквозь мокрой от пота. Я ругался, возмущался, психовал, но делал и не мог нарадоваться собственным успехам.

Сейчас Грейнджер помогала мне поднимать ноги вверх, растягивая отвыкшие от работы связки и мышцы. Казалось, она уставала от этих моих тренировок не меньше, а может, и больше меня, но никогда не жаловалась. Я же иногда позволял себе поныть.

Сегодня я пришел на очередную тренировку в плохом настроении, потому что не смог приготовить зелье на зельеварении, а потом никак не справлялся с заклинанием на чарах. Флитвик снял с меня десять баллов за то, что я стукнул кулаком по столу от досады, и этого я ему простить не мог. Ничего такого уж страшного я не сделал. И не справлялся я сегодня только лишь потому, что мышцы на ногах очень сильно болели и не давали сосредоточиться. Но кого, кроме меня, это волновало?

— Малфой, прекрати вздыхать как старый дед, — Гермиона шлепнула меня рукой по ноге.

— Грейнджер, я устал, — пожаловался я, нахмурившись.

— Я тоже устала, но я же молчу! Ты должен сегодня поднять правую ногу под углом девяносто градусов, и пока ты этого не сделаешь, отсюда не уйдешь!

— Проведем здесь вместе ночь? — саркастично спросил я.

— Надо будет — проведем, — не поняла сарказма и двусмысленности она. — Работай быстрее.

— А куда мне тогда спешить, — ухмыльнулся я.

— Ах ты мерзкий… — начала она и осеклась. — Мерлин, я же не проверила контрольные работы третьекурсников Пуффендуя. Это все из-за тебя.

— Конечно, кто же еще может быть виноват? Но ладно. Это все значит, что я могу идти?

— Малфой, ты как маленький ребенок, честное слово, — вздохнула она. — Ты сегодня поднимаешь правую ногу, и ни одна контрольная мира не должна тебя от этого отвлечь.

— Но сам же я не справлюсь, — тихо сказал я, глядя на нее снизу вверх.

— Ну так я здесь, чтобы помочь тебе. В чем проблема?

— А контрольные?

— Позже проверю, — махнула она рукой. — Отдохнул? Давай продолжать.

— А хочешь, я тебе помогу с проверкой. Знаний на уровне третьего курса у меня точно хватит.

— Нет, спасибо. Сама справлюсь, — отказалась она, улыбнувшись.

— Почему ты всегда отказываешься от моей помощи? — раздраженно спросил я.

Она сжала губы в тонкую линию, глубоко вздохнув.

— Ладно, если сможешь поднять ногу, как договаривались, контрольные проверяем вместе.

— Грейнджер, ты и мертвого уговоришь, — я закатил глаза.

Следующие полчаса, я, сцепив зубы, терпел боль и безжалостность своего временного тренера. Гермиона все всегда делала на совесть, потому и меня она не щадила ни капли. Наконец, я сделал то, что было нужно и, увидев, что все получилось, нервно и немного истерично засмеялся.

— Малфой, есть! — воскликнула Гермиона. — Какой ты молодец! Я тобой просто горжусь.

— Не шути так, — сказал я, резко прекратив смеяться.

— Я серьезно, — заверила она меня, взглянув в глаза. — Учитель радуется успехам своего ученика и гордится им, это нормально.

— Спасибо тебе, — в сердцах сказал я.

— Это будешь говорить, когда встанешь на ноги и пойдешь, а это уже не за горами.

— До конца учебы не успею.

— Что? Через два месяца максимум пойдешь, — сказала она уверенно.

— Через два месяца? Грейнджер не фантазируй, пожалуйста, я этого не люблю.

— Спорим? — спросила она, подойдя к дивану, на котором я сейчас сидел, и протянув руку.

— Спорим, — я пожал ее теплую ладонь — и как же мне не хотелось ее отпускать! — А на что?

Она хитро улыбнулась.

— Помнится, вчера ты последними словами ругался, пока я пила здесь кофе во время твоей тренировки. Так вот, если ты сможешь ходить раньше, чем закончатся два месяца, угощу тебя чашкой настоящего кофе, чтобы ты наконец понял, что ты теряешь.

— Ладно, — согласился я. — Тогда, если этого не произойдет за два месяца, ты… — я задумался, — ты…

— Не трудись, — усмехнулась она. — Этого все равно никогда не будет, потому что ты сможешь скоро ходить. Ну а если вдруг ты по какой-то ужасной случайности окажешься прав, потом придумаешь мне задание.

— Ладно! Увидим, кто из нас прав! — сказал я. — А теперь неси контрольные.

— А они в шкафу здесь лежат, так что далеко ходить не надо, — сказала она и пошла к шкафу.

В дверь тихонько постучали, а через секунду в проеме показалась вечно идеальная фигура Грина.

— Привет, — поздоровался он, поедая Гермиону глазами. — Здравствуйте, мистер Малфой, — бросил он и подошел к ней.

— Добрый вечер, — пробурчал я.

— Привет, — ответила Грейнджер, открывая шкаф.

С верхней полки сорвался толстенный фолиант и начал падать прямо Гермионе на голову. Я успел только воздуха в легкие набрать, а вот реакция Грина сработала молниеносно. Он дернул Грейнджер за локоть, заставляя прижаться к нему, а сам сделал шаг назад. Огромная тяжеленная книга с грохотом рухнула на пол.