Вид на доверие (СИ)

— Да что мы все об Эше! Он слишком долго был с нами, и нам хочется чего-то новенького. Эй, Вик, нам оплатили твой стриптиз прямо тут на сцене. Уверен, многие хотят посмотреть на твое тело. Да, девочки? — в зале можно было расслышать пару женских согласных вскриков и столько же мужских.

— О, да ты будешь популярен даже у женской публики, несмотря на то, что шлепать по заднице любишь парней, — засмеялся Тони.

— По идее, за стриптиз должны платить мне, — риторически ухмыльнулся Виктор.

Он отпустил Эштона, усиленно пытающегося отодвинуться подальше. Слишком долго был с ними и им хочется новенького? Кажется, любовничек регулярно появлялся на этой сцене. Прелестно. Мужчина поймал его за локоть, не давая отойти далеко.

— Я вернусь, родной, — с мягкой улыбкой, не предвещавшей хорошего конца, сказал он парню и, притянув ближе, коснулся губами лба.

Выпустив Эштона и будто бы забыв о нем, Виктор вышел на сцену, предварительно отняв у заводилы микрофон.

— Ну, раз тут заплатили, чтобы я станцевал, значит, я могу попросить и немножко помощи-инвентаря-атмосферы.

Вик не был приверженцем сцены, не имел особого опыта выступлений, да и стриптиз не танцевал. Но не имел и привычки ломаться как девственница, когда не видел на то объективной причины.

— О, сколько белых пятен, — оценил он со своего места количество людей в светящейся в ультрафиолете белой одежде. — Тут, кажется, радостные возгласы были. Откуда-то… отсюда, — Виктор ткнул пальцем в предполагаемый сектор. — Что ж, вероятно, у кого-нибудь из вас для меня найдется белая рубашка на краткое время? Да ладно, даже не обязательно, чтобы она на мне застегнулась, все равно снимать. А ты, — он обратился к стоящему у сцены Тони, — у вас тут явно и поинтереснее бывали вечера, найдется же в костюмерной пара белых манжет и белая же бабочка? Неси, будь добр.

Смысла отказывать не было. В конце концов, это предполагало некую эффектность, пусть и на примитивном уровне. Пока заводила исчез, хотя бы формально занятый поисками, Виктор не стал особо терять времени.

— Ребят, кто светом руководит, вырубите софиты и ультрафиолет сюда, пожалуйста. Цветной хренью можно, но софиты отверните к херам, — к этому моменту к сцене подплыла рубашка. Немного тесная, и мужчина не стал ее застегивать. Светилась в ультрафиолетовых лампах она ярко. Особенно поверх серой футболки. Полутьма укрыла зал, когда выключились прожекторы, но в клубе было достаточно других осветительных приборов, чтобы происходящее на сцене было хорошо видно.

Виктор справился у толпы об имени ушедшего и позвал:

— Тони. Мы ждем тебя.

Эштон смотрел на происходящее и не знал, что ему больше не нравится: Виктор, нисколько не смущенный предложением, Тони, который радостно раскрыл все его секреты, ибо многообещающая улыбка любовника настраивала на не слишком положительные мысли о конце этой ночи, или собственный поступок.

Он не рассчитывал на такую инициативу от Виктора. И не рассчитывал, что его сдадут с потрохами. Да, он в свое время тут развлекал публику, но закончил это дело сразу, как только попрощался с университетом нашлась работа стабильнее, интереснее и денежнее.

Тони появился из ниоткуда и подал Виктору все, что требовалось. А сам отодвинулся от сцены, отходя подальше, чтобы тоже оценить зрелище. Эштон не часто позволял себе настолько далеко заходить.

Рухнув на диван, он хмуро смотрел на сцену, где Вик в своем новом облачении светился в лучах ультрафиолета. Это заставляло все же закатить глаза, сложить руки на груди и скривиться. Не это он хотел видеть. Впрочем, заставить Виктора раздеться на глазах у всех — неплохо, правда, сколько ему это будет стоить? Его все-таки придушат. Точно придушат.

С другой стороны, зрелище обещало быть занимательным. И можно было заплатить парой глотков воздуха за это.

Виктор, поблагодарив Тони, нацепил бабочку, а манжеты поддел под рукава рубашки. Белый ремень и темная джинса. На ботинках тоже не было ничего белого. Разве что… Да, по полоске на резинке носков, и то неплохо. Ладно, вполне ничего.

— Диджей, — позвал Виктор в микрофон, привлекая внимание будки, и приложил палец к губам, призывая выключить пока музыку.

В зале повисла тишина. Диджей наверняка не идиот, и после начала музыку и не включит.

Той. Той. Той. Браш.

Правая нога выстукивала ритм чечетки. Три удара и скользящее шуршание.

Той. Той. Той. Браш.

Почему упоротые наркотиком люди могут часами залипать на маятниковые часы, на помехи, на любую цикличную муть?

Той. Той. Браш. Винг.

Потому что накачанный мозг уязвим к залипанию. Распаленная толпа, подпитая, хорошо напитая и торкнутая. Расширенные зрачки и поведенный разум.

Флэпхилл, флэп.

Не будет одобрительного свиста и вскриков.

Степ. Браш. Винг.

Ритмичные удары чечетки унесут кого угодно в подобном состоянии.

Той, клик, слайд.

Виктор помогал себе руками, рубашка мелькала в поворотах, каблуки выстукивали по сцене замысловатый, но ровный ритм, приправленный щелчками пальцев и хлопками.

Шаффл, клик, клик, флэп.

Вик дернул плечами, сбрасывая рубашку к локтям.

Той, той, той, браш.

Мелькнул рукав. Будто оторванный, потому что манжета так и осталась на запястье. Яркое пятно, сорвавшись с рук, отлетело в угол.

Бабочка, две манжеты и ремень. И ритмичные отстукивания каблуков.

Браш, слайд, браш.

Снятая через голову футболка приземлилась рядом с рубашкой. Звон пряжки ремня. В повороте Виктор вытащил ремешок из шлеек и плотно затянул на талии. Пуговица и молния ширинки.

Клик, флэп, боллченч.

Треск каблуков заполнял пространство. Манжеты рванулись вниз, приспуская джинсы и обнажая боксеры с ярко-красными резинками на поясе и вокруг бедер. Они не выделялись особо при дневном свете, просто контрастировали с черной тканью. Но в УФ-лучах они были заметно ярче; Вик и не знал.

Той, флэп, клик, винг.

Прямая спина. Джинсы снимаются в процессе движения, постепенно сваливаясь вниз. Виктор переходит на удары подошвой, опасаясь, что ритм собьется из-за забившейся под каблук штанины. Высокий подъем колена — и правая нога выскальзывает из джинсов, которые от следующего шага слетают и с левой, останавливаясь у края сцены.

Той. Той. Браш.

Виктор отбивает ритм, мелькая манжетами, бабочкой, поясом и резинками носков. С некоторым натягом можно прибавить и резинки боксеров.

Когда Хил замирает, ударив в последний раз носком ботинка об пол, его палец замирает под красной полоской, едва стащив белье с бедренной косточки.

Когда Виктор останавливается, а зал замирает в тишине, Эштон неожиданно понимает, что ему катастрофически не хватает воздуха. Но дышать он не может: воздух стал настолько плотным, сгущаясь из-за этой атмосферы… нет, не похоти, но какого-то неясно выраженного желания зрителей. Они были словно загипнотизированы. Эш отлично понимал их состояние. Когда ты накурен или обдолбан легко на чем-то залипнуть. Даже он, не сводя взгляда со сцены, наблюдал за всем представлением. А он не успел даже допить стакан с виски.

Секунд через десять в зале раздались первые хлопки — это был Тони, очнувшийся первым. Его медленно подхватывали, — и вот уже через еще пару секунд зал разрывался в аплодисментах. Виктор вряд ли думал, что сорвет такой аншлаг в клубе, который терпеть не мог.

Эштон поймал ртом воздух, начиная все-таки дышать. И опрокинул в себя остатки виски. Он и подумать не мог, что Виктор может двигаться так. Судорожно вцепившись в стакан, он не сводил взгляда с Виктора, не зная, как на все реагировать. Одно он знал точно: в этот раз он проиграл всухую. У него даже шанса не было. Только самомнение и самоуверенность.

— Эй-эй-эй, — подал голос Тони, взбираясь на сцену. — Это было нечто, парень! — он приобнял Виктора за плечи.

Виктор не ждал бурной реакции. На пятнадцатый счет он планировал тихо свалить со сцены и раствориться в толпе. Но не судьба. Когда поднялся всеобщий гомон, Хил тяжко сглотнул подступивший ком. Блять.