ТАЙЦЗИЦЮАНЬ:Классические тексты Принципы Мастерство

Однако, повторимся, такое единство предполагает максимально четкое и повсеместное различение (это слово здесь более уместно, чем «разделение») пустоты и наполненности. Популярная среди мастеров тайцзицюань поговорка гласит: «В каждом месте должны быть свои пустота и наполненность, повсюду есть эта пустота и наполненность». Чем чаще осуществляется взаимный переход пустоты и наполненности, тем больше в нас внутреннего динамизма, тем больше у нас возможностей для применения силы-цзинь.

Перетекание пустоты в наполненность и обратно есть обязательное условие испускания внутренней силы: «цзинъ проистекает из внутреннего превращения» – гласит известное правило. Другими словами, сила-цзинь испускается в пределе всякого состояния, еще точнее – в неуловимо малый промежуток между-бытности, момент «само-опустошения» и абсолютного покоя, прерывания длительности. Тайцзицюань разделяет основной постулат философии Дао: всякая вещь, достигнув своего предела, переходит в противоположность, и все существует для того, чтобы не быть.

Переход между пустотой и наполненностью нужно осуществлять с максимальной тщательностью. Еще одно важное правило тайцзицюань наставляет: «превращения пустого и наполненного нужно ясно сознавать». Следует помнить, что прежде чем нога начнет наполняться, она должна стать совершенно «пустой». Разделение пустоты и наполненности имеет свои градации, которые должны ясно ощущаться. Например, на 8 частей «наполненности» должно приходиться 2 части «пустоты», на 7 частей – соответственно 3 части и т. д.

В этом чувстве «перемен пустого и наполненного под ногами» кроется едва ли не главный секрет мастерства в тайцзицюань. Источником же круговорота пустого и наполненного является вращение поясницы, или, точнее, ощущение неизмеримо малого «разрыва», определяющего это вращение. Этот разрыв обычно отождествляют с точкой минмэнъ (Врата жизни), расположенной между почками. Здесь находится источник внутреннего движения ци в теле. Существуют и другие толкования упомянутого разрыва – например, как пространства между нижними позвонками в моменты его растяжения. Ясно также, что этот разрыв соответствует непостижимо тонкой «щели» бытия, благодаря которой выявляется все сущее.

То же «чувство разрыва» является, пожалуй, самым наглядным воплощением уже знакомого нам представления о кулачном искусстве как способности определять соотношение сил, «взвешивать» их. Отсюда, согласно китайской теории стратегии, проистекает контроль над ситуацией. Требованию разделять пустоту и наполненность потому и уделяется такое большое внимание в наставлениях старых учителей, что оно предполагает необычайно обостренное, недоступное без длительной тренировки чувство баланса и распределения веса в теле. Внутренняя сила может действовать только при наличии ясно сознаваемого перепада между пустотой и наполненностью в нашем внутреннем самообразе. Старинная поговорка гласит: «Пустота и наполненность, твердость и мягкость – вот все кулачное искусство». Ян Чэнфу приписывают не менее выразительную формулу: «Тайцзицюань – это только пустота и наполненность, растяжение и сжатие».

Ясно, что в круговороте Великого Предела пустотное и наполненное оказываются нераздельны. Популярная форма гласит: «В наполненности таится пустота, пустота несет в себе наполненность». Вместе с тем, как и в случае с мягкостью и твердостью, покоем и движением, пустота в данном случае является необходимым условием, «корнем» наполненности. Этот тезис обосновывается уже самой семантикой понятия пустоты. Пустота по определению в своем пределе «опустошает» сама себя и оборачивается… предельной наполненностью, высшим изобилием жизни.

Уже в древних даосских канонах пустота трактуется как условие неисчерпаемого разнообразия мира. Таким образом, самоотрицательная природа пустоты, этот своеобразный прообраз круговорота Великого Предела, обосновывает идею иллюзорности, или, точнее, равной истинности и ложности всего видимого и мыслимого. В этом качестве пустота выступает как центральная категория китайской военной стратегии. В ее свете любой маневр предстает в равной мере истинным и ложным и, в сущности, носит характер провокации. В китайской литературе подобный круговорот в равной мере обманчивых явлений часто называется «переменами иллюзии» (бянъ хуанъ), «обманчивым превращением» (хуанъ хуа). Между прочим, именно таким статусом наделялся образ в китайской живописи.

Легко видеть, что попытка определить действительную значимость того или иного маневра, сочтя его либо обманным, либо настоящим, резко усиливает уязвимость положения определяющего, поскольку делает это положение фиксированным и очевидным для противника, ограничивает диапазон действий и притом не позволяет определить реальную угрозу. Ведь противник теперь и сам получает возможность произвольно менять значение своих действий: любой маневр может оказаться и провокацией, и реальным нападением. Китайская стратегия учит видеть преимущества не-выбора полностью открытого, освободившегося от всякой предметности и потому искреннего и покойного сознания перед суетной и заведомо проигрышной избирательностью предметного мышления¹.

Не удивительно, что пустотность, внушающая сознание всеобщей изменчивости, наделяется в тайцзицюань и абсолютной ценностью: она выступает предпосылкой, средой и свойством духовной просветленности Еще в «Дао-Дэ цзине» содержится наказ «достигать предела пустоты». В своем роде очень точная формула, ведь пустота в своей самоизменчивости не является статичной субстанцией и не имеет предела. Она недостижима, и ею невозможно обладать. В текстах она обозначается как даосским понятием «пустотного не-сущего» (сюй-у), так и термином кун, исторически больше связанным с буддизмом. Последний термин, впрочем, более употребителен, когда речь идет о высшей, предельной пустоте в практике тайцзицюань или мгновенном «опустошении» отдельных частей тела в схватке. Так, древнейшее наставление в тайцзицюань гласит: «все тело пронизано пустотой (кун)».

В то же время словосочетание «пустотная одухотворенность» (или «водительство в пустоте» (сюй лин) обозначает природу среды, в которой возникает и распространяется внутренняя сила. Эта среда есть сама «таковость» бытия – беспредметная, но исключительно конкретная. Но пустотна и сама внутренняя сила, которая не имеет отличительных признаков и не оставляет следов. Ее цельность бесплотна и подобна цельности сознания, ускользающего за свои собственные пределы.

Теперь нам легче оценить еще одно малоизвестное на Западе измерение понятий пустоты и наполненности в тайцзицюань: они не переходят резко и внезапно друг в друга в своем актуальном, так сказать, предметном состоянии, но каждое из них, подобно Инь и Ян, обладает некой внутренней глубиной, продолжается как бы вне себя и все же внутри себя, в собственном подобии, что соответствует зеркальному сосуществованию внешней и внутренней сфер в круговороте Великого Предела. Так, превращение иньского движения как достижения предела уступчивости и мягкости соответствует обретению «пустоты в пустоте», тогда как предел янского движения есть «наполненность в наполненности». Равным образом существует «пустота в наполненности» и «наполненность в пустоте».

Достижение «наполненности в наполненности» или «пустоты в пустоте» носит характер вторичного, дополнительного усиления «пустоты» или «наполненности», которое мгновенно сменяется переходом в противоположное состояние, т. е. резким превращением наполненности

Подробнее см.: Китайская военная стратегия. Сост. В.В. Малявин. М.: Астрель, 2003, с. 100.

в пустоту или пустоты в наполненность. В этот момент полного, но по определению мимолетного «самоотсутствия» как раз и происходит выброс внутренней силы. Речь идет об уже известном нам моменте «перевертывания» как образа внутренней глубины спиралевидного вращения Великого Предела. Именно в этот момент становится возможным актуализировать абсолютную пустоту, равнозначную «пустотной одухотворенности» как среде распространения силы-цзинь. Более того, в этой пустоте присутствует уже недоступное восприятию «абсолютное само-отсутствие» (у) как условие всех превращений. Мастерство в тайцзицюань означает, собственно, способность зафиксировать, опознать эту точку чистого превращения и как можно дольше удерживать ее, или, можно сказать, пребывать в ней.