Разочарование разбуженной девочки (СИ)

 А так, меня вообще об этом даже не спрашивали. Пару раз, только мама спросила, и я ей ответила, что да, мастурбирую. И сама, осмелела и в свою очередь.

- Мама, а ты? Ну, чего ты спрашиваешь? Ты же сама мастурбируешь!

Мама посмотрела, смутилась и отвернулась. А потом мне сказала.

- Извини, дочка, что я так бестактно спросила. Не хотела обидеть тебя. Все взрослые занимаются сексом, и ты это знаешь. Но ты, же не спишь с мальчиками? Ты с ними не занимаешься сексом?

- Мама!  – Говорю ей с обидой.

 – Какой секс, экзамены на носу. И потом, ты же видишь, что я не красивая, толстая и прыщавая.

Она отходит, обнимает и успокаивает. Потом  опять, долго не спрашивает. Отчим приехал. И я опять просыпаюсь и под их музыку себя ласкаю и долго мучаю.

Витю я не забыла. Все мечтала увидеть. Даже несколько раз к институту ходила.

Один раз, нас собрали на день открытых дверей. Я пошла. Не решила еще, куда поступать буду. Впереди еще было два года. Пошла в надежде увидеть и встретить его, а нарвалась на Гадину.

            -Привет! – Услышала я, когда рассаживались все на какой-то кафедре.

- Это, ты, Наденька? Как подросла, как … - И запнулась. Увидела, какая толстая стала, подумала я.

- Что, я толстая, прыщавая? – Говорю, а сама ее всю во все глаза рассматриваю.

По тому, как она стала отнекиваться, поняла, что рада гадина, что я такая и Витя на меня глаз не положит. Конечно, думаю, она видная, стройная. Но ничего особенного в ней не вижу. Чем же, думаю, Витечку моего, ты взяла? Что в тебе есть такое, чего во мне нет? Ведь ты же старуха. Смотри, как морщинки у глаз побежали и в уголках рта, тоже.

Оказывается, что она уже скоро заканчивает и подрабатывает на кафедре. О Вите не спрашиваю, хотя меня просто всю разрывает. Боюсь, что узнаю такое, от чего спать не стану. Лучше, думаю я с тобой, Гадина, познакомлюсь поближе.

            Когда стали прощаться, я ей говорю, что мол, хотела бы встретиться и о кафедре подробнее расспросить, об институте. Как, мол, поступить, учиться и все такое.

Она обрадовалась, что я к ней обратилась и говорит, что я ее в институте не найду, лучше домой зайти. А я ей, что куда, мол, я же адреса ее не знаю. А она, мне. Так я же тебе его в книжке твоей записала.

Пришла домой, нашла ту книжку. Узнала адрес. Пока с книгой крутилась, все так приятно вспомнилось.

            Я подрастала. Стала замечать, как меняюсь, становлюсь девушкой. Самое главное, что произошло со мной, так это то, что из меня повылезали ушки от губок моих любимых, из лодочки и вся она стала волосиками темными зарастать. А еще, так, у меня, сисечки такие вылупились, что я уже все лифчики по три раза сменила, и ношу такой, что больше маминого, на два размера.

            Как только стали во мне происходить эти все изменения то и мир, окружающий меня стал изменяться. К лучшему, к худшему, сразу не поймешь. Если раньше я никогда не замечала к себе никакого внимания, кроме отчима, о чем расскажу далее, то сейчас, каждый день, у меня обязательно что-то да случалось. Не всегда это было приятное, но всегда такое, отчего стала я понимать наконец-то, что я не гадкий утенок, что я стою чего-то, как женщина.

Первый раз я отметила это, конечно же, с моей школьной подружкой. Так получалось, что я все свое свободное время старалась оставаться с ней,  у нее дома. К себе домой, меня не очень-то тянуло. Были причины. Отчим перешел на такой график работы, что теперь днем он часто оставался дома, отсыпался после дежурства в своей больнице. Мама по-прежнему, целый день все там же, в своем отделении. Катька в садике. Ну чем не идеальные условия? И он не выдержал. Это я об отчиме.

Сначала я не придавала никакого значения. Ну, случайно дотронулся, ну столкнулась с ним в дверях и облапил? Так, что же? Сразу маме бежать и жаловаться? Я так хотела ей счастья, что молчала и ничего не говорила ей о его выходках. А зря! Надо ведь было ей рассказать, что он начал в мои вещи лазить, дневник мой нашел, и я чувствовала, что читает. Гад! Как не спрячу, скоро вижу, что опять лазил и читал. Отнесла его к подружке. Так спокойнее.

Вот уж у кого была вольница-воля! Предки ее не заморачивались особо, оба в бизнесе. Нравы свободные. Подружка рассказывала, что мать ее счастлива была с ее отцом безмерно. За своим счастьем ничего вокруг не замечала. Все рядом со своим любимым папочкой! Со стороны глянешь, красивая, счастливая пара!

 Поэтому подруга росла как бы и в счастливой семье и что просила, все получала, а вот,  внимания от мамы было у нее маловато. Впрочем, как и со мной и моей мамы.

В этом мы и сошлись с ней. Сначала, как это в школе бывает, болтали и стали вместе домой ходить после школы. Потом она меня к себе домой звала и мы с ней в ее доме и кушали и уроки делали. Подружились, не разлей вода!

После лагеря я прозрела. Разбуженной стала словами и просьбами Гадины, к моему Витечке. Откуда мне было знать, тогда, что Амур тот не промахнулся вовсе, когда в куст, где я пряталась, пустил свою стрелу, потеряв ориентацию. Попала она в меня и все мою жизнь, потом, та стрела его без правильной ориентации перекрутила по- своему.

            Первое время я все страдала по Витечке. Переживала. С мамой пыталась поговорить, но тогда Катька серьезно заболела и отчим вдруг запил. С чего бы это? Ведь жил, как кот за пазухой.

 Мама для него все время старалась, холила его. Любила видно. А я не понимала, за что? Сейчас-то я понимаю. Одна боялась остаться, без мужа и тела мужского,  в теплой  и домашней постели. Потом ведь, все равно могла разойтись, когда обо мне и о нем все узнала. Вот она, цена ее, бабского счастья. Одни страдания да мучения. Не хотела я так.

Сейчас я довольная, что мое счастье всегда при мне.  Амурчику тому, не раз спасибо, в своей жизни сказала. Правильную он стрелку выбрал, и с ориентацией у него, все было в порядке. Амуры не промахивались. Никогда! И не ошибались. Помните!

Так получилось, что я стала с подругой о своем горе делиться, а она о своем. Тоже мальчика одного с папиной фирмы полюбила.  И как то так, незаметно, мы перешли с ней к обсуждению того, как нам, с этим горем справляться.

            Первый раз она мне рассказала, как она справляется.

Сейчас расскажу как, но сначала еще о чем то, добавлю важном.

Я уже отмечала, о нравах в ее семье. И пока я, пряталась и втихаря, себя, в своей лодочке, пальчиками баюкала она уже больше года топила в себе свои пальчики и совсем того не стеснялась. Своей маме сказала об этом, а та только ей подсказала, что бы по осторожнее обращалась там, да и ручки всегда были чистые. Подружка мне потом рассказала, что ее родичи, с парами, такими как они, в саунах и в турах развлекаются. А потом, фотки такие, на компе родителей, показывала. Где я видела их и маму ее и отца, голыми и что они там позволяли себе. А они и не скрывали от нее ничего.

После того просмотра их фоток я все хотела об этом с мамой поговорить. Так возбудилась, не понимала, что можно, а что нельзя. Пробовала вытянуть ее на такой разговор. А она мне, что мол, почему я спрашиваю об этом. Я уже хотела ей кое-что рассказать, как в тот разговор отчим вмешался. Ну, я и замолчала. Поняла, что все, о чем я маме расскажу, он знать будет. А я всячески тогда не хотела от него зависеть. Чувствовала, как он вокруг меня капканы расставляет, и круг охотничий все сужает. О том, что он стал, за мною охотится, я скоро почувствовала. Малая, малая, а догадалась. Инстинкты, разбуженные, уже заработали.

 Он думал, что я дурочка и не замечаю, как он за мной стал подглядывать, когда я переодевалась или под душем мылась? Как в вещах моих рылся, искал и читал мой дневник. Как лапал, нахально.

 Поняла, я тогда, страшную правду, что он для меня никакой не отец, он для меня самая опасность и мама меня не защитит. И не потому, что меня меньше Катьки любила, нет, совсем не меньше. Просто я сама замолчала и ей ни о чем таком не говорила. Жалела. Видела, что ее очередной брак стал трещать по всем швам и что она очень переживает. Она все хотела его удержать и даже унижаться стала.