Плохая собака. Как одна невоспитанная собака воспитала своего хозяина

Глядя, как Хола рысцой направляется в центр площадки, я прошептал:

— Давай, девочка. Покажи им!

К нам с дежурной улыбкой подошла судья — седовласая дама в предписанных правилами мешковатых джинсах и бледно-голубой толстовке. Судя по ее невероятной бледности, она не была на пляже с самого «лета любви» [19].

— Хола, сидеть, — скомандовал я.

Она уселась с королевским видом, снисходительно оглядывая ринг: здесь у нее не было конкурентов.

С настороженным ожиданием по сторонам замерли ее бывшие одноклассники — собаки с подготовительных курсов СХГ и «Поведения в семье». Я узнал черного лабрадора Алекса, который почти ни на что не был способен; маленького пуделя Брюстера — он так обожал Холу, что иногда плюхался перед ней на пузо и восторженно смотрел, как она дышит; Коди — самую трусливую в мире немецкую овчарку, которая, как и многие здесь, надеялась получить сертификат Собаки-терапевта. И конечно, здесь был гаванский бишон Боб: гений с двумя извилинами, непревзойденный акробат, любимчик тренеров и звезда первой величины — в собственном самовлюбленном представлении.

Хола встретилась с каждым из них глазами и чуть заметно кивнула — словно поблагодарила за поддержку в течение этих долгих, холодных и уже почти стершихся из ее памяти месяцев.

Я тоже крутил головой в поисках Глории, хотя знал, что ее здесь нет. Дороги были занесены. Ехать сюда в такую метель — невероятно опасное предприятие.

Ринг в клубе был гораздо солиднее, чем на выставке: огромный — может быть, в тысячу квадратных футов, — ярко освещенный, с голубыми электронными датчиками на полу. По периметру его окружал белый пластиковый барьер.

Судья еще только подошла к нам, а задние лапы Холы уже дернулись, словно она собиралась вскочить. Я прошипел: «Хола, сидеть!», всем нутром предчувствуя проблемы.

В «Руководстве по СХГ» судьям предписывается давать некоторые вводные пояснения — например, что от собаки не требуется точность, как на официальных испытаниях по послушанию. Полагаю, большинство собачников об этом даже не задумываются, потому что никогда не бывали на таких испытаниях. По ТВ транслируются только показательные выступления, которые имеют мало общего с настоящей проверкой послушания или ловкости.

Но что самое важное, в руководстве сказано:

«В первую очередь прохождение теста СХГ должно быть развлечениемдля собаки и ее хозяина».

Теперь посмотрите на нас.

— Готовы? — спросила судья.

— Да.

Она кивнула — сигнал к старту.

Хола начала с идеальной сидячей позы, хотя я чувствовал: в эту минуту внутренний голос нашептывает ей, что судью нужно поприветствовать, как она того заслуживает, то есть уложить обе лапы ей на грудь и горячо расцеловать.

Превратившись в безукоризненный перпендикуляр по отношению к полу и впившись глазами в судью, я молчал. Она ответила мне спокойным взглядом, даже не думая смотреть на собаку, иначе нашему тесту пришел бы конец. Большинство собак не смеют броситься на человека, пока не установлен зрительный контакт.

Судья шагнула вперед, и мы обменялись рукопожатием. Боковым зрением я заметил, как Хола вскинула голову, пытаясь совладать с двумя противоположными инстинктами. Судья отступила. Хола продолжала сидеть.

Мы сдали первый тест — «Реакция на дружелюбного незнакомца».

— Можно погладить вашу собаку? — спросила судья.

Как бы мне хотелось ответить «Нет»…

На самом деле руководство по второму тесту (« Спокойная реакция на ласку»)не требует ни формального вопроса, ни какого-то особого ответа хозяина.

— Конечно.

Она наклонилась и погладила Холу.

Наша собака никогда не страдала застенчивостью, поэтому она и не думала уворачиваться или лаять (недопустимые реакции). Однако я знал, что сейчас в ее мозгу на огромной скорости проносятся соблазнительные картины: вот она подпрыгивает… разевает пасть… сжимает челюсти… Я чувствовал, как тяжело ей удерживать на полу все четыре лапы и продолжать тест, в то время как изнутри рвется дикая сущность.

Несмотря на название второго пункта, «Руководство по СХГ» дозволяло собаке приподниматься на задние лапы, принимая ласку (в этом отношении книга Вольхардов устарела). Хола привстала, и судья заметила:

— Ничего страшного. Главное, чтобы она на меня не прыгнула.

«О, это было бы замечательно», — сказала та часть Холы, с которой я был слишком хорошо знаком.

Рука судьи преступно медленно скользила по трехцветному меху, пальцы свободно блуждали в густой шерсти. Я мог поклясться, что Хола использует свои обычные гипнотические штучки. Затем судья опустилась на корточки, осмотрела передние лапы Холы, заглянула ей в уши и под ошейник.

— Спасибо, — сказала она, поднимаясь и отступая на шаг.

Так мы сдали третий пункт теста — «Внешний вид и уход».

— Какая красавица, — заметила судья, на секунду утратив профессиональную невозмутимость. — Просто куколка.

По еле заметному натяжению поводка я прочел мысли Холы: даже если сейчас ей и не дают взорвать ринг, у нее всегда парочка трюков в запасе.

Известное правило: отправь боксера в нокаут, пока он не отправил в нокаут тебя. Хотя Хола не была боксером, в ее медовых глазах явно читалась решимость расправиться со зверскими промежуточными тестами, которые традиционно или укрепляют, или разрушают самоуверенность собаки. Команды сыплются градом, и любое неверное движение неминуемо приводит к панихиде.

— О’кей, — сказала судья, отступая в центр круга. — Пройдитесь с ней на длинном поводке. Держите собаку под контролем. Обойдите этот столб. Хорошо, теперь поворот налево. Прямо. Поворот направо. Снова вокруг столба. Хорошо. Размотайте поводок еще немного… Да.

Пока судья давала указания, я ощутил легкое, как дуновение ветерка, воодушевление. Удерживать внимание собаки было сложнее, чем командовать самому: «Хола, давай, детка, за мной, за мной, иди, не останавливайся, за мной…» Поклонник-дилетант с капризной примадонной, собачий вариант.

Неожиданно от стены отделились пять или шесть ассистентов и принялись кругами бродить по рингу, непринужденно болтая. Со стороны складывалось впечатление, будто они разом сошли с ума. Не знаю, откуда взялась эта традиция, но один из ассистентов, призванных изображать толпу в пятом пункте («Прогулка в толпе»),традиционно ведет себя как пьяный. В частности, пытается петь.

За долгие годы, что я был пьяницей в этом вечно пьяном городе, я навидался всякого. Кто-то буянил, кто-то рыдал. Но на моей памяти не пел никто. Возможно, мне следует расширить круг знакомств?

Фальшивая алкоголичка совершенно не смущала Холу. Она смущала меня.

И прежняя плохая Хола — та, что выжидала за пределами круга, — мгновенно почувствовала перемену в моем настроении. Плохая Хола громадными прыжками вырвалась из темной пещеры подсознания, где сидела до сих пор, и взвилась на конце поводка, утратив остатки самообладания. На четыре лапы она опустилась лишь для того, чтобы собраться с силами перед прыжком на «пьяницу», которую, по иронии судьбы, изображала Венди — ее учительница с курсов «Поведение в семье».

— Хорошая девочка, — воскликнул я, внешне оставаясь совершенно спокойным. Кому-то моя реакция могла показаться странной. Но уловка сработала: за пределами ринга эта фраза всегда подкреплялась щедрыми ласками, а иногда небольшим угощением. Разумеется, я не мог использовать лакомства во время теста, но у этой волшебной фразы было другое предназначение. Она должна была переключить внимание Холы.

Мгновенно забыв о готовящемся нападении, она подпрыгнула ко мне и уставилась в лицо с широкой улыбкой, как бы говорящей: «И где?..»

Хола сидела, выжидающе глядя на меня, и я почти видел колокольчик у нее в зубах.

— Спасибо ассистентам, — сказала судья, и по ее сигналу мы направились в противоположный от входа угол. — Теперь несколько упражнений на знание команд. Попросите ее сесть. Хорошо. Теперь пусть ляжет.