Правдивые истории о чудесах и надежде

Потом я взял трубку, позвонил Джошу – тот уехал в командировку – и рассказал ему о нашем прорыве. Он обрадовался не меньше моего, а я сделал примерно сотню фотографий Тонки, который лежал у меня на животе, и отправил ему!

С того самого дня Тонку как подменили. Он больше не прятался за занавесками и начал активно исследовать дом. Наконец он почувствовал себя в своей тарелке, и мы смогли как следует узнать друг друга. Я понял, что он очень общителен и ласков, а еще требователен. Он нуждался в нашем внимании, хотел, чтобы его гладили и восхищались им. Но он готов был платить нам той же монетой.

Когда мы возвращались домой, Тонка всегда ждал у двери. Он мяукал, словно хотел сказать: «ну слава богу, наконец-то вы дома». Затем следовали настойчивые пинки головой – он требовал, чтобы его погладили и, конечно, покормили.

Мы выяснили, что, даже если поставить перед Тонкой десять мисок с едой, он не прекратит есть, когда насытится. Нет, он будет методично опустошать миски одну за другой, пока не доест все до конца. Нам приходилось бдительно следить за миской Бисби на случай, если Тонка вдруг решит подобраться и к ней – а он непременно сделал бы это, если бы мы зазевались.

Даже когда кормить его уже было не нужно, Тонка вскарабкивался вверх по нашей одежде, забирался на плечо и усаживался там, как пиратский попугай. Он хотел быть как можно ближе к нам и наблюдать за всем происходящим на кухне. Он оказался очень забавным, и ему нравилась наша компания.

По ночам мы не могли закрыть дверь спальни, потому что он сидел снаружи и мяукал, пока его не пускали внутрь. А стоило ему открыть, как он запрыгивал на кровать и принимался мурлыкать или топал по нашим рукам и спинам. Его совершенно не смущало то, что мы пытались заснуть. А если мы с Джошем не обращали внимания на концерты Тонки за дверью, он начинал биться в нее головой. А потом лупил нас лапой по щекам. Если мы и тогда не просыпались, он прибегал к последнему средству – легонько царапал нас по носу. Джош ругал его каждый день, но я знал, что на самом деле ему все это нравилось.

Тонка считал Джоша своей собственностью и часто спал на его подушке, забравшись под одеяло или растянувшись прямо поверх хозяина.

Но не мы одни радовались присутствию этого требовательного малыша в доме. Наши родители тоже обожали Тонку и Бисби. И в дальнейшем, когда мы уезжали в отпуск, всегда спорили из-за того, кому сидеть с кошками. Однажды мы оставили котов с родителями на выходные, и Тонка за это время освоил новый навык: он понял, что, если с достаточной силой прыгнуть на дверную ручку, дверь откроется. Поскольку он весил пять с половиной килограммов, ему это легко удавалось.

Как-то вечером мои родители заехали к нам переночевать после поездки в Америку, где во всех отелях им доставались номера с двумя односпальными кроватями. Поднимаясь наверх в спальню, мама пошутила:

– Как же здорово было спать в отдельной кровати! А сегодня опять придется привыкать спать вместе с твоим отцом!

Они ушли. Наутро я спросил, выспались ли они.

Мама смущенно улыбнулась.

– Проснулась среди ночи, – ответила она, – от того, что твой отец храпит. Включила свет, чтобы разбудить его, а оказалось, это не он! Это Тонка храпел на моей подушке!

Я покатился со смеху.

– Бедный папа! Вечно все валят на него.

На этом ночные приключения Тонки не закончились. Бисби, напротив, обожал поваляться с Джошем и со мной перед телевизором или спокойно подремать в уголке, погрузившись в глубокие размышления.

Тонка всю жизнь был домашним котом, но это не мешало ему проказничать. Как-то раз мы уехали в Лиссабон на выходные и поручили приятелю заглядывать иногда к нам, проверять, как кошки, и кормить их. И тут наш друг заявил, что не может найти Тонку! Мы чуть не улетели домой, когда услышали об этом, но билеты стоили так дорого, что пришлось отказаться от этого плана.

Мы точно знали, что окна и двери в доме заперты, поэтому вероятность, что Тонка сбежал, равна нулю. Скорее всего, он спрятался в каком-нибудь укромном месте и уснул там. Это было единственное объяснение.

Однако когда мы приехали домой, его действительно там не было. Бисби дежурил у холодильника – у нас был сдвоенный холодильник с морозильной камерой, как принято в Америке. Мы покормили его и начали искать Тонку.

Я слышал, как Джош зовет Тонку в другой комнате. Судя по голосу, он все сильнее заводился. На кухню он вернулся в слезах.

– Кажется, Тонка вылез через дымоход. Бог знает, где он теперь.

Из нас двоих я был менее эмоциональным и велел ему вздохнуть спокойно. «Давай хорошенько подумаем», – сказал я.

Тем временем Бисби, хотя его уже покормили, так и сидел перед холодильником.

Я проследил за его взглядом и кое-что заметил. Между холодильником и шкафом был небольшой зазор – не больше двадцати сантиметров. Не мог же Тонка…

Я забрался на кухонную столешницу и посветил в дыру фонариком. И точно: из темноты на меня жалобно уставились два глаза!

Это был Тонка. Он умудрился провалиться в дырку и застрял между холодильником и стенкой шкафа. Я позвал Джоша, и тот сразу прибежал. В конце концов нам пришлось снять дверцу холодильника, и мы достали кота.

Очутившись на свободе, Тонка первым делом бросился к лотку. Оказывается, бедняга не ходил в туалет все время, пока сидел в западне!

Странно, что он не издавал ни звука, пока мы его звали. Обычно он не стеснялся, громко мяукал и мурлыкал, но, видимо, Тонка настолько испугался, что потерял дар речи. Зато после того, как он поел и попил, ему уже не терпелось обо всем нам рассказать. Он залезал на нас, мяукал, болтал, напрашивался на объятия и попискивал.

Говорят, у кошки девять жизней, и это происшествие уж точно чуть не стоило ему одной.

В середине декабря – через три месяца после того, как мы забрали кошек из приюта – я полез на чердак и достал несколько коробок, на каждой из которых красовалась надпись «Рождество», и они доверху были набиты шариками, мишурой, гирляндами и прочими украшениями. Тонка и Бисби обрадовались так, будто для них наступили все праздники одновременно. Им непременно хотелось обследовать все коробки и обе елки – настоящую, в гостиной, и искусственную, в комнате отдыха наверху, где мы проводили больше всего времени.

Я пытался нарядить елку, а кошки прыгали вокруг. Оказалось, что наряжать елку с кошками – серьезная задача, которая отняла у меня на несколько часов больше, чем в предыдущие годы. Любой позвякивающий предмет становился мишенью для когтей и лапок. Как два поджарых маленьких боксера, Тонка и Бисби выбрали себе по зеркальному шарику и набросились на них.

В конце концов мне все-таки удалось нарядить обе елки, но на всякий случай мы не разрешали животным приближаться к настоящей, чтобы они не укололись об острые иголки. А вот искусственная елка наверху стала для них новым домом – они восприняли ее, как большой кошачий тренажер. Бисби был поменьше Тонки; он легко и проворно взбирался на дерево, отыскивая местечко поближе к теплым огонькам гирлянды. Почти весь декабрь он проспал на этом дереве.

Тонка не желал оставаться в стороне и делал то же самое. Только вот по пути он сбивал с дерева половину игрушек и раскачивал его из стороны в сторону. Но в итоге все равно устраивался рядом с Бисби. По утрам мне приходилось приводить в порядок его сторону елки, а несколько шариков он разбил.

А вот носки с подарками мы повесили повыше. Я купил их четыре штуки и прикрепил наши инициалы: Т, Б, Д, Н. Мы с Джошем набили носочки Тонки и Бисби игрушками с кошачьей мятой, плюшевыми мышами и лакомствами и повесили вне досягаемости над камином. К Рождеству все было готово.

Первое Рождество с Тонкой и Бисби было волшебным. Мы с Джошем наконец жили в доме своей мечты – пятиэтажном таунхаусе, обустроенном полностью по нашему вкусу. И семья наша стала больше: теперь нас было четверо.

Когда приехали мои родители, подарков под елкой сразу стало больше. Тонке и Бисби досталось их больше, чем нам, вместе взятым. Мы баловали их до невозможности, но ничего не могли с собой поделать.