Русский гамбит генерала Казанцева

6.2. Предвидение последствий информационного воздействия

Вряд ли можно считать истинной наукой собирание фактов и их классификацию ради самих фактов. Возможно, истинная наука начинается со способности предвидеть будущее или хотя бы объяснить настоящее.

Если считать, что накопленный опыт обеспечения информационной безопасности государства или применения информационного оружия имеет научную базу, то должны быть найдены способы оценки перспектив информационных воздействий.

Предвидение последствий и планирование развития ситуаций в любой области человеческих отношений — явления взаимозависимые. Планы информационных кампаний — итог предвидения результатов применения тех или иных информационных акций. Но заглядывать далеко вперед бывает очень непросто.

Вспомним общие политические итоги последнего десятилетия прошлого века.

Казавшийся незыблемым коммунистический колосс, опутавший своим влиянием весь мир, развалился без всякого внутреннего сопротивления, как будто он не был скреплен изнутри жестким каркасом идеологических установок, исторической общности, политических и экономических связей, структурной организации. Строительством такого каркаса и поддержанием его в работоспособном состоянии занималось множество людей на протяжении длительного времени. Считалось, что люди, занимающиеся информационно-идеологическим и политическим обеспечением режима, профессионально выполняют свой долг.

Об эффективности их труда можно судить по его итогам. Крах Российской империи выглядит менее катастрофичным для российской государственности по сравнению с распадом СССР: государство съежилось как шагреневая кожа, недавние союзники стали яростными врагами, интересы России не учитываются должным образом при решении геополитических задач.

Политическое руководство СССР находилось в уверенности, что СССР надежно скреплен партийным влиянием, а позиции КПСС в Советской Армии, которая рассматривалась в качестве гаранта коммунистического строя, незыблемы. Институт заместителей командиров и начальников по политчасти надежно контролировал политическую благонадежность самих командиров. Старший офицер, не состоящий в партии, — практически невозможный нонсенс! Незабываемые «три тетради» конца 70-х и начала 80-х годов, куда офицеры каждый день часами переписывали из газет статьи с текстами выступлений партийных руководителей, бесконечное изучение трудов В. И. Ленина — вот инструменты информационного влияния армейских «профессионалов» по информационной безопасности государства того времени. Любая диссертация военного ученого, на любую тему по любой технической специальности должна была начинаться с «Введения» с изречениями коммунистических вождей и ссылками на труды В. И. Ленина. Важно было, чтобы к моменту защиты во «Введении» цитировался «текущий» партийный лидер — этого было достаточно для того, чтобы партийные органы, абсолютно ничего не понимавшие в теме диссертационной работы, давали на нее положительное заключение.

Изучение взглядов западных ученых на проблемы общественного развития, политического влияния, информационной безопасности государства допускались только по идеологически выверенным комментариям, а не по первоисточникам.

Результат такого всеобъемлющего информационного воздействия был минимальным: 19 миллионов коммунистов СССР и в том числе армейские коммунисты не предприняли никаких заметных практических шагов для защиты разваливающегося коммунистического строя. Фактически это означает, что реальное информационное влияние на массы, несмотря на труды огромного идеологического аппарата страны, исследовательские институты, длительный период экспериментирования, оказались неэффективными, критерии успешности информационного влияния определялись неверно, а информационное воздействие оказывало эффект, противоположный ожидаемому.

Есть сомнения и в эффективности информационного воздействия на процесс развала СССР со стороны соответствующих ведомств Запада. Широкую известность получило мнение руководителя пресс-службы Внешней разведки России Ю. Г. Кобаладзе. В своем интервью он категорически заявил, что не верит в существование каких-то заговоров, «жидомассонских центров, агентов влияния». Он утверждает, что «Советский Союз развалило не ЦРУ. Мы сами его развалили». Мнение этого информированного военного выглядит убедительным, если только это не игра спецслужб «на понижение».

С другой стороны, в самом утверждении Ю. Г. Кобаладзе содержится внутреннее противоречие: если «мы сами развалили СССР», то «развалили» его в том числе из-за неудовлетворительного информационно-идеологического обеспечения системы государственной власти, поскольку гражданской войны и запредельного экономического кризиса в стране не наблюдалось.

У большинства экспертов нет сомнений в действенности информационного оружия, а стремительно накапливаемый опыт информационного влияния на общество постепенно обобщается и складывается в отдельное научное направление, образующееся на стыке многих наук, в том числе общественных, медицинских и технических наук, на которое, впрочем, существенное влияние оказывает искусство конкретных исполнителей информационных акций.

История проблемы информационного воздействия на общество в отечественной специальной литературе освещалась в ряде источников. В России в начале нынешнего тысячелетия этот вопрос затрагивался, например, в книгах С. Кара-Мурзы, где для обобщения способов информационного воздействия на сознание авторы воспользовались теоретическим аппаратом близких по объекту воздействия наук: футурологии, политологии психологии, социологической науки, а также рядом других научных результатов, полученных в рассматриваемой предметной области. На исследованиях данных авторов основываются некоторые из приведенных ниже материалов.

Наступление технической цивилизации, пришедшей на смену продолжительному периоду медленного поступательного развития человечества, сопровождалось попытками механистического объяснения закономерностей социальной жизни. Последователи И. Ньютона видели у конституции «природную» основу, ограничивающую власть монархов, поскольку даже «Солнце подчиняется закону гравитации». Ярким представителем механистических взглядов на общество был Томас Гобс, сравнивающий человека с «одиноким атомом».

Период механистического объяснения фактов общественной жизни был постепенно преодолен, научные знания и интересы стали более специализированными. Вопросы оказания информационного влияния начали формулироваться как научные проблемы. В первую очередь ученые акцентировали внимание на проблему внушения применительно отдельным личностям и общественным образованиям. Корифеями этих исследований были В. М. Бехтерев и Г. Ле Бон. В частности, В. М. Бехтерев утверждал, что внушение — это процесс иррациональный, происходящий помимо разума.

На смену такому представлению в 30–40 годы XX столетия пришла теория «рационального внушения», апологеты которой утверждали, что убеждения и оценки человека стабильны, если меняются, то незначительно. В такой ситуации внушение достигает своей цели, меняя в сознании человека объект оценки, оставляя прежними его убеждения.

Неожиданным поворотом социологической мысли явилась теория психоанализа З. Фрейда, которая с 50-х годов XX века стала на Западе основным инструментом для объяснения психологии человека как отдельного индивидуума, а также разнообразных явлений общественной жизни. В основе теории психоанализа — обращение не к рассудку, а к инстинктам, неосознанное стремление личности к удовлетворению запрятанных глубоко в подсознании инстинктов, тайных желаний, вытесненных из сознания в силу своей неприемлемости для человека как общественного разумного существа.

Успеху психоанализа, в частности, способствовали успехи рекламных кампаний, которые, как утверждали их организаторы, в качестве теоретической базы использовали идеи Фрейда. Наибольшего успеха в этом деле добился ученик Фрейда Эрнст Дихтер, эмигрировавший в США из Вены перед Второй мировой войной. Институт рекламы Дихтера получал огромные доходы, что убеждало западных политиков в справедливости идей Фрейда лучше любых теоретических дискуссий.