Шпионаж во время войны (сборник)

ШПИОНАЖ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ

Сборник

Базиль Томсон. Шпионаж во время войны

Предисловие

Деятельность сэра Базиля Томсона, бывшего начальника британского контршпионажа, была весьма разносторонней и бурной.

Базиль Томсон родился 21 апреля 1861 г. Он был сыном Йоркского архиепископа и получил образование в Оксфордском университете, где изучал право. По окончании курса в Оксфорде он провел год на западе Америки, затем был послан в качестве судьи на острова Фиджи и изучил там язык туземцев. Когда Томсону минуло 29 лет, он занял по просьбе короля Тонги пост его первого министра, составил свод гражданских и уголовных законов, утвержденный местным парламентом и действующий по сие время на этих островах. После присоединения западной части Новой Гвинеи к Британской империи он сопровождал первого губернатора этой области в его поездке в глубь страны для исследования области, до того обозначенной белым пятном на географических картах.

Отозванный в Англию для службы в тюремном ведомстве, он занимал последовательно пост начальника двух главных английских тюрем — Дортмурской и Уормвуд Скрэбо; после чего был назначен начальником уголовного розыска в Скотланд-ярде.

Во время мировой войны канцелярия сэра Базиля Томсона стала пунктом сбора работников морской и военной разведки (Интеллидженс сервис). Сэр Базиль исполнял обязанности «судебного следователя» по делам арестованных иностранных шпионов и подозрительных личностей, стекавшихся со всех концов света. Он присутствовал на заседаниях британского военного министерства, и почти не было тайн, в которые он не был бы посвящен. В продолжение всех четырех лет войны, так же как и во время мирной конференции в Париже, он находился в непрерывных сношениях с государственными деятелями многих стран. После заключения перемирия он был назначен начальником всех отделов Интеллидженс сервис Соединенного королевства.

Благодаря положению закулисного наблюдателя, которое сэр Базиль Томсон занимал в продолжение всей войны, он получил возможность раскрыть в своих воспоминаниях множество малоизвестных или вовсе неизвестных до сих пор эпизодов, относящихся к эпохе мировой войны.

Глава 1. Роль Скотланд-ярда в мировой войне

Первые дни

До июля 1914 г. я более года работал во главе уголовного розыска при управлении лондонской полиции (выполняющей почти те же функции, что и парижская Сюрте, и еще функции судебной полиции). Меня назначили на этот пост, так как я глубоко понимал характер преступников-профессионалов, которых изучал в течение 18 лет службы в тюремных и исправительных учреждениях, полагая, что мне придется посвятить всю свою деятельность исключительно уголовному розыску.

Как и большинство англичан, я узнал из газет об убийстве эрцгерцога в Сараево, отнюдь не предполагая, что оно отразится на судьбах Европы и всего мира Нам казалось, что это убийство имеет значение не больше любого из политических покушений, так часто совершаемых на Балканах, и что оно завершится дипломатической перепиской, одним-двумя арестами и, в конечном счете, каким-нибудь судебным процессом, о котором наши газеты дадут, как обычно, довольно плохой отчет. Убийство это, однако, повлекло за собой придворный траур и отсрочку предполагавшегося бала в Букингемском дворце, больше ничего…

Спустя несколько дней после убийства эрцгерцога я встретился с фон Кюльманом на завтраке у одного из моих лондонских друзей. Хотя фон Кюльман и занимал пост первого секретаря германского посольства, он отнюдь не ожидал разрыва дипломатических отношений.

Прошло еще несколько дней, и в Англии стала ощущаться какая-то тревога. У нас было тогда либеральное министерство, возглавляемое Асквитом; пацифистские воззрения некоторых членов его кабинета были всем хорошо известны. Помощник статс-секретаря, представитель одного из северных районов, заявил весьма внушительно:

— Могу сказать только одно, — если наша страна будет воевать, то на севере Англии начнутся восстания. Я беседовал на эту тему с наиболее влиятельными из моих сторонников, и я хорошо осведомлен в этом вопросе.

Надо признать, что в тот момент в нашей среде преобладало мнение, что вести европейскую войну в крупном масштабе совершенно немыслимо, и поэтому будет найдено средство ее избежать хотя бы в самую последнюю минуту. Но когда было выпущено обращение бельгийского короля, мы уже догадывались, какие события нам предстоит пережить. В этот самый день я обсуждал создавшееся положение в моей канцелярии с одним офицером генерального штаба, человеком, мнение которого я высоко ценил. Он сказал мне, что если бы британское правительство отказалось прийти на помощь Франции и Бельгии, оно тотчас же было бы вынуждено уйти, так как даже нейтралитет Англии мог лишь отсрочить на несколько месяцев момент, когда мы были бы поставлены в необходимость защищаться против Германии-победительницы; впрочем, в военном министерстве на этот счет не было никаких иллюзий. Подробная история деятельности в этот критический период моего друга, покойного лорда Холдейна, во время его пребывания на посту военного министра никогда не была написана. Он мне рассказывал о своей поездке в Берлин и о своем свидании с кайзером. Предвидя события, которые впоследствии развернулись, он привел в порядок и держал наготове все разработанные им в мирное время планы.

Фамилии и адреса известных в Англии германских шпионов были все зарегистрированы; нам оставалось лишь ждать полуночи 4 августа.

Как раз в эти дни, находясь в лифте метро на Глостер-роуд, я как-то сказал, что мы теперь вступили в войну с Германией и Австрией. Лифтер в ответ только зевнул и пробормотал:

— В самом деле?

Заслуга в выявлении организаций германского шпионажа до войны принадлежит всецело одному из департаментов военного министерства, работавшему под руководством весьма искусных сотрудников. Им было давно уже известно, что некий Карл Густав Эрнст, парикмахер на Каледониан-роуд (одна из улиц Лондона), фактически как уроженец Англии британский подданный, играл роль «почтового ящика» для рассеянных по всей стране шпионов. Еще в мирное время он рассылал по почте разным лицам в Англии получаемые им из Германии письма с наклеенными уже на конвертах английскими марками и отправлял в Германию получаемые ответы. В этом заключались все его обязанности, за работу он получал один фунт стерлингов в месяц. У него было около 22 корреспондентов-шпионов, рассеянных по морским и военным центрам всей Англии; все они были немцами.

Утром 5 августа гражданская полиция получила приказание арестовать их. Сразу был арестован и заключен под стражу 21 шпион; удалось скрыться только одному из них, который уехал в Германию на пароходе еще до объявления войны. В результате этого быстрого маневра завеса непроницаемой тайны опустилась над Англией в самый важный момент ее мобилизации. Работа германского отделения шпионажа была парализована. Оно могло лишь делать догадки о том, что происходило за этой завесой, но оказалось не слишком проницательным.

Нельзя читать без улыбки наивную книгу начальника германской контрразведки подполковника Николаи. В ней он выражает сожаление об отсутствии чутья у германского генерального штаба, не отпустившего необходимых средств для надлежащей организации шпионажа. Мы могли бы сообщить ему с точностью до одного пфеннига, сколько денег было им истрачено в Англии до войны, и с такой же точностью до одной марки рассчитать, какие суммы были им израсходованы во время военных действий. Как видно будет из дальнейшего рассказа, несколько времени спустя мы сами состояли у него на жалованье, а он и не подозревал об этом. Я уверен, что сенсационная информация, которую мы ему посылали, отличалась такой же точностью, как и доставляемые ему шпионами сведения, которые мы, впрочем, позволяли себе читать раньше, чем они попадали к нему в руки. Но, как говорил Редьярд Киплинг, это уже совсем другая история.