Шпионаж во время войны (сборник)

Итак, завеса была опущена не только для наших врагов, но и для нас самих. Многие ли из нас знали, что днем и ночью поезда выгружали каждые десять минут на набережных некоторых военных портов людей, лошадей и снаряжение и что войско в 150 тыс. человек уже выступило в поход против немцев, которые даже не подозревали существования этого войска?!

Один английский офицер, свободно изъяснявшийся по-немецки, рассказывал мне о своем свидании с фон Клуком, состоявшемся несколько времени спустя после перемирия: «Один из моих германских коллег проводил меня в комнату, где генерал беседовал со старшими офицерами. Он представил меня, фон Клук щелкнул каблуками и поклонился.

— Вы первый английский офицер, которого я встречаю после войны, — сказал он, — и я скажу вам, полковник, то, что я всегда собирался сказать первому английскому офицеру, которого мне удастся встретить: я считаю, что ваша первая армия была самой лучшей военной силой в истории, а мобилизация и обучение второй английской армии — величайшим воинским подвигом. И вот, сказав вам это, я больше ничего не буду говорить, так как боюсь, что вам придется услышать нечто далеко не так приятное».

С момента объявления войны мы все опасались, как бы неприятельский агент не взорвал моста или железной дороги и этим самым не помешал бы в значительной мере мобилизации. Большинство железнодорожных пролетов крупных узловых станций в предместьях Лондона были арендованы (для рекламы) частными лицами, преимущественно иностранцами. 5 августа я сам отправился в военное министерство в надежде разыскать там генерала, пользовавшегося необходимым авторитетом, чтобы разогнать весь этот народ. В министерстве царила, по-видимому, полная неразбериха, да и неудивительно, потому что все начальники департаментов выехали на фронт, а их заместители еще не освоились с работой. Все же я нашел, наконец, нужного мне генерала. Пока я излагал ему свое дело, небо вдруг заволокло тучами и раздался удар грома, похожий на взрыв.

— Цеппелин, — произнес он мрачно.

Этой же ночью меня разбудил звонок телефона и мне сообщили о взрыве подземного хода и железнодорожного моста в графстве Кент. Я едва успел передать сообщение соответствующим инстанциям, как снова раздался звонок телефона и мне объявили, что оба предыдущие сообщения — попросту измышления возбужденных умов. Подобные инциденты ясно показывают, какое настроение царило среди большинства из нас в эти первые страшные дни.

Кто помнит сейчас лихорадочное состояние, охватившее всех в первые дни войны? Толпы народа у помещений, где происходил набор рекрутов, добровольцы, шагающие по улицам в штатском платье и отправляющиеся на вокзалы без торжественных проводов, хотя это и был цвет наших войск и многим из них не суждено было больше вернуться домой; солдаты, располагавшиеся лагерем почти на самой Виктория-стрит (одна из центральных улиц Лондона), яркие краски плакатов, объявлявших рекрутский набор, и нелепые призывы к населению «делать свое дело, как обычно», молчание в автобусах, нарушавшееся лишь паникой, возникавшей в ожидании налета цеппелина при каждой вспышке огня из выхлопной трубы автомобиля. Кто помнит теперь все смехотворные предсказания и прогнозы мнимых экспертов и знатоков или некоторых банкиров, утверждавших, что война продолжится не более шести месяцев, так как ни одна из воюющих стран не будет в состоянии выдержать дольше финансового напряжения, требуемого войной? Мы даже забыли осаду и наступление, которым подвергались магазины съестных припасов, и как страх того, что надвигается продовольственный кризис, охватил население. Можно было наблюдать, как пожилые господа в тревоге за завтрашний день закапывали в полночь в своих садах коробки печенья из страха, что соседи донесут на них судебным властям.

Я думаю, что все это свидетельствовало о патологическом состоянии, которому были особенно подвержены пожилые люди. «Болезнь» эта не побуждала, однако, своих жертв трудиться на пользу отечества, так как большинство из них ничего почти не делало в этом направлении. В предвоенные дни припадки этой болезни были еще сравнительно легкими. Тогда больные серьезно рассказывали друг другу, как на одном официальном обеде они вдруг привели в смятение подававшего им метрдотеля вопросом, в какой пункт ему приказано явиться в момент десанта германских завоевателей, и как застигнутый врасплох официант сразу вытягивался в струнку и отвечал: «В Портсмут».

Говорили шепотом о тайных ночных визитах германских самолетов в Южном Уэльсе, о таинственных прогулках каких-то деревянного вида господ с квадратными головами, изъяснявшихся на гортанном наречии, нанимавших лошадей в восточных районах Англии и проявлявших нездоровое любопытство ко всем скотным дворам и конюшням ферм, встречавшихся им на пути.

Я помню, как премьер-министр Асквит, бывший в то же время талантливым адвокатом, утверждал, что согласно всем произведенным проверкам, дозволенным законом, ни одно событие не было установлено с такой точностью, как переход через Англию огромного русского экспедиционного корпуса, направлявшегося в подкрепление западного фронта. «Свидетели-очевидцы» описывали высадку этих войск в Лейте, Абердине и Глазго. Говорили, что видели своими глазами, как русские отряхивали снег с сапог и хриплыми голосами требовали водки на перроне вокзала в Карлейле и Бервик-он-Твид; как они забили рублями телефон-автомат в Дэрхеме; как четверо из них поселились на квартире у одной дамы в Крю, и та рассказывала, сколько хлопот ей стоило удовлетворять их славянский аппетит. Оставалось только предоставить свободу распространению этой легенды в надежде, что она дойдет до неприятеля и произведет на него ошеломляющее впечатление. Я не раз задавался вопросом, не была ли эта легенда создана каким-нибудь скромным патриотом, надеявшимся поддержать ею мужество и поднять угнетенное настроение своих соотечественников, если только, как говорили впоследствии, она не была результатом впечатления, произведенного странной формой и галльским наречием военных разведчиков горной Шотландии (ловат-скауты).

С 1914 по 1918 г. Особый отдел и Управление уголовного розыска при Скотланд-ярде работали совместно и почти исключительно на войну. Группа сыщиков Скотланд-ярда в 550 человек была послана во Францию для пополнения рядов «Интеллидженс сервис». Из этой группы образовалось ядро, впоследствии развившееся в чрезвычайно важную самостоятельную организацию полиции разведки, которой вменялся в обязанность надзор за путешественниками в различных портах, а также контрразведка на линиях связи.

Некоторые из этих детективов были произведены в офицеры, а после перемирия они снова охотно вернулись к выполнению своих обязанностей в качестве работников тайной полиции. На одного из них, которому в мирное время была поручена слежка и розыск торговцев белыми рабынями, была теперь возложена ответственная задача охраны главнокомандующего британской армией.

Все сотрудники работали каждый день сверхурочно, и все же непрекращающийся поток корреспонденции грозил окончательно затопить их.

В эти первые месяцы никто из нас не уходил из канцелярии раньше полуночи. Если бы все обращавшиеся к нам с жалобами лица могли понять, что в военное время надо уметь терпеливо переносить некоторые трудности, они значительно облегчили бы возложенную на нас задачу.

В первое время войны было чрезвычайно трудно ладить с американскими туристами. Они не только осаждала свое посольство, но приходили и ко мне с жалобами на оскорбительные приемы допроса, примененные к ним при въезде в наши порты. Эти господа и дамы не хотели считаться с условиями военного времени и не могли понять, что война создает неудобства и для граждан нейтральной страны, даже если они готовы широко оплачивать свой комфорт. Мои подчиненные решились погрешить до некоторой степени против истины, когда открыли, что наилучшим способом успокоения этих туристов были слова: «Знаете ли, вы первый американец, жалующийся на неудобства, на которые вы нам указываете. Ваши соотечественники всегда понимали наши затруднения и охотно с ними считались». Этим способом всегда удавалось смягчить настроение самых непримиримых, которые, почувствовав себя обязанными оберегать свою репутацию в чужой стране, старались показать себя в наилучшем свете. Но, когда мы благополучно сплавили первый поток туристов на ту сторону Атлантического океана, я нашел среди американцев, занимавших и не занимавших официальные посты, немало лиц, помогавших мне во многих случаях. С некоторыми я подружился. Искушение привлечь к себе симпатии в Англии путем выражения англофильских чувств было, по-видимому, в некоторых случаях очень велико. Тем не менее, хотя я и был коротко знаком с американскими должностными лицами, я ни разу не заметил, чтобы кто-нибудь из них переступил границу сдержанности, обязательной для всякого должностного лица нейтрального государства. Известие, что США вступают в войну на стороне союзников, оказало на многих из них действие, подобное открытию предохранительного клапана.