Россия. История успеха. Перед потопом

Поскольку Российская Федерация – пространство расселения подавляющего большинства великорусского этноса, о ней можно говорить как о территории исторического выбора наших предков. Давайте посмотрим, что за землю для жизни и хозяйственной деятельности они выбрали для себя и завещали нам. Скажем сразу: многим российским публицистам и даже профессорам полученное наследство сильно не нравится. Не нравится местоположение нашей страны, ее размеры, расстояния, климат.

Самые большие претензии к российскому климату. Если верить таким авторам, как Л. В. Милов, В. Г. Сироткин и А. П. Паршев, с климатом в России дело обстоит настолько неважно, что единственный выход для нас – экономическая самоизоляция.

Эти воззрения можно обобщить так. Холодный российский климат заставляет нас тратить слишком много сил и средств на утепление и обогрев производственных и жилых зданий, а также на обогрев собственного тела. Эти затраты в сочетании с нагрузкой больших расстояний настолько удорожают российскую промышленную продукцию, что нам на мировом рынке делать нечего. По тем же климатическим причинам в России нерентабельно – с точки зрения цен мирового рынка – практически любое сельское хозяйство. Некоторые уголки России чуть благоприятнее по своему климату, но положение дел от этого не меняется, ибо и этим уголкам все равно далеко до благословенных стран.

Ущербность российского климата названные авторы стараются показать на образных примерах, один из самых замечательных таков: «Плюс 50° человек может выносить довольно долго, а переохладиться и умереть можно и при плюс 10°!» Написать такое, на мой взгляд, можно только в обмороке. Сделал это в своей книге «Почему Россия не Америка?» Андрей Петрович Паршев – правда, не профессор. Много места в этой книге он уделил своим климатологическим и агроклиматическим изысканиям, но лучше бы он этого не делал: тяжело наблюдать муки дилетанта, запутавшегося в чуждых ему областях знаний.

Ярко блеснул и выдающийся путаник профессор Ю. Н. Афанасьев. Бывший ректор РГГУ, он выступил с таким утверждением: «Две трети населения страны живут в условиях среднегодовой температуры ниже минус пяти градусов» [19]. Для великого знатока России (Ю. Н. Афанасьев даже сочинил книгу «Опасная Россия») это сильное заявление. Прошли годы, но его фантастические градусы засели в памяти пишущей братии. Они снова и снова всплывают в газетах и с экрана, сбивая людей с толку [20].

Многолетние средние минус пять градусов и ниже – это температуры арктические, да и то присущие далеко не всякому району Арктики. К примеру, в Мурманске этот показатель равен плюс 0,2°. Среднегодовая температура острова Колгуев в Баренцевом море и то не дотягивает до минус пяти: она равна там минус 2,9° [21]. Мое воображение бессильно представить, откуда профессор Афанасьев мог взять свою цифру.

Профессор математики Александр Иванович Орлов в своем учебнике «Менеджмент» (М., 2003) внушает студентам: «В течение ближайших десятилетий возможны лишь (! – А. Г.) два сценария… Во-первых, приближение к канадской модели, с уходом остатков (! – А. Г.) населения из Северной и Центральной России и Сибири на юг (Кубань, Ставрополье). Во-вторых, переход к сильной государственной политике (в частности, национализация топливно-энергетического комплекса, введение монополии внешней торговли и т. п.)». Каким мощным должно быть незнание своей страны у человека, вообразившего этот «уход остатков»!

Беда с географией у многих наших профессоров. Юрий Васильевич Олейников, доктор философских наук, «автор ряда исследований по проблемам социальной экологии», утверждает (в журнале «Москва», № 4 за 1998 г.), что более ²/₃ пространства России расположены выше 65-й параллели. Видимо, карта родины в библиотеке Ю. В. Олейникова отсутствует, иначе бы он заметил, что на указанной широте расположены Соловецкие острова в Белом море, гора Народная в хребте Приполярный Урал и столица Чукотки Анадырь. 65-я параллель проходит вблизи населенных пунктов, соперничающих за право считаться полюсами холода Евразии, – Верхоянска (он несколько севернее) и Оймякона (он несколько южнее). И что, две трети российской территории лежат еще севернее? А южнее – жалкая треть? Когда читателя пытаются уверить в подобном вздоре уже в первом абзаце статьи, стоит ли читать остальное?

2. Сравнения с другими странами

Л. В. Милов, профессор исторического факультета МГУ и академик, заявляет: «Россия НИКОГДА не могла прокормить себя хлебом… Да, по сравнению с XVIII в. производительность труда на селе увеличилась в сорок – пятьдесят раз. Но природа-то осталась неизменной! Поэтому себестоимость российской сельхозпродукции ВСЕГДА будет выше западной… В России ничего не выгодно делать» (Огонек, 19.03.2001). В связи с чем, развивает свою мысль профессор в другом тексте, для России «та или иная степень [само]изоляции неизбежна».

Все это много раз повторено и в упомянутой книге Андрея Петровича Паршева. С повышенным вниманием автор относится к выращиванию зерновых, и правильно. Без бананов прожить можно, без хлеба нет. Называет он и благословенные страны, где заниматься сельским хозяйством неизмеримо легче и выгоднее, чем у нас. Особую нежность у него вызывает Канада, чей климат он находит очень теплым.

Посмотрим и мы, как обстоит дело в Канаде. Главные тамошние житницы – провинции Манитоба, Альберта, Онтарио и особенно Саскачеван. В Саскачеване выращивается около 45 % канадской пшеницы.

И каков же здесь климат? Судите сами: Саскатун, самый крупный город провинции, имеет среднюю годовую температуру плюс 0,8°, как наш сибирский Новокузнецк. Регина, столица провинции, теплее: средняя годовая здесь плюс 2,4°, как в другом сибирском городе, Рубцовске (Алтайский край).

Провинция Манитоба производит пшеницы поменьше Саскачевана, но тоже очень много. Ее главный город, Виннипег, по старой памяти зовут пшеничной столицей Канады. Средняя годовая температура в Виннипеге плюс 1,6° – совершенно как в Омске. Удивительно ли, что сельское хозяйство Омской области также ориентировано на зерновые (2,4 млн га), причем 1,5 млн га засевается пшеницей. Манитобские летние и зимние температуры, их годовой ход, максимумы и минимумы (летом до плюс сорока, зимой до минус сорока) также очень схожи с Омском. Длительность сельскохозяйственного периода та же [22]. Вообще Алтай, Новосибирская, Омская, Курганская, Кемеровская области, юг Красноярского края, юг Тюменской области – классические производители пшеницы, минимально отличающиеся от пшеничных провинций Канады по природным условиям.

Ближе к Атлантическому океану канадский климат теплеет и смягчается, среднегодовые температуры растут. Оттава – это уже наш Белгород, Квебек – Нижний Новгород, только чуть более влажные.

На значительной части «пшеничного пояса» США климатические условия тоже вполне экстремальны. Штат Северная Дакота – это что-то вроде перенесенной за океан Оренбургской области, но с более яростной природой. Морозы, как с гордостью сообщают американские справочники, достигали, случалось, минус 51,1° (не по Фаренгейту, не подумайте), а жара ставила рекорд: плюс 49°. Здесь сочетаются «достоинства» юга и севера: летом сюда доходят торнадо, зимой регулярны снежные бури. Река Ред-Ривер, разливаясь по весне, исправно причиняет огромный ущерб, последний раз в 2009 г. И никто не ноет. Видимо, нет своего Паршева. Да и зачем ныть, когда штат является крупнейшим в США производителем ячменя, подсолнечника, яровой пшеницы и, отдельной строкой, пшеницы твердых сортов. А также индеек.

Природа штата Южная Дакота чуть помилосерднее, но тоже не подарок. Торнадо доходят сюда в среднем 29 раз в году, зимы вьюжные, постоянны «зимние штормы», когда буквально все покрывается толстой коркой льда. Нередки засухи. При этом сельскохозяйственная продукция штата (пшеница, кукуруза, соя, говядина, свинина) имеет общеамериканское значение, идет на экспорт. Длительность сельскохозяйственного периода – как в Волгоградской и Астраханской областях.