Педагогическое наследие

Или эти дроби. Вчера уже была такая минута, когда он начал понимать. Да и теперь, если бы ему дали подумать, он, может, и решил бы. Потому что если у него осталось пять седьмых денег, и это было тридцать пять рублей, то он понимает, что раньше у него было больше. Его сбило с толку только то, что хотел — то он получить больше — и вдруг надо делить. Сам репетитор сразу же напугал его этими иксами. Иксов Стасик совершенно не понимает.

Эта двойка его даже не огорчает. До звонка почти три четверти часа, можно, по крайней мере, сидеть спокойно, не вызовут. Одна или две двойки, все равно: так или этак, мама станет кричать, а папа читать нравоучения:

«Я работаю, надрываюсь, ты плохой сын».

Стасику все равно.

Станкевич решает задачу, пишет, стирает, запутался в ответах, хочет как — то увильнуть от двойки. Стасик смотрит на него равнодушно, даже с некоторым интересом, даже с некоторым удовлетворением. Стасик уже пережил то, что того только еще ждет.

Пять часов. Урок музыки.

Стасик ненавидит музыку. Географии, дробям и грамматике учатся все, кого он знает; без этого не переведут. А он несчастнее других на целую музыку.

Папа говорит, что музыка — чепуха, а мама — что напрасная трата денег. И все — таки велят три раза в неделю бренчать по часу с учительницей и ежедневно — самому. Когда он вечером освободится после уроков, сразу слышит:

— Стасик, поиграй.

Иногда Стасику жалко учительницу: она ведь не виновата, что приходит, она должна приходить; а иногда делает ей назло и пять раз подряд берет диез вместо бекара. Потому что зачем постоянно на него жалуется? А у него ведь еще гимназия!

И к чему это, раз ему музыка совсем не нужна?

Сиди и играй тут, когда у тебя уже две двойки на этой неделе, а завтра контрольная; весело, нечего сказать.

— Стасик, будь внимательнее.

— Но я внимательный.

— Стасик, почему ты меня так мучаешь?

Голос учительницы печальный, мягкий. Стасик растроган. Бедная. Стасик с трудом сдерживает слезы.

— Теперь сыграй без ошибки. Хорошо?

И сыграл без ошибки.

«Прошло только два дня», — думает Стасик, лежа в постели. Только два дня, а сколько он уже пережил на этой неделе. Еще среда, четверг, пятница, суббота. Что его еще ждет? Завтра контрольная; если он не сделает задачу, то эта двойка перейдет на следующую неделю, после недели с двумя двойками опять будет неделя с двойкой.

Боже, как тяжело, как страшно.

Стасик смотрит на лампадку перед иконой и вздыхает.

Почему Бог, который всемогущ, не поможет ему в его тяжкой доле? Если бы он, Стасик, был Богом… Но грешно так думать, а накануне контрольной грешить нельзя… Если бы можно было знать, что будет завтра или хотя бы через час. Так можно было бы легко стать первым учеником. Стасик не хочет быть первым учеником. Первый ученик зазнается, и никто его не любит. Но хотелось бы иметь тройки, чтобы не бояться постоянно.

Стасик решил сегодня с репетитором пять задач; хоть бы попалась одна из этих. Была бы уже четверка на следующую неделю — сегодняшняя двойка была бы перекрыта.

Двойки делятся на опасные и неопасные. Дело в том, чтобы не получить двойку за четверть. По русскому языку у него уже пять троек и две двойки. Значит, учитель вызовет его на пересдачу; не такой уж он страшный, только на него иногда находит. С арифметикой хуже, но тоже дело поправимое.

Какие счастливые ученики, которым не надо показывать родителям дневник! Стасик знает двух таких. Никто ими не интересуется, никто на них не кричит. Или те, кто живет на селе и домой ездит только на праздники. Рогальский второгодник, а у него дома собственный пони — и ни до чего ему нет дела.

Только ему, Стасику, отравляют жизнь.

Стасик в такой обиде на всех, кто его мучает.

Почему, когда ему везет, родители добрые? Мама разрешает ему читать и задирать Юзика, и утром так не кричит, чтобы вставал, и не гонит играть, а папа ведет его в цирк или катает на извозчике. А как ему не посчастливится, то сразу все на него. Ведь он знает то же самое, что и остальные; кроме первых пяти или шести учеников, все живут так, как он. Если спросят его из того, что он знает, — получает хороший балл, или если учитель в хорошем настроении, или удастся списать, или еще что-нибудь . Например, если завтра будет одна из тех задач, которые он решал сегодня с репетитором, то он получит четверку — а его ли это заслуга? Так выпало!

Стасик уговорился с Гольдштерном так: если тот схватится за правое ухо, надо умножить, а за левое — разделить. Стасик уже вроде бы понимает, но боится рисковать, можно в последнюю минуту ошибиться со страху и в спешке.

Один раз Стасик получил четверку по географии: он знал только до одного места, а дальше ровно ничего. И когда рассказал все, что знал, учитель велел ему сесть и поставил четверку, а так за то же самое получил бы двойку.

Так будет лучше всего: за правое ухо — умножить, за левое — разделить. А если тот быстро решит, то якобы пойдет с бумагой к корзинке, а сам бросит записку. Потом Стасик сделает вид, что уронил ручку, нагнется и поднимет записку. Хотя это опасно.

Чудак этот учитель арифметики: иногда так следит, что пошевельнуться не дает, а иногда совсем не смотрит и можно делать что угодно. И каждый из них — если захочет — всегда может поставить двойку, всем, кроме первого ученика. Есть такие в классе, которых любят, хоть не знай как он плохо отвечал, двойку ему не поставят. А о подлизах и тех, чьи родители дают взятки, и говорить нечего. Павелкевич тоже не мог решить задачу, отвечал уже минут десять, как раздался звонок. А он что: «Ну, спрошу тебя еще в другой раз». И отметки не поставил.

А будь это Стасик…

Стасик вздыхает.

— Боже, добрый Боже, дай, чтобы завтра я решил задачу! Потому что я хочу, по крайней мере, на будущей неделе не иметь двойки. А он приносит тетрадки через неделю, в среду, — объясняет Стасик Богу школьные порядки.

На душе у Стася становится удивительно спокойно. Глаза слипаются, мысли путаются, молитва перемешивается с последними исполненными забот размышлениями, и Стасик засыпает, повторяя:

— Правое ухо — умножение, левое — деление.

Стасик остановился перед новой лавкой. Завтра или даже еще сегодня он купит новую тетрадку и взглянет на цепочки, которые дают в придачу к общим тетрадям. Может быть, вместо цепочки дадут точилку для карандашей, или доплатить и взять перочинный ножик? Да, сегодня Стасик купит новую тетрадку, и все ему станет ясно.

Стасик осматривается: идут еще только малыши, значит, рано.

И вдруг вспоминает о контрольной работе на первом уроке. Нужно спешить — уговориться, объясниться, связаться с товарищами, на это уйдет минут пятнадцать. Решу задачку или не решу?

«Если я встречу эту девочку в трауре, все будет хорошо».

Девочка в трауре ходит в пансион, он встречает ее почти ежедневно. Стасик чувствует к ней большую симпатию и сострадание, некоторое уважение и чуточку завидует. Такая маленькая, наверное в подготовительном классе, и уже в трауре.

Как — то раз вечером Стасик, лежа в постели, представлял себе, что он чуть постарше, например, в пятом классе; что у него нет родителей, а девочка в трауре сирота и он ее воспитывает. Он где — то что — то похожее читал. Признайся он и этом кому-нибудь в школе, сразу бы сказали, что он влюблен и что она его девчонка. Стасик даже другу ничего никогда не говорит, потому что поссорятся или еще что — и тот выболтает, — и все потом станут смеяться.

Настоящего друга у Стасика нет.

«Если ее встречу, то решу задачу», — думает он и очень хочет встретить, оглядывается и всё замедляет шаг.

С дурным предчувствием Стась переступил порог школы.

Уже на лестнице приятель крикнул ему, ликуя:

— Иди скорей! Мы знаем, какая будет задача!

В классе настроение праздничное.

— На, переписывай побыстрее!