Это они, Господи
Это они, Господи читать книгу онлайн
Эта книга никого не оставит равнодушным. Одни порвут её в клочья или сожгут и развеют пепел, но другие прочитают, то смеясь, то плача, и дадут почитать родным, близким, знакомым, которые скорей всего зачитают её, — так уже бывало со многими книгами Владимира Бушина.
Тем более, что на этот раз работа писателя особенно широка по охвату событий и лиц современности. Вглядитесь в обложку. На ней в одинаковой позе с одинаково ликующим выражением лиц — старый Никита Хрущёв и молодой Дмитрий Медведев, два отца родимых нашего народа — давний зачинатель перекройки и нынешний её продолжатель. Первого мы видим во время его визита в США: он поднял в правой руке, как факел, подаренный ему початок кукурузы, обещая с помощью этой «царицы полей» привести нас в коммунизм; второй тоже во время визита в США поднял в правой руке подаренный ему некий новейший аппарат связи и увидел там не призрак коммунизма, а своего помощника: «Привет, Аркадий!». И о многом, что было за время между этими визитами, вы прочитаете в этой книге.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Что ж, взаимность это во многих ситуациях хорошо, но не в силах я вообразить, чтобы, допустим, пылко любимый ими Лермонтов, воскликнув
тут же присовокупил бы:
Невозможно представить, чтобы и Пушкин написал о Петербурге хотя бы так
Но — кто без греха! Нельзя же требовать ото всех, рифмующих «кошка-собака», пушкинского понимания.
Однако эти два поэта при некоторой общности имеют немало и различий как в жизненной позиции, в манере поведения, так и в литературном складе. Например, оба они после долгой комсомольско-партийной жизни вдруг на старости лет, как сказал классик, «у гробового входа» стали антисоветчиками. Но Ваншенкин порочит Советское прошлое очень осторожно, осмотрительно, гомеопатическими дозами, намёками, даже ребусами, которые не всякий разгадает. Допустим, к ядовитой антисоветской инъекции в давней литгазетовской подборке («три четверти века» мы «дрожали» и «висели на подножке» неизвестно куда летящего поезда) недавно присовокупил:
Но — вышел поэт, побрякивая медалями да орденами, из комы, слава Богу, покинул реанимацию, и, как сказано уже, скоро отметит 85-летие, Медведея ему уже второй антисоветский орден приготовил.
Есть у него ещё стишок «Смена» — о происшедшей в стране контрреволюции, тоже — аллегорический, непрозрачный, в сущности — ребус, рассчитанный на единоверцев:
Кто же именно эти честные смельчаки первой смены? Не эти ли — Горбачёв и Ельцин, Гайдар и Чубайс, Черномырдин и Козырев, Березовский и Гусинский? Похоже, что так.
Дальше:
Кто? Дерзнём и здесь предположить: Кудрин да Фурсенко, Зурабов да Христенко, Абрамович да Ходоркович… Но какой же «парад»? Трудятся в поте лица, копая могилу родине.
Надо сказать, что Ваншенкин вообще осмотрителен, осторожен, как стрекоза. Ведь он, между прочим, не подписал коллективное письмо в «Известиях» 5 октября 1993 года, вошедшее в биографии 42 писателей-подписантов как несмываемое пятно под названием «Раздавите гадину!» (о нём мы ещё вспомним). А ведь там — все его дружки-приятели и, надо думать, уговаривали. Ну, разве что не был в Москве тогда. А младший-то собрат Андрюшенька подписал…
У этого младшего немало разного рода «перекличек» и с другими авторами, он частенько просто повторяет их, пересказывает «своими словами», а то и просто цитирует без кавычек. Тут, увы, не всё благополучно. Например:
Похвально, пей. Однако же Пушкин сказал лучше:
А вот:
Да это же усеченный Чехов: «В человеке всё должно быть прекрасно: и мысли, и лицо, и одежда».
Не забыты и старшие современники. Пастернак писал о море:
А Дементьев хочет сказать нечто подобное о небе, но вот что получилось:
Во-первых, странная мысль — повторить небо. А зачем? Одного мало? Но если всё-таки неизвестным способом изготовить второе небо, допустим, из крашенной жести, то где его поместить? Куда девать? Что с ним делать? Конечно, в известном смысле что-то и повторимо. Так, Дементьев дублирует Ваншенкина, который еще в 1956 году утверждал: «Всё опять повторится сначала». Но он имел в виду далеко не всё, а — женитьбу, детей, внуков, у которых тоже могут быть дети, внуки и т. д… А попробуй повторить хотя бы вчерашний день. Разумеется, как и вчера ты можешь проснуться, сделать зарядку, принять душ, позавтракать… Но как повторить, скажем, матч наших футболистов с голландскими, выигранный со счётом 3:1? Правильней сказал классик:
Но и это правильно лишь в высшем философском смысле и только отчасти, ибо кое-что новое появляется постоянно, например, — одна за одной сорок книг Андрея Дементьева.
Шествуя по чужим тропинкам дальше, встречаем у Александра Прокофьева строки, ставшие замечательной песней:
А у Дементьева читаем:
Можно, конечно, можно. Однако не следует есть чужую краюху и жить за чужой счёт.
Ярослав Смеляков написал когда-то прекрасное стихотворение о женщинах, работающих лопатами у железнодорожного пути. И у Дементьева — о том же самом. И что же? Гвоздит прораба, который «здесь вроде витязя», да какое-то неведомое безымянное начальство. Смеляков же не ищет виноватых где-то:
В первом случае — профессиональная привычка комсомольского вождя к обличительным речам, навык прятаться за чужую спину, во втором — честная поэзия личной ответственности на родной земле за всё.
Обилие таких «перекличек» и заимствований делают Дементьева похожим на торговца осетриной второй свежести.
Но поэт занимается не только этим. Он ещё страшно любит ходить в гости к знаменитым собратьям. Как Чичиков. Как Винни Пух с Пятачком. Помните?
И вот —
Потом заваливается к Пушкину, Лермонтову, Толстому…И так вплоть до Мандельштама. Ну как только не страшно! Даже если ограничился бы визитом только к Осипу Эмильевичу. Ведь тот наверняка сказал бы:
— Андрей Дмитриевич, вы написали:
