Неделя

Раннее летнее солнце, выйдя, застало на путях узла Б. энергичное движение поездов и лишь следы разрушений: несколько десятков обгорелых вагонов и цистерн, кучи аккуратно собранных вдоль путей неразорвавшихся снарядов и осколков, обгорелых шпал, рельсов. Все это быстро хозяйственно убиралось. Правда, было и несколько человеческих жертв. Но основным оставался факт: несмотря на преступную беззаботность кое-кого из руководителей станции (за что они понесли заслуженное наказание), железнодорожная масса, рядовые советские люди в черных шинелях и фуражках со звездочками, соединенными со знаком паровоза, с честью вышли из грозного испытания, спасли узел и город, вывезли из опасной зоны огромное, подавляющее большинство вагонов, сохранили стране и армии миллионные ценности, в огне этой ночи закалили свое мужество и преданность Родине.

На следующий день в девять часов утра снова прорвались к узлу фашистские самолеты и сбросили бомбы. Они не причинили большого вреда узлу, но попали в стоящий у вокзала пассажирский состав с эвакуируемыми детьми. Были жертвы.

Павел Иванов, тот самый знаменитый котельщик, который не боится стоградусной жары, спокойный сорокалетний гигант с пытливыми серыми глазами, как раз шел в депо. Вместе с другими он бросился в канаву. Его осыпало комьями грязи, обломками досок, поцарапало лицо. Но уже через пять минут рабочие спокойно шли дальше. Предыдущая ночь не прошла даром. После нее уже казалась пустяком одиночная бомба.

Появились немцы и в следующую ночь. Зажигательная бомба попала в угольную эстакаду. Бывший неподалеку Михаил Тулин, паровоз которого встал на промывку, схватил пожарный рукав и стал заливать пламя. От паровозного кипятка медный брандспойт разогрелся так, что нельзя было его держать в руке. Тулин обвернул его паклей и успешно закончил работу вместе с Митрофановым, дежурным по депо. Отстояли и эстакаду и уголь.

На другой день у всех на устах было имя чернорабочего Гавриила Филипповича Гавриленко. Выехав для ремонта путей на шестой километр, бригада, в которую он входил, обнаружила на путях неразорвавшуюея фугасную бомбу крупного веса. Бригадир вызвал по селектору саперов, но они были заняты в другом месте и могли прибыть только через четыре часа. Не убрав бомбы, нельзя было ремонтировать путь. Тогда Гавриленко, дюжий парень с великолепной шевелюрой, стоящей как золотое сияние над сухощавым бритым лицом, взял веревку, осторожно и прочно обвязал бомбу и вместе с десятником Орловым оттащил ее в болото. Бомба могла взорваться ежесекундно и уничтожить смельчаков. Но их это не смущало. Прибывшие разрядить бомбу саперы нашли путь уже восстановленным.

В этот день к узлу прорывались только одиночные самолеты. Было сравнительно спокойно, и люди, измученные напряжением предыдущих ночей, отдыхали, спешили повидаться с семьями, вымыться, отоспаться.

Георгий Цыбулько особенно соскучился по семье, которая, как только начались бомбежки, переселилась в ближнюю деревню. Он был сравнительно недавно женат, жил с женой душа в душу, любил возиться с маленькой дочерью. Дав себе передышку, молодой инженер захватил не взятые семьей необходимые вещи, кое-что из еды и пошел пешком вдоль путей, Уже стемнело, но у края горизонта еще оставалась светлая полоса, и на ее фоне Цыбулько вдруг заметил в отдалении две фигуры, склонившиеся над рельсами. Думая, что это работают обходчики пути, он спокойно приближался к ним.

Темнота сгущалась. Чуткое ухо Цыбулько различило звук камешков, скатывающихся по насыпи, и осторожное звяканье лопаты. Это заставило его замереть на месте. Он бросил на землю вещи и стоял, прислушиваясь.

Сердце забилось учащенно. Не диверсанты ли? Что тогда предпринять? Рядом, в полукилометре, стоят зенитчики. Надо позвать их, так как сам Цыбулько безоружен. Но что, если уже подложена под рельсы мина и через какую-нибудь минуту пройдет поезд? Вдруг подувший в его сторону ветер донес ясно различимые слова:

— Ты стой здесь, а я на тот сектор...

«Сектор...»? Конечно, это не обходчики! И Цыбулько, стараясь не шуметь, бросился бегом к зенитной батарее. Тотчас лейтенант и восемь бойцов отправились с ним в путь. Цыбулько, не вооруженный, стоял поодаль и прислушивался. Кто-то из бойцов, подавая условный знак, крякнул уткой. Другой ответил. Потом раздался крик, сверкнули один за другим восемь револьверных выстрелов. В ответ грохнула винтовка. Кто-то застонал с ругательством. Бойцы схватили и связали обоих.

Через несколько минут Цыбулько увидел диверсантов в палатке при мигающем свете свечи. Один, с реденькой бородкой, был обут в лапти и старенькие онучи, каких не носят крестьяне в районе Б. уже более пятнадцати лет. Домотканые штаны, пестрядинная рубаха, пиджак — все отдавало дешевой бутафорией. При аресте красноармеец попал «мужичку» штыком в живот. Он был бледен. На рубахе выступила кровь. Лейтенант, наклонившись к свече, разглядывал отобранный у него документ: справку об эвакуации из колхоза «Красный путь» О-ского района и о направлении на работу в г. Киров, со всеми надлежащими подписями и печатями — очень ловко сфабрикованную фальшивку. Другой бандит, мускулистый, здоровый, с широким лицом и квадратным подбородком, был одет под пролетария: брюки, заправленные в сапоги, вышитая косоворотка, кепка.

У них отобрали два револьвера системы «Штейер», нож, банку сливочного масла, сыр, два кило галет и буханку черного хлеба, а в промасленной тряпице нашли небрежно скрученную пачку советских денег на большую сумму. Самым же главным были два продолговатых ящика с запальным шнуром. Негодяй уже успел подсунуть один под рельсы. Но бдительность Цыбулько сорвала их черный замысел.

Прибывший через несколько минут работник особого отдела, только взглянув на пойманных, усмехнулся:

— Ага! Попались-таки! Давно вас, голубчиков, ищем...

На другой день к вечеру фашисты снова сделали попытку разрушить пути. Но она им плохо удалась. Лишь одна бомба попала в цель, повредив четвертый пост и горловину около него. Рядом оказался сменявший лопнувший рельс дорожный мастер Яков Семенович Калинин, старик с сильной проседью в рыжеватых волосах, но такой силы и крепости в свои пятьдесят восемь лет, что многие молодые ему бы позавидовали.

Едва улеглась пыль от взрыва, Калинин уже взялся за ремонт. На помощь прибежали другие путейцы и военные. Через несколько часов по поврежденному участку открылось движение.

Те же самые фашистские самолеты, возвращаясь на базу, настигли в пути поезд, который вел Василий Иванович Иванов, примечательная фигура на узле Б. Будучи на два года моложе Калинина, он такой же крепыш, несмотря на маленький рост. Под седыми бровями светятся юмором и молодым задором карие глаза. Гладко выбритое лицо испещрено какими-то приятными глазу морщинками. Тридцать пять лет ездит Василий Иванович на паровозе. Настоящий виртуоз своего дела, он воспитал за это время десятки замечательных машинистов.

— Никогда не рискуй! — говорил он своему напарнику Трунову. — Лучше пережди, если не умеешь накрыться.

Сам Василий Иванович артистически маневрирует, обманывая воздушного врага. Сколько раз уже налетали на него в пути фашисты! Высунувшись из будки, он внимательно следит за самолетом. «Голова прямо, как на шарнирах!» — рассказывает он сам. Резкий рывок вперед — и бомбы падают позади состава. Так же резко «стоп!» — и разворочен путь впереди, но паровоз невредим. Однажды, попав в такую переделку, Василий Иванович самостоятельно, силами поездной бригады, починил при мертвенном свете вражеских осветительных ракет путь и спокойно двинулся дальше, к фронту. На этот раз, рассчитав ветер, он выпустил густейшую дымовую завесу и сбил с толку врага. Бомбы упали рядом. Огромными комьями глины кое-где вмяло и пробило обшивку паровоза. Старшего кондуктора, бросившегося укрываться под вагон, вытащили оттуда без сознания, контуженного воздухом. Плакали навзрыд испуганные дети в вагонах. Многие, когда поезд остановился, выскочили и бросились в лес. Одному мать, успокаивая его, давала пить какой-то красный сок. Но ребенок все плакал. Василий Иванович, проходя, остановился возле него, присел на корточки.