Литературная Газета 6519 ( № 31 2015)

Александр КУДРЯШОВ

► Любовь к родной стране и любовь к государству совпадают там, где государственная власть служит большинству трудового населения. В Советском Союзе это проявилось во время войны с европейскими фашистами и при восстановлении народного хозяйства. Там, где государственная власть служит господствующим слоям общества в ущерб подневольному большинству населения, любовь к стране и любовь к государству совпадают только у тех, кому такой социально-экономический строй и основные богатства страны дают личные выгоды. Это проявилось почти везде в бывших республиках СССР и особенно ярко на Украине.

Юрий ШВАРЁВ

► На то и работает современная политологическая мысль, в поте лица трудятся учёные-политологи (и не только) по всему миру, публикуя собственные наработки в научных журналах, чтобы как можно детальнее проработать и внедрить в демократическую политическую систему эффективно действующий институт обратной связи и коммуникации между обществом и государственной властью. Важно также исследовать такие феномены, как политическое сознание и политическая мотивация, чтобы не только упредить возможности для волеизъявлений, имеющих деструктивный характер (массовые протесты, революции), но и способствовать их разрешению.

Эдуард

Теги: Россия , общество , политика

Сложное искусство перевода

"ЛГ"-­досье

Евгений Михайлович СОЛОНОВИЧ- переводчик итальянской поэзии, лучший на сегодняшний день, о чём прямо говорят профессионалы и подтверждают премии как в России, так и в Италии. Родился в 1933 году в Симферополе.

В 1956 году окончил Итальянское отделение переводческого факультета 1­го МГПИИЯ.

В 1966 году принят в члены Союза писателей СССР.

На сегодняшний день – член Русского ПЕН-­центра, член гильдии «Мастера литературного перевода»

Профессор Литературного института им. А.М. Горького.

Лауреат премии «Иллюминатор» (2001), премии журнала «Октябрь» (2009), премии «Книга года – 2011».

– 2015 год объявлен Годом литературы. Кроме того, в этом году литературная общественность празднует юбилей Данте. Вам как одному из признанных и лучших переводчиков есть что сказать на эту тему?

– На эту тему я могу сказать, что в 21-­м году был юбилей Данте, его провели в Большом театре. В 65-­м был юбилей, и торжества тоже прошли в Большом. На них выступала Анна Ахматова, она уже плохо себя чувствовала, но отказать не могла и гордилась этой возможностью. Сейчас же никаких новостей нет. Собираются любители Данте в библиотеке, но это, конечно, не то. Может, я просто не знаю, но событие такого масштаба готовится заранее, так что я наверняка был бы в курсе.

– А какая ситуация с переводной литературой сейчас?

– Говоря о переводной литературе, наверное, стоит уточнить, что речь пойдёт именно о советской школе реалистического перевода.

В какой­то степени это название условное, потому что по сути это русская реалистическая школа, но в советский период она себя очень хорошо зарекомендовала и поэтому справедливо называлась советской школой художественного перевода.

Конечно, она связана с нашими большими мастерами. Маршак, который работал над переводами Шекспира, и Пастернак, который переводил Гёте и грузинских поэтов, Любимов, работавший над Рабле, и Лозинский, благодаря которому мы читаем «Божественную комедию», – все эти имена восходят к русской школе реалистического перевода.

А сейчас, после того как издательства перешли на частные рельсы, – средний уровень перевода, к сожалению, упал. Норовят платить поменьше и, если речь идёт о переводах, предпочитают вместо хорошего текста выпустить средненький и заказать его людям часто не литературным, а просто знающим иностранный язык. Берёшь в руки переводную книгу, открываешь её – и сразу виден невысокий уровень.

– Самуил Маршак, который перевёл Шекспира, установил свою негласную цензуру, искренне считая, что после него с произведениями Шекспира делать уже нечего, – и начинающие переводчики с такими работами к нему даже не пытались подходить. В наше время кто­нибудь хоть как­то может повлиять на переводчика?

– Нет, кто может это запретить? Кто может повлиять? Издатель – хозяин. Слава богу, что есть отделение художественного перевода в Литературном институте, творческие семинары ведут мастера – Виктор Голышев, лучший переводчик, Владимир Бобков взял студентов для перевода с английского, тоже блестящий специалист. А семинаром перевода с французского на русский руководит Наталья Лавревич, прекрасный мастер.

Конечно, не все 15 студентов, которыми я занимаюсь, останутся в профессии, и я не скрываю от них: если вы полюбите художественный перевод, если вы научитесь ему, а я для этого приложу всё своё умение и опыт, то всё равно скорее всего зарабатывать вы будете как­-то иначе. Переводить будете для души, для себя, и радовать возможных читателей. Вот такая вот ситуация, далеко не радужная.

И мои ребята часто ко мне приходят с переводной книжкой и говорят: Евгений Михайлович, ну посмотрите, как это ужасно сделано. То есть они у меня полтора года занимаются и уже видят, какого качества книгами завалены прилавки.

– Мне кажется, для сегодняшнего дня невозможность зарабатывать любимым делом не является чем­то необычным. Советская власть, насколько я знаю, неплохо кормила переводчиков и даже совсем не переводчиков. Я говорю про подстрочники.

– Да, и эти знаменитые подстрочники тоже были, но я не могу сказать, что это совсем плохая практика. С одной стороны, конечно, появлялось множество серых поделок, с другой – государство давало авторам в тяжёлых ситуациях не умереть с голоду, с третьей стороны – всё­таки переводы с подстрочников давали возможность читателям познакомиться с огромным пластом литературы союзных республик.

– Меня всегда интересовал вопрос свободы и власти переводчика над автором – насколько широко они простираются? Тем более что, по большому счёту, мало кто может оценить, насколько успешно переведена книга.

– Да, оценка перевода – сложное дело. Потому что точность – это не критерий. Есть много определений: верность оригиналу, точность, – но всё это приблизительные оценочные категории. Хотя я бы предпочёл верность. Верность духу, которая достигается опять же за счёт точности определённой степени. Что касается оценки, то у нас, к сожалению, уже очень давно критики перевода как таковой нет.

Потому что когда пишут критические статьи о переводе, пересказывают содержание романа, а вот оценку самому переводу не дают. Тем более что люди, которые пишут о таком сложном предмете, должны знать языки и их тонкости. Но у нас это как­то не принято. На одной радиостанции есть программа, так там, когда говорят о переводной литературе, не удосуживаются даже называть фамилию переводчика. Коротко пересказывают содержание книги, оценивают произведение, а на качество перевода вообще не обращают внимания и, главное, повторяю, не называют имя переводчика. И есть ещё вот такая тонкость: не всегда автор, которого мы переводим, знает русский язык. Как правило, даже не знает русский. Иногда случается, что писатель просит кого­то знающего язык сделать обратный перевод, чтобы посмотреть, во что его превратили. Мне повезло – в том смысле, что те оценки, которые я получил от своих авторов, были положительные, причём в худшем случае. А в лучшем случае[?] Вот один из поэтов, которых я перевожу, очень известный (ныне, к сожалению, покойный), сказал, что в переводах Солоновича моих стихов на русский язык узнаёт себя. Конечно, такая высокая оценка от автора для переводчика – большая радость.

– Вы говорили, что нужно переводить не только с языков одного народа на другой, но и с одного поэтического языка на другой… Как­нибудь подробнее вы можете пояснить эту мысль?