Литературная Газета 6350 ( № 49 2011)

Все эти разговоры о якобы беспощадной власти, которая пьёт жизненные силы русского народа и хочет сжить его со света, конечно же, напоминают большевистский пафос критики самодержавия и капиталистической эксплуатации. И это неслучайно. Как правило, сегодня в России сторонниками определения русскости через гены являются люди левых, марксистских убеждений. Все они, как правило, атеисты, скрытые или явные противники православия, вообще христианства, которое напоминает о личной ответственности человека за свою судьбу. Безответственные призывы к бунту, все эти байки о том, что в России русский человек не может сказать, что он русский, обвинительный уклон в критике власти - всё это из арсенала большевизма. Противопоставление "чистых этнических русских" россиянам очень похоже на большевистское противопоставление класса трудящихся классу эксплуататоров. И здесь и там - классовая мораль, оправдание ненависти и жестокости.

Выход из создавшейся ситуации только один: перейти от марксистской парадигмы к христианской, гуманистической. Христианство и гуманизм объединяет убеждение, что человек сам творит свою историю и сам несёт ответственность за свой выбор. Только в рамках такого альтернативного видения и своей жизни, и своей истории можно найти способы противостояния окончательному распаду России. На мой взгляд, угроза новой этнической русской революции - это самая страшная из всех угроз, которые стояли перед русской нацией.

Кстати, наш патриарх Кирилл тоже часто в своих проповедях называет русский народ "народом-мучеником", но при этом он добавляет, что русский народ сам, по собственной воле стал в ХХ веке народом-мучеником, сам пошёл войной брат на брата, сам в горниле Гражданской войны уничтожил всё, что до сих пор было ценно русскому человеку. И на этом примере - коренное различие между христианским и большевистским подходом. Нет нам спасения, если мы не перестанем себе врать и начнём искать очередной повод, чтобы ещё на десятилетия отложить серьёзный разговор о причинах нашего трагического ХХ века.

Как говорят русские, "нечего на зеркало пенять, коли рожа крива". Но ведь и сейчас нетрудно увидеть, что наша нынешняя власть действительно мало думает о своём народе, и только потому, что она состоит из таких же эгоистов, как все мы. Кстати, именно в силу буйного роста русского индивидуализма значительная часть молодого поколения не хочет быть хозяином своей страны. Чувствовать себя хозяином страны означает стать ответственным за её судьбу, а этого как раз новым русским совсем не нужно. Пора и власти, и интеллигенции честно, вслух сказать, что до тех пор, пока русские, и прежде всего русские мужчины, не завяжут со своим пьянством, пока русские матери не перестанут убивать своих русских детей, пока мы не засучим рукава и не станем что-то делать для благоустройства своей жизни, мы действительно обречены. Спасение русского народа в нём самом. Пора перестать валять дурака и прикидываться жертвой.

Обсудить на форуме

Хлеб-соль и правда Твардовского

Хлеб-соль и правда Твардовского

ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ

Если бы современная Россия нашла в себе мудрость и решимость объявить год столетия великого поэта - 2010-й - "годом Твардовского" (как некогда 1990-й был наивно-восторженно провозглашён "годом Солженицына"), то мы бы, пожалуй, приобрели уникальный шанс для первого толчка к долгожданной консолидации нашего больного и расколотого общества. Ибо скоротечные юбилейные мероприятия, при всём их искреннем эмоциональном пафосе, не могли заменить глубокой и согласной работы общественной мысли в уяснении подлинного исторического значения деятельности Твардовского - не только для прошлого, но и для настоящего и будущего России. Может быть, стоит напомнить об этом хотя бы в преддверии другой печальной даты - 40-летия со дня смерти великого человека эпохи?

"Народный поэт", - стократно было произнесено и прописано во время юбилея. Но что стоит за этим понятием, осознано ли оно по-настоящему? Больше говорили о необычайно простом поэтическом языке, максимально доходчивом для миллионов читателей. А мысли, идеи, чаяния - народные и государственные, - которые этот язык выражал, не стоят внимания? Чаще вспоминали "Василия Тёркина". А почему не "Тёркина на том свете", которым сам поэт дорожил, может быть, ещё больше? На разные лады звучало: "Твардовский - последний поэт советской эпохи" (подразумевая, что раз эта эпоха ушла, то и поэт ушёл вместе с нею).

С таким шлейфом штампов и мифов вокруг своего имени поэт вошёл в ХХI век. Были исключения, в том числе в публикациях "ЛГ", но речь идёт о так называемом мейнстриме, основном течении современной литературно-общественной мысли.

К счастью, издательская программа, приуроченная к столетию Твардовского, оказалась на высоте. Главным её событием стала, несомненно, публикация двух томов дневников поэта, его "Рабочих тетрадей", где поэт раскрылся во всей откровенности и масштабности своих мыслей и где самым обнажённым образом проступила драма идей, за которые он боролся. Эти рабочие тетради опубликованы под названием "Новомирский дневник", перекликаясь с "Новомирским дневником" А. Кондратовича, - в чём не только преемственность, но и громадный шаг вперёд с точки зрения познания советских шестидесятых.

В 1960-е годы Твардовский, пожалуй, как никто, ощущал грозные тектонические изменения, которые могут произойти в СССР, если, с одной стороны, партия и государство не проявят достаточной гибкости и мудрости, а с другой - если не умерят свой пыл носители радикально-нигилистического отношения к советской эпохе, новые русские максималисты, постоянно окружавшие "Новый мир". Максимализм и нигилизм в России необычайно живучи - они, можно сказать, имманентны нашей культуре и меняют время от времени лишь свой объект. Так было и в 1960-е годы, в которые именно Твардовскому и его журналу выпала труднейшая историческая роль - сдерживать традиционные российские крайности и быть выразителем "невыносимых" для русского человека центристских позиций.

Куда, в какие стороны шатало тогда сообщество советской интеллигенции, едва вздохнувшей свободно после сталинского насильственного единомыслия? С чего начинался очередной русский раскол? Известно: с попыток полного отрицания всего советского и его идеологических столпов - марксизма-ленинизма, интернационализма, материализма и атеизма. В то время как здравая часть общества (олицетворявшаяся Твардовским) была убеждена, что все эти "измы" в теории и практике были извращены и примитивизированы и что на самом деле все они имеют глубокое рациональное и жизненное зерно, действительно выстраданное историей, у неофитов, искавших "доктринальную ошибку", колебаний не было - надо отвергнуть все постулаты советской идеологии категорически и наотрез - "с порога", как писал А. Солженицын в своём запоздалом споре с Твардовским в книге "Бодался телёнок с дубом".

Именно Солженицын символизировал тогда (да и впоследствии) радикально-антикоммунистическую позицию, неприемлемую для Твардовского, и в этой позиции ярче всего проявился "русский нигилизм" нового витка истории. В отличие от атеистического "нигилизма" ХIХ века он приобрёл религиозную окраску. Неслучайно первое, что сделал главный бунтарь 1960-х после выхода "Ивана Денисовича" и "Матрёнина двора", - принял православную веру. Не смея бросать тень на этот личный выбор как на акт свободы вероисповедания, не могу в то же время не заметить, что он изначально нёс в себе, скорее, не духовное, а прагматико-политическое начало. Весьма характерно, что Солженицын той поры был сразу окружён ореолом "мессии", и в вольнодумном "Новом мире", куда он заходил, стали с иронией говорить о "дамском, молитвенном" к нему отношении (А. Кондратович). Апофеозом публично-политического православия Cолженицына (как сказали бы теперь - PR-акцией) стало его появление на похоронах Твардовского в декабре 1971 г., где он, "праведник", под щёлканье фотоаппаратов перекрестил своего "заблудшего" крёстного отца в литературе...