Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному

Так что не будем уж….

Николай же Васильевич, отчаянно не любивший никаких спортивных упражнений, включая даже протокольную практически верховую езду, был неравнодушен к бильярду…

Опять же ОСТРОВСКИЙ — Александр Николаевич. Вспомните его заядлого Робинзона в «Бесприданнице»: такого на пустом месте не придумаешь…

Ох, кем же поставить точку в этой коротенькой и невеселой главе?.. Ну да, да же! — нашим с первого еще тома выручалочкой — страстным любителем азартных игр Джироламо КАРДАНО…

Кардано был игроком из игроков и признавался в неодолимой тяге к игорному столу и костям (+ шахматы). Буквально: «Долгие годы я играл не время от времени, но, стыдно сказать, каждый день».

Знавший про игру ВСЁ — имеется в виду действительно всё, включая осведомленность по поводу шулерских приемов, типа натирания карт мытом («чтобы они легко скользили и были послушны в руках») — он всё-таки проигрывал. Часто и по-крупному. И даже вынужден был заключить, что лучший из возможных выигрышей — это отказ от игры вообще. И не отказывался от нее — из чего бы вы думали? — из исследовательского любопытства.

В своем трактате «Книга о случайных играх» ставшем ПЕРВЫМ опытом анализа закономерностей в случайных процессах (Кардано написал его, будучи молодым еще человеком и дорабатывал всю жизнь, но опубликовать до своей смерти так и не сумел), этот ученый авантюрист то и дело уточнял: «…если игра ведется честно». Никто и никогда уже не узнает, писал он свой труд как учебное пособие для игроков или рассматривал его в качестве исключительно научного, но по самому гамбургскому счету, именно эта нестройная, но занятная книжка и положила начало теории вероятности. Помимо того, в ней был рассмотрен ряд вопросов из области того, что впоследствии назовут комбинаторикой…

В 1654 году, за девять лет до публикации кардановых записок, известный парижский игрок, славившийся умением почти безошибочно просчитывать шансы в казино (сам ЛЕЙБНИЦ называл его «человеком острого ума, который был одновременно игроком и философом»), некто шевалье де Мере сформулировал две практически гиблые задачи. Первая: сколько же всё-таки раз нужно метать кости, чтобы выпало «шесть-шесть», и вторая: как справедливо распределить выигрыш между двумя игроками в случае неоконченной партии. Побиться над ними шевалье предложил своему знакомцу по имени Блез ПАСКАЛЬ. Первая задачка была детской. Теперь ее любой нетроечник решит в пять минут. Не сплоховал и Паскаль. Правда, первым на планете. А вот вторая — насчет дележа банка прерванной партии, когда один из игроков вроде бы побеждает — оказалась тем еще орешком…

Лет за двести до Мере ее выдвинул монах по имени Лука ПАЧОЛИ (нам почему-то больше нравится транскрипция Пачиоли) Личность, между прочим, культовая. Нынешним предпринимателям стоило бы памятник ему воздвигнуть и назначить какой-нибудь день года в его честь, ибо двойную бухгалтерию выдумал именно этот сын божий. Он же, кстати, познакомил да ВИНЧИ с таблицей умножения. Предложив тому заодно и эту ту самую хитроумною головоломку. И Леонардо вынужден был расписаться в некомпетентности…

Да и у ГАЛИЛЕЯ имелся трактат «О выходе очков при игре в кости», родившийся в результате просьбы Великого герцога Тосканского Козимо (Второго) объяснить ему, почему, когда он бросает три кости, суммарное 10 выпадает чаще, чем 9… Заказ был, что называется, по адресу.

О картежном прошлом Галилео мы не знаем ничего, но экспериментатора азартнее свет не видывал. Он исследовал и пытался найти практическое применение всему, на что глаз падал. В свое время одного его беглого взора на свисавшую с потолка Пизанского кафедрального собора лампу оказалось достаточно, чтобы вскоре появились часы с маятниковым механизмом. И не беда, что поначалу они врали на четверть часа в сутки — Галилей доводил их до ума тринадцать лет и локализовал погрешность до десяти секунд в сутки…

Нельзя сказать, что герцогское задание стало делом всей его жизни, но он отнесся к нему дядька добросовестно: сидел и бросал кости, фиксируя результаты. А проще говоря — играл — пусть даже и сам с собой. Пытаясь разработать систему, способную хоть немного облегчить богатому заказчику погоню за удачей в игре. То есть, практика азартных игр довольно долго пыталась использовать теорию математики себе во благо, да всё как-то не очень результативно…

А вот де Мере повезло: Паскаль увлекся неразрешимой задачей предельно всерьез. Напомним: окончивший дни в статусе религиозного фанатика, по молодости Блез был редким повесой. Родившийся в год, когда Галилео только-только дописывал свой трактат про кости с очками, этот стопроцентный вундеркинд (см. Первый том) оказался не таким уж и законченным «ботаником», как учат нас авторы энциклопедий. Во всяком случае, после смерти любимого отца он стал завсегдатаем парижских игорных домов, где судьба и свела его с шевалье де Маре.

Тот играл по математически выверенной системе: если метнуть кубик четыре раза, то вероятность выпадения шестерки превысит 50 %. Дотошный Паскаль уточнил: не «выше 50», а ровнехонько 51,77469136 %. Представляете, до чего скрупулезно высчитывалась процентовка возможной удачи?.. О деньгах ведь шла речь. И о немалых. И, поняв, что одному не сдюжить, Блез обратился за помощью к преуспевающему тулузскому адвокату ФЕРМА, славившемуся тягой к неразрешимым вопросам математики. О его теореме, поставившей человечество в тупик на добрые 350 лет, слышали, видимо, все… К тому времени Пьер де Ферма уже изобрел аналитическую геометрию, вплотную занимался определением веса Земли (тогда это было в большой моде, но сделает это лишь Кавендиш — сто с лишним лет спустя), изучал рефракцию световых волн и т. п. И тут — предложение Паскаля объединить усилия…

Они переписывались весь 1654 год. В саму переписку мы, естественно, не полезем, заметим лишь, что любопытство мсье де Мере эта парочка удовлетворила сполна: гениальный геометр и алгебраист создали метод анализа ожидаемых исходов и предложили действующую процедуру определения вероятности каждого из возможных результатов. Уточнять сказанное тоже особого смысла не видим: идите на матфак, там на втором, кажется, курсе это очень подробно объясняют, а потом еще и сдавать велят…

Поделившись с заказчиком итогами изысканий, ровно через месяц после своего последнего письма к Ферма Паскаль «отказался от занятий математикой и физикой, отрекся от роскоши, покинул старых друзей, продал всё, кроме религиозных книг», заточил себя в парижский монастырь Пор-Рояль и положил остаток жизни на доказательство существования бога. Разумеется, на базе своей теории игр: «Есть Бог или нет Бога? К чему нам склониться? Разум молчит» — пятьдесят на пятьдесят.

В 1662-м, после смерти Блеза монастырские опубликовали его труд «Логика, или Искусство мыслить» (за первые же пять лет книга выдержала пять переизданий). В последней главе «Логики» описывается ставшая теперь знаменитой задачка, в которой каждый из десяти игроков ставит монету в надежде выиграть девять остальных. И резюме: «Девять шансов потерять монету и только один — выиграть девять». Эта реплика считается первым в истории печатного слова случаем, «когда вероятность измерена».

Первым же фундаментальным исследованием по теории вероятностей считается изданный пятью годами ранее трактат ГЮЙГЕНСА«О расчетах при игре в кости или о расчетах при азартной игре». Несмотря на специфическое название, книжка моментально превратилась в популярный учебник, которым зачитывался, например, молоденький Ньютон…

От этого же сочинения отталкивался в своем труде «Искусство предположений» и Якоб БЕРНУЛЛИ (родился в год, когда стартовала переписка Паскаля с Ферма, и скажите, что в этом нет чего-то знакового). Он пришел к закону больших чисел, занимаясь тупым-претупым, казалось бы, делом: подбрасывал и подбрасывал монетку, пока не убедился, что чем больше подбрасываешь, тем ближе соотношения орла и решки к теоретическому 50 на 50… А задачку эту Якобу предложил его, скажем там, научный руководитель ЛЕЙБНИЦ, который и сам оттачивал свой математический аппарат на всем разнообразии азартных игр…