Аркадий и Борис Стругацкие - Двойная звезда

- Все это происходит именно потому, что у читателя наших дней особенно сильна тяга уйти от реального мира. Такая тяга вообще характерна для молодого поколения - недаром именно молодежь всегда любила романтику. В мое время "убегали" в Александра Грина, Густава Эмара, Кэрвуда, Жаколио, Буссенара... Все это был уход от реальности, которая была скучна, однообразна, уныла. Телевизора не было, кино - почти не было, компьютерных игр не было совсем, а так хотелось яркого, красивого, сказочного, необычайного. Вот это стремление к необычному и необычайному и является "локомотивом", благодаря которому "фэнтези" так популярна. Та фантастика, о которой вы начали говорить, - научная, социальная, философская, и та, которую я называю "реалистической", - отражение реального мира, искаженного фантастическим допущением, - все это предназначено читателю более серьезному и зрелому. Это не 12 - 15-летние подростки, а 20 - 25-летние студенты. Пресловутые "младшие научные сотрудники", которым уже под тридцать...

- Но ведь эти категории читателей и сейчас существуют - и не в меньшем количестве, чем раньше. В чем же дело?

- Да, существуют. Но народ сейчас вообще читает гораздо меньше. Прежде всего потому, что появилась масса новых развлечений. Телевизор в первую очередь. Компьютерные игры. Интернет. Зарубежное кино. Огромное количество разнообразной, яркой, развлекающей информации.

- Нет ли противоречия? Все отмечают происшедший в последние годы "книжный бум". Книгами торгуют на каждом углу, соответствующий бизнес, видимо, достаточно выгоден - выходит, читать стали не меньше, а больше?

- Читают, как мне кажется, все-таки меньше. Выпускается ведь не больше книг, а больше названий. Это - разные вещи. Тиражи-то снизились в десятки раз по сравнению с советскими! Сейчас пять тысяч - это вполне добротный тираж, а десять тысяч считается большим. Но зато названий ежегодно появляется сотни и тысячи - ситуация совершенно невозможная в советские времена, В результате создается впечатление, что книг очень много, что их больше, чем было, но это - иллюзия. Как и то, что аудитория читателей стала огромной. Количество раскупаемых (и читаемых) томиков стало, на мой взгляд, меньше. Хотя точных подсчетов, насколько я знаю, нет - во всяком случае, мне они неизвестны.

- Знаменитый "Гарри Поттер" Вам в руки не попадал?

- Не попадал. Я про него, конечно, слышал, но читать мне его не доводилось, да и совсем не хочется. Хотя из профессионального любопытства, наверное, следовало бы.

- Мой московский коллега говорит, что "Поттер" совершил чудо - оторвал его 12-летнего сына от телевизора и компьютерных игр...

- За это - уже спасибо. Хотя я, честно говоря, не верю, что на нынешнего подростка эта книга способна произвести впечатление более сильное, чем на нас в свое время производил, скажем, "Старик Хоттабыч" или "Волшебник Изумрудного города".

- Но почему все-таки так сокращается жанр научной фантастики? Нет спроса? Никому не интересно читать книги, где предсказывается будущее?

- Да потому, что вообще интерес к науке упал. Совершенно "к нулю" свелись научно-популярные издания и журналы. Никто не читает "Природу", уничтожены старые тиражи "Знание - сила" и "Химии и жизни", которыми все раньше зачитывались... Это - падение интереса к науке вообще. И связано оно с тем, что в обществе исчезли массовые надежды на науку. Надежды на то, что она осчастливит человечество. Было время, когда мы надеялись, что наука все решит. Помните, у Ильфа: "Все говорили: радио, радио... Вот, радио есть, а счастья нет". Это же произошло и с наукой. Казалось бы, есть множество научных достижений: расшифровка генома, замечательные открытия математиков, физиков, астрономов, биологов. А счастья нет! Жизнь не становится лучше безопаснее, безмятежнее, спокойнее...

- И у писателей не стало стимула пытаться выдумать такие фантастические изобретения, которые осчастливят человечество?

- Такие "благородно мыслящие дурачки", каким был, например, бесконечно уважаемый и чтимый мной Жюль Верн, исчезли совсем. Они встречаются только среди графоманов. Уже Герберт Уэллс сильно сомневался в том, что наука осчастливит человечество. Уже он понимал, что наука никаких подлинных благ человеку не принесет. Скорее наоборот...

- А Кларк или Азимов?

- Оба они безусловные последователи Жюля Верна. Они творили в те времена, когда еще казалось, что наука вот-вот станет всемогущей. Ученые возьмут в руки власть и сделают нашу жизнь прекрасной. А теперь уже никто не надеется, что только с помощью развития науки можно серьезно улучшить жизнь. Более того, наступило разочарование в Будущем! Сейчас преобладает тенденция считать, что вообще ничто не может улучшить жизнь. Ни социологические изыски, ни экономика, ни наука. Всеобщий пессимизм. Потому что перепробовано уже, кажется, все - а результата все нет. И совсем нет новых идей - а если они и есть, то носят характер скорее пессимистический. Нас ждет демографический кризис, экологический кризис, экономический провал... Оптимистических же идей нет вообще. Будущее несет в себе либо шок, либо угрозу, либо возврат в тоталитарное прошлое. Нет сегодня такой идеи будущего, которую можно было бы назвать светлой.

- А раньше были?

- Конечно. Например, та же идея коммунизма. Или "Мир Полудня" у Стругацких. Который, как всем сегодня ясно, невозможен. Это красиво, заманчиво - но невозможно. Сейчас пытаются создавать какие-то новые утопии. Я этого не умею, но с интересом наблюдаю за попытками. Например, Вячеслав Рыбаков под именем Хольм Ван Зайчик создает образ "Ордуси" - империи, в которой живут счастливые люди. Империи, возникшей когда-то как некий симбиоз Древней Руси и Золотой Орды и дожившей до наших дней. Ван Зайчик строит модель государства, очень самодостаточную, очень ловко и даже изощренно построенную, красочно расписанную, и многие готовы считать ее новой утопией. А я - не могу. Ведь утопи - я это модель пусть невозможного, но желанного будущего. Но как может быть желанным будущим - империя? Всякая империя есть по сути своей подавление, подавление всего: внешнего врага, собственных подданных, новых идей, всего нового вообще. Никакая империя невозможна без бюрократии, и чем мощнее империя, тем толще и непроворотней слой бюрократов. А там, где бюрократия, там конец свободе, свободомыслию, прогрессу вообще. Хольм Ван Зайчик очень ловко обходит все эти острые углы, и у него все сводится к тому, что империей правят умные, интеллигентные и благородные люди, которые низменных желаний не имеют и плохих поступков не совершают...

- Помните, у того же Рыбакова был рассказ "Давние потери" в похожем стиле?

- Типичная альтернативная история, рассказывающая, каково было бы в нашем государстве, если бы товарищ Сталин был умный и добрый человек, по вечерам гонял чаи с Бухариным и одалживал у знакомых сборники Мандельштама... Ордусь в этом смысле - аналог, потому что она так же исторически невозможна, как невозможен умный и благородный Сталин.

- Вы не допускаете, что Сталин мог таким родиться или стать?

- В этом случае он не был бы Сталиным. Он бы просто не удержался у власти. Его бы сожрали соратники. Умный и добрый глава империи невозможен в принципе, как невозможен летающий человек. И так же невозможна благородная, честная, терпимая и интеллигентная империя. Она неминуемо погибла бы под ударами жестоких, свирепых и беспощадных окружающих ее государств! Но идея империи, где правят хорошие люди, чрезвычайно занимает Рыбакова. Он ее развивал еще в повести "Гравилет "Цесаревич"", где изображена альтернативная Россия конца двадцатого века, которой правит умный и добрый император, окруженный столь же умными и добрыми князьями и генералами... Недаром вся эта трилогия Рыбакова о стране Ордусь (пока что трилогия, потому что он обещает и продолжение) выпущена под общим слоганом-эпиграфом: то ли "Все люди - хорошие", то ли "Плохих людей нет", не помню точно.

- К вопросу об империи, где правят хорошие люди: не знаю насчет всех, но то, что подавляющее большинство граждан нашей страны уверено, что у них - замечательный президент, есть медицинский факт. Что ни делает - рейтинг растет или, по крайней мере, не падает. Жизнь не улучшается - а рейтингу хоть бы хны. То 70%, то 80%... Чем можно объяснить феномен такой массовой поддержки?