Имя вернет победа (СИ)

«Так, теперь, пожалуй, можно», подумал он, вытащил из кармана бутылку самогона, завернул ее в обрывок газеты и повернул обратно. Он шел всё быстрей и быстрей. Привокзальную площадь пересек уже бегом. Тяжело дыша, с бутылкой в руках взбежал на почти пустой перрон. Увидел: у входа в вокзал стоят двое в военной форме, с красными повязками. У одного на повязке надпись «комендант», у другого – «военный патруль». Пауль подбежал к ним.

– Поезд... куда поезд? – задыхаясь, спросил он.

– Какой поезд? – сурово посмотрел на него тот, что с повязкой «комендант».

– На фронт поезд... тут стоял... Кунаки сказали, долго стоять будет, иди, Ахмедов, самогон доставать. Вот, самогон есть, поезд нету, кунаки нету...

– А ну-ка, пойдем, я тебе сейчас покажу самогон! – сказал офицер.

Они подошли к двери с надписью «военный комендант», которую Пауль заметил еще раньше, зашли в комнату. Комендант сел за стол, на котором стоял телефон, патрульный сел на скамейку у двери. Пауль подошел к столу.

– Документы! – сказал комендант.

– Нету документы, – ответил Пауль. – Поезд документы, старшина документы.

– Номер поезда?

– Номер поезд?.. Не знай номер поезд. Забыл номер поезд.

– Фамилия?

– Мой фамилия? – спросил Пауль.

– Ну а чей же?.. Тьфу, ты черт... Моя что ли? – крикнул комендант.

– Мой фамилия Ахмедов.

– Звать?

– Али звать.

– Отчество?

– Отец Ахмед был.

– Ты что, татарин, что ли?

– Ага, татарин… Вообще-то азербайджан я, но можно и татарин.

– То есть как это можно и татарин?

– А нас там и татарин звали.

– Где там?

– В Грузии.

– В какой Грузии? Кто звал?

– Ну, немцы звал.

– Немцы в Грузии? Ты что, – комендант вытаращил на него глаза, – ошалел что ли? Ну-ка, давай всё по порядку. Где родился?

– Как где родился? В Грузии родился, Люксембургский район, село Кабанахчи, там родился.

– А почему азербайджанец?

– Кабанахчи азербайджаны живут. Азербайджанский село.

– А татарами кто называл?

– Ну, много кто. Немцы тоже.

– Какие немцы?

– Ну, немцы, наши немцы. Люксембург райцентр был. Люксембург совсем немецкий село был. Там немцы жил. Давно-давно жил. Еще когда царь был. Другие немцы, не фашисты. Кабанахчи близко от Люксембург. Шесть километр. Может, десять. Я туда много ходил. По-немецки говорить знаю. Гутен таг, айнс, цвай, драй, вот. А теперь на фронт ехал. Кунаки сказали: иди, Ахмедов, самогон доставать. Вот, самогон есть, поезд нету, кунаки нету...

– Опять ты про свой самогон! – рассердился комендант, и Пауль с облегчением отметил, что удалось-таки перевести разговор снова в нужное направление. А то про Люксембург и про немцев он зря тут, наверное, сказал.

– Махлаков, отведи-ка его. Завтра разберемся со всеми… Иди, азербайджан, можно и татарин... – махнул он Паулю рукой. – Самогон-то оставь! А то напьешься еще тут…

Патрульный провел Пауля в здание вокзала. В дальнем углу отрыл перед Паулем дверь: «Заходи». Пауль зашел. Дверь за ним захлопнулась. Щелкнул два раза замок. В помещении было темновато, и Пауль посмотрел на маленькое, в грязных подтеках, окно. Окно было высоко. На нем была железная решетка…

Его вызвали на следующий день, перед обедом. К этому времени Пауль успел понемногу узнать обо всех, с кем пришлось ему переночевать. Четверо находились здесь уже несколько дней. Они отстали от поездов, шедших на фронт. Один был уже в солдатском обмундировании. Были здесь и молчаливый угрюмый парень, его сняли с поезда, идущего в тыл, и толстая тетка с большим узлом. Прислонившись к стенке, сидел парнишка лет тринадцати, конопатый, заросший, неумытый. Его вытащили из-под танка в эшелоне, шедшем на фронт. Может быть, его и не обнаружили бы, да приспичило его, по маленькой нужде, на станции да еще днем. Ну, он прямо под танком. А тут часовой мимо проходил, видит, что-то течет...

Успел Пауль и еще раз всё обдумать. Вроде он всё сделал правильно. То, что он не очень хорошо говорит по-русски, помогло ему легче изображать азербайджанца. Тем более, что он действительно знал азербайджанский язык. Да и по своей внешности он вполне может сойти за азербайджанца. Недаром над ним все шутили, что в его роду что-то нечисто... А если будут проверять насчет Ахмедова и Кабанахчи – пожалуйста, тут тоже всё в порядке. Кабанахчи действительно азербайджанское село в Грузии, рядом с Люксембургом, и Ахмедов Али Ахмедович там родился и жил, это был друг Пауля. Когда Али приезжал в Люксембург, он всегда останавливался у Шмидтов.

Одно только может тут подвести: вдруг Али еще не взяли на фронт? И если Пауля придержат, сделают сначала запрос в Кабанахчи и получат ответ, что Ахмедов Али еще работает в колхозе, что тогда будет? Ох, плохо будет Паулю. Тогда спросят его: а ну-ка, друг, скажи-ка нам, кто ты на самом деле такой есть? И опять предстала в сознании сцена: дезертировал? Знал, что будет за это? Так получай...

Нет, не может быть так. Не может быть, что будут его держать здесь целый месяц, пока получат ответ на запрос. Да и вряд ли станут запрос делать. Даже наверняка не станут. Не до этого сейчас. Что он, генералом что ли хочет быть, или в штабе работать, что надо проверять его? Он на фронт хочет, воевать хочет, рядовым. Что тут проверять?.. А если и сделают запрос, Али наверняка уже призван. Так что всё будет в порядке. Только не струсить, только не выдать себя. А главное, почаще про самогон напоминать, это хорошо помогает.

Нет, всё будет в порядке. Вон и комендант, хоть и кричал, и сердился, но это ему так положено. В общем-то он и не очень кричал. Наоборот, ему даже вроде интересно было. И под конец он сказал совсем не сердито, а просто устало и будто посмеяться над ним хотел: «Иди, азербайджан, можно и татарин...». Нет, бояться нечего. Всё будет хорошо.

Одного Пауль почему-то не учел: комендант может позвонить на соседнюю станцию и попросить узнать у начальника эшелона, отстал ли у него такой Ахмедов или нет. Не учел, наверное, потому, что слишком это было просто, а он строил свой план в расчете на сложности, на трудности.

Но всё было хорошо. Комендант, видимо, никуда не звонил. Пауль уверенно повторил ему то, что говорил вчера. В тот же день ему и остальным, отставшим от поездов, выдали сухой паек на два дня и отправили в пересыльный пункт. Оттуда, уже с красноармейскими книжками, в военный лагерь. А еще через месяц рядовой Ахмедов ехал в действующую армию. На фронт.