Магическое искусство Эмили Бронте

Рядом с ним Нелли Дин, неравнодушная свидетельница и невольная участница событий, - убедительный художественный образ. Знание местных нравов, обычаев, поверий, песен превращает ее в фигуру по-своему колоритную. Но как повествователь - это образ условный, призванный создать иллюзию реальности, это маска, за которой пытается укрыться автор. Манера, стиль, ритм, язык повествования, то прозрачно-естественный, то выспренний, - во всем видна Эмили Бронте.

Уникальность ее книги не только в сюжете, драматических характеристиках, но и в специфическом оформлении романного содержания. Мир ее романа драматизирован, эпическая дистанция в нем сокращена до минимума. Драматизации романной формы, реализующей напряженные конфликты, трагически безысходные ситуации способствуют не только диалоги, включение в ткань романа писем, дневниковых записей, но структура романа с повторениями сюжетных ходов, системой "зеркальных" образов, временными сдвигами.

Гению дано обгонять время. Эмили Бронте со своим трагическим видением мира и в попытке дать ему адекватное выражение в драматической романной форме разошлась с современниками Диккенсом и Теккереем и их предшественниками, создателями просветительского романа, творческие интересы которых не были связаны с драматическими темами трагического звучания, но зато оказалась близка авторам рубежа веков и нашим современникам.

"Грозовой Перевал" - книга, во многом предопределившая движение английского романа. Галерею бунтующих викторианцев открывает Эмили Бронте, а не "мрачный" Гарди, она первая сосредоточилась на трагическом конфликте между естественными стремлениями человека и общественными установлениями. Опередив Батлера, она показала, каким адом может быть пресловутая "крепость англичанина" - его дом, какой нестерпимой фальшью оборачивается проповедь смирения и благочестия под сводами домашней тюрьмы. Задолго до Мередита она выявила нравственную несостоятельность и отсутствие жизненных сил у избалованных и эгоистичных собственников. Тем самым она предвосхитила мысли и настроения поздних викторианцев, а в чем-то и превзошла их.

Роман поражает необычайной эмоциональной силой, Шарлотта Бронте уподобила ее "грозовому электричеству". "Более страшного, более исступленного вопля человеческой муки никогда не исторгала у человеческого существа даже викторианская Англия"[*Фокс Р. Роман и народ, с. 123.]. Даже Шарлотту, наиболее близкого Эмили человека, ошеломила исступленная страсть и смелость ее моральных концепций. Она попыталась смягчить впечатление и в предисловии к новому изданию "Грозового Перевала" заметила, что, создав "яростные и беспощадные натуры", "грешные и падшие создания" вроде Хитклифа, Эрншо, Кэтрин, Эмили "не ведала, что творила".

Сомерсет Моэм уверен, что своих героев Эмили нашла в потаенных глубинах собственной души. В отличие от Флобера, на весь мир объявившего: "Эмма Бовари - это я", целомудренная Эмили не могла себе позволить настолько обнажить душу. Но и укрывшись за двойной маской (эту роль играют два рассказчика) , она не смогла скрыть терзавшую ее боль.

Искусство Эмили Бронте глубоко личностно. Но еще великий Гете открыл, что самопознание отнюдь не чисто субъективистский процесс. Личные чувства, страсти, эмоции Эмили Бронте преобразованы в ее произведениях в нечто более значительное и универсальное. Великое таинство искусства в том и состоит, что, исходя из концентрированного личного опыта, художник оказывается способен выразить всеобщую правду. Гений олицетворяет эпоху, но он и творит ее.

Магический реализм Эмили Бронте позволил ей "возвысить" характеры, запечатленные в "Грозовом Перевале", над историческим бытом, и это сделало ее роман в известном смысле "вечным". С диких вересковых пустошей Йоркшира Эмили Бронте шагнула в бессмертие.