Живые и мертвые классики

Ты на одиннадцать лет моложе. Он был нашим учителем.

Зачем тебе эта премия? Известности она тебе не прибавит, материальной необходимости в ней нет. Поэтому я тебя призываю во имя Литинститута, изображенного на конверте, чтобы показать, что фронтовое братство — не только слова из песни, чтобы все увидели, как мы чтим учителей, — отрекись от этой премии. Лучше всего это сделать на церемонии вручения, которая будет, вероятно, накануне Нового года, но —

Ты можешь не найти в себе таких сил. Тогда это можно сделать тихо, без шума, посредством отказного письма с обстоятельной мотивировкой в пользу Львова.

Какая бы это была пощечина всей премиально-наградной мерзости! А как бы выглядел Дементьев! Но главное-то, смысл не в этом даже, а в очистительности. После этого стали бы думать, как кого и чем награждать. Премии есть у сотен, у тысяч. А вот отказался бы ты один. И не просто отказался, а в пользу старшего товарища, учителя, татарина. Это был бы поступок. О нем рассказывали бы с восторгом, как ныне рассказывают о выходе Чехова и Короленко из Академии Наук во имя великого товарищества русских писателей.

Судьба дала тебе шанс. Не упусти его».

В ответ К.В. написал: «Твое письмо показалось мне, мягко говоря, несерьезным… Призывы к совестливости носят сугубо теоретический характер»…

Премию К.В. получил. Потом еще много надавали ему всяких букеров вплоть до ордена «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени.

А Михаил Давыдович вскоре умер.

Так вот, татарские лауреаты, давайте будем считать, что вместе с вами премию все-таки получил и прекрасный поэт Михаил Львов. И когда будете в своем театре праздновать награждение, поднимите бокал и в его честь.

Лауреатом стал знаменитый советский химик Игорь Васильевич Горынин. В этом году ему восемьдесят. А в Академию Наук СССР его избрали еще в 1984 году. В тридцать семь лет он получил Ленинскую премию, в сорок восемь — Государственную премию СССР. Член КПСС с 1951 года, и свой партбилет он не сжигал, как сделал это в припадке безумия и страха за свои бесчисленные советские премии, ордена и должности режиссер Марк Захаров, и не зарыл на даче у тещи, как известный своей безвестностью Сысуев. Если заглянуть в партбилет Игоря Васильевича, то можно убедиться, что и партвзносы уплачены по июнь этого года включительно.

Я надеялся, что, получая награду, он скажет президенту: «Ваше степенство, спасибо за премию, но почему до сих пор на свободе Иоахим фон Греф? Это же преступный тип, агент иностранной державы: он публично заявил о намерении ликвидировать Академию Наук. И вот уже сокращено 80 процентов ее работников. Чиновничество выросло в четыре раза, а тут… Если он куда-то скрылся, то я готов отдать все пять миллионов премии на его поиски и поимку. И старушка моя, как истинная патриотка, не возразит. Нельзя медлить, ваше степенство! Улизнет, как Яковлев. И потом, как читал я в газетах, сейчас лезут в Академию Наук такие, например, как генерал-полковник Степашин, известный знаток марксизма в пожарном деле. Нельзя ли как-то пресечь подобные поползновения на корню? Пусть они организуют пожарную Академию. Помогите, ради Бога!».

Увы, Игорь Васильевич этого публично на весь Кремль не сказал, но надеюсь, что когда пили шампанское, все-таки улучил момент.

Премию получил и блистательный советский физик Александр Николаевич Скринский. Ему в этом году семьдесят. В тридцать лет он получил Ленинскую премию. А в тридцать четыре стал академиком, самым молодым после знаменитого Героя Социалистического Труда, трижды Сталинского лауреата Сергея Львовича Соболева, математика и механика, избранного в Академию в 1939 году, когда ему было тридцать лет. Это вам не божьи одуванчики вроде Солженицына да того же Яковлева, которых неизвестно за что демократы в давно пенсионном возрасте лет внесли в Академию с черного входа, чтобы вскоре под свадебный марш Мендельсона вынести ногами вперед через парадный подъезд.

Я думал, что и Александр Николаевич скажет президенту примерно так: «Владимир Владимирович, как далеко вы продвинулись в своем развитии и начали кое-что соображать! Давно ли вы ужасно радовались тому, что наши ученые уезжают в другие страны. Вы видели в этом веское доказательство конкурентоспособности нашей науки, и ликовали, и гордились. А то, что на родине наука гибнет, вы как-то из-за кремлевской стены не замечали. Или взять другой вопрос. Сегодня один из лауреатов не назван по причине секретности его работы. Значит, вы доперли, ваше превосходительство, наконец, и до того, что у страны должны быть секреты. Значит, догадались, что есть и те, от кого секреты надо беречь. А ведь совсем недавно и Горбачев с Ельциным, и вы с Собчаком, и Явлинский с Немцовым, не говорю уж о полоумном Бакатине, твердили нам: теперь никаких врагов у России нет, кругом одни милейшие друзья, мечтающие нам во всем помогать. От лица Академии Наук поздравляю вас с завоеванием новых интеллектуальных высот!» Увы, по неизвестной причине и это вслух сказано не было…

Впервые в этом году присудили премию за общественную деятельность. Тут выбор пал на патриарха Алексия. В своем выступлении он сказал, что перед обществом стоит задача помощи «бедным, одиноким, брошенным детям»… Глубоко верно, только следовала бы уточнить, что детей бросают не столько ожесточившиеся от расцвета демократии родители, сколько само демократическое государство, либеральное правительство, прогрессивные властители. Но как бы то ни было, а патриарх, пять лет тому назад став лауреатом премии писателя-коммуниста Шолохова, на сей раз поступил по-шолоховски, по-коммунистически: объявил, что денежную часть премии передаст детским приютам. Уж какое спасибо! Именно так поступал Михаил Александрович. Свою Сталинскую премию в 100 тысяч рублей в 1941 году он передал в Фонд обороны, на Ленинскую построил школу в станице Каргинской, где учился в детстве, на Государственную — больницу. Между прочим, обо всем этом в статье В.Литвинова, помещенной в биографическом словаре «Русские писатели XX века» (М., 2000), — ни слова. Словно сам он, критик, или редактор-составитель словаря П.Николаев проделывает такие пустяки ежегодно.

Стал лауреатом замечательный пианист и дирижер Михаил Васильевич Плетнев. О нем пишут: «Он входит в десятку известнейших музыкантов мира». А одно лишь создание им Русского национального оркестра в пору, когда культурой в стране заправляют швыдкие, заслуживает безмерной благодарности всего народа. Тем более что в короткое время оркестр стал известен во всем мире как один из лучших оркестров современности.

Но при всем уважении к прославленному музыканту должен признаться, что меня удивило то, что он сказал при получении премии: «Настало время, когда в России стало возможно не выживать, а жить. И то, что я нахожусь сейчас в этом зале — свидетельство тому». То есть сослался на свою собственную судьбу.

Крайне странно. Во-первых, в подобных вопросах надо говорить о судьбе народа, а не только о своей собственной. Во-вторых, разве в советское время Михаил Плетнев не жил, а выживал? Родившись в далеком Архангельске, он получил прекрасное музыкальное образование в Москве и прославился уже в шестнадцать лет, получив «Гран-при» на молодежном конкурсе в Париже, куда послала его людоедка Фурцева. В двадцать лет — первая премия на Международном конкурсе им. Чайковского в Москве. Потом — преподавательская работа в столичной консерватории. В 1982 году — Государственная премия РСФСР. Разве все это не яркая, насыщенная, вдохновенная жизнь, а только выживание? А создание в годы швыдковщины Русского национального оркестра, успешное руководство им вот уже десять лет, — это просто чудо.