Михайлов или Михась? (СИ)

На вечернем заседании народу явно поубавилось, и я более внимательно оглядел зал суда. Просторный, вмещающий, наверное, не менее двухсот человек. Ряды справа от входа отведены для прессы. Кроме того, журналисты занимали и находящуюся на некотором возвышении ложу.

– А там кто сидит, элита? – спросил я находившегося рядом собкора «Комсомольской правды» в Женеве Леонида Тимофеева, с которым успел познакомиться еще утром.

– Действительно элита, – подтвердил Тимофеев. – В общих рядах прессы отведены места для всех, кто аккредитовался на процессе, а в ложе сидят швейцарцы, которые в своих изданиях и на телевидении специализируются на криминальной тематике. Там же сидят художники – фотографировать-то в зале нельзя, а рисовать можно, так что смотри завтрашние газеты, увидишь «знакомые все лица».

За разговорами мы чуть не прозевали начало конфликта, который был связан непосредственно с нашим коллегой Игорем Седых, аккредитованным в Женеве корреспондентом РИА «Новости». Игорь поднялся и, отвечая на вопросы обратившейся непосредственно к нему судьи, подтвердил, что именно он является российским журналистом и что его имя Игорь Седых.

– Господин Седых, вы значитесь в списках свидетелей обвинения и вы подтвердили свою готовность выступить в этом качестве. Так ли это? – продолжала спрашивать президент суда.

– Да, я согласился выступить в суде в качестве свидетеля обвинения, – подтвердил Игорь.

– В таком случае, господин Седых, я прошу вас покинуть зал. Как свидетель, вы не имеете права присутствовать в зале до тех пор, пока не будете опрошены.

Седых вынужден был покинуть зал, а со своего места поднялся Ксавье Манье. В своей полуторачасовой речи адвокат в основном говорил о тех нарушениях прав личности, которые за время предварительного следствия были допущены в отношении его подзащитного. Заявив, что уже обратился и будет еще обращаться в Страсбургский суд по правам человека, Манье потребовал переноса судебного слушания дела. Судья объявила, что решение по этому вопросу она огласит завтра утром, и завершила на этом первый день судебного заседания.

Женева, отель «Амбасадор», 30 ноября 1998 года. Вечер.

В небольшой гостинице «Амбасадор» я остановился потому, что этот район Женевы мне уже был достаточно хорошо известен. Приезжая сюда на заседания Обвинительной палаты, я чаще всего останавливался в расположенном по соседству отеле «Долев», но сейчас все номера здесь оказались заняты, и мне пришлось переместиться метров на двести ближе к Женевскому озеру. Возвратившись в «Амбасадор» после вечернего заседания, я увидел в холле толстого от-дувающегося человека, который таскал к лифту компьютеры, принтеры, толстенные кляссеры с бумагами. Признав в нем давешнего переводчика Хазова, я предложил свою помощь. Он распрямился, с видимым удовольствием прервав свою работу, и с любопытством посмотрел на незнакомого человека. Я поспешил представиться.

– Как же, как же, читал, – сказал он и протянул мне свою огромную ладонь. – Андрей Хазов. Могу вам быть чем-нибудь полезен?

– Можете, господин Хазов.

По его лицу пробежала тень неудовольствия. Замечательная писательница Виктория Токарева считает, что зануда – это человек, который на вопрос «как дела?» рассказывает, как его дела. Зануд не любит никто, даже такие добродушные толстяки, как Хазов.

– Так какой же вы ждете от меня помощи? – спросил он, все еще не торопясь возвращаться к своим такелажным обязанностям.

– Понимаете, Андрей, вы сегодня весь день находились рядом с Михайловым. А мне чрезвычайно важно знать его реакцию на все происходящее в зале суда. Я с Михайловым не знаком, а мне бы очень хотелось понять, что он за человек, как будет реагировать на выступления адвокатов, прокурора, свидетелей, замечания судьи, ну и все такое прочее.

– Ну хорошо, загляну к вам попозже, как только освобожусь немного. В каком вы номере?..

Это попозже произошло лишь часов в двенадцать вечера. Андрей удобно расположился в кресле, закурил крепкие французские сигареты «жетан», от предложенных крепких напитков отказался, зато с удовольствием потягивал томатный сок.

– Вы, видимо, не очень давно живете в Швейцарии – говорите на русском совершенно без акцента, – начал я.

– Ну если учесть, что мне уже за пятьдесят, а родился я во Франции, учился в Цюрихе и уже больше двадцати лет живу в Швейцарии, то мне очень приятно слышать комплимент про мой русский без акцента.

Заметив мое удивление, Хазов рассказал историю своей жизни. Его родители бежали из большевистской России в Париж в 1918 году. Отец был крупным инженером, специалистом по строительству мостов, и сыну чуть ли не с первого года жизни внушал мысль о том, что это единственное стоящее дело. Молодой Хазов окончил цюрихскую Технологическую школу – один из престиж-нейших технических вузов Европы, много ездил, языки ему давались легко, и он достаточно свободно говорит на семи языках, хотя родными почитает русский и французский.

В середине 1970-х Хазов занялся бизнесом и довольно быстро преуспел на новом поприще. Он решил попробовать завязать деловые отношения и с Советским Союзом, отправил несколько контейнеров с продуктами, а затем и сам поехал в Москву. Ровно неделю он наслаждался жизнью в советской столице, вдыхая воздух неведомой ему доселе родины предков и поражаясь дешевизной такси, ресторанов и валютных проституток, атаковавших у дверей гостиницы каждого входящего и выходящего иностранца. Через неделю его арестовали и обвинили в шпионаже. На допросах Хазов угощал следователей КГБ американскими сигаретами, пил с ними водку и пытался логически доказать, что приехал в Москву только по делам своего бизнеса и к спецслужбам Запада никакого отношения не имеет. Освободили его так же внезапно, как и арестовали. Позже Андрей узнал, что Леонид Брежнев собирался ехать во Францию, изобличенный в шпионской деятельности французский гражданин мог бы стать неплохим аргументом в переговорах с неуступчивыми французами, но просто арестованный французский гражданин, чья вина не доказана, мог тем же самым переговорам только помешать. А поскольку до начала визита убедить Хазова в том, что он шпион, не удалось, его и отправили восвояси.

С адвокатом Сильвеном Дрейфусом Андрей Хазов познакомился, переехав в Цюрих, много лет они дружны. Начав работать по делу Михайлова, Дрейфус предложил Андрею Хазову стать переводчиком-консультантом.

– Сильвен считает, что ему может пригодиться не только мое знание русского языка, но и понимание русской психологии, что весьма немаловажно при защите, – поделился Андрей. – О Михайлове столько писали в прессе, что я почти без колебаний согласился. Мне было любопытно познакомиться с этим человеком, и после первого же его посещения в тюрьме я понял, что Сергей – на самом деле человек очень незаурядный.

– А что произошло сегодня на процессе? Многие журналисты считают, что это был просто тактический ход со стороны защиты. Но если это так, то не рисковали ли адвокаты? Что, если бы судья удовлетворила протест и перенесла слушание дела?

– Я припоминаю, что днем видел тебя вместе с другими газетчиками, когда вы пробовали взять интервью у адвокатов. Они же вам сказали, что до окончания процесса – никаких интервью. Прокурор фактически обвинил защитников в том, что они организовывают утечку информации в прессу. Если ему это удастся доказать, то пострадает Михайлов. Так что я не могу удовлетворить твое любопытство. Давай поговорим о чем-нибудь другом, – ответил Хазов.

– Во-первых, ты не адвокат, а всего лишь переводчик, а вовторых, зачем повторять те отговорки, к которым прибегли защитники? Ну какая утечка информации, если досье теперь уже полностью открыто? И чем это, скажи на милость, может повредить Михайлову? Можно подумать, я у тебя какую-то секретную информацию выведываю. Выпей лучше еще томатного соку и просвети меня, неразумного…

Андрей заразительно рассмеялся.

– Убедил, убедил. И то правда – адвокаты могут не отвечать на вопросы журналистов, но меня же никто в моих разговорах не ограничивал. Что касается сегодняшнего выступления Маурера и Манье, то ваша братия все правильно поняла. Это был только тактический ход. Прокурор и судья, прокурор, конечно, в первую очередь, должны были понять, что адвокаты не настроены на так называемую пассивную защиту, а готовы к настоящему бою. Так сказать, произошла демонстрация силы. Что же касается риска, то не забывай, мадам Сталдер – одна из самых опытных судей Швейцарии, ее на такой мелкий крючок не поймаешь. – И Хазов опять от всей души расхохотался.