Голубь во Вьетнаме

Жаловаться? У кого хватило бы духу жаловаться? По поводу чего? После обеда, после кофе и сигар был даже горячий душ - пресная вода, подаваемая установками, перерабатывающими соленую забортную воду. А потом предстояло кино или можно было остаться, отдохнуть в библиотеке среди книг ярко выраженного морского характера.

- А где кегельбан? — спросили мы.

- Какой кегельбан? — удивился молодой офицер. — Откуда на эсминце кегельбан?

Нет кегельбана! Удивительно! На эсминце военно-морских сил США "Мортон" не хватает только кегельбана, ну и, может быть, небольшого поля для гольфа.

В первое утро Джеймс Маккуллох показал мне оборонительное вооружение корабля. Будьте спокойны, "Мортон" готов ко всяким неприятностям: трехдюймовые зенитные орудия и два радиолокатора (один выявляет бомбардировщики, идущие на большой высоте, а другой обнаруживает самолеты, летящие низко), которые заблаговременно предупредят о нападении с воздуха.

- Вы часто подвергаетесь атакам с воздуха?

- Еще ни разу.

На эсминце есть также система обнаружения вражеских подводных лодок.

- А подводные лодки вы часто видите?

- Пока еще нас не атаковала ни одна подлодка, — ответил он. — Думаю, что этого вряд ли можно ожидать.

Война во Вьетнаме оказалась для военно-морского флота истинным подарком. Еще недавно шли разговоры, что военно-морской флот - анахронизм, и говорилось даже, что следовало бы сократить расходы на его содержание. Ну, так военные корабли - это не анахронизм, во всяком случае, во Вьетнаме. Ничего лучше и придумать нельзя, пока у противника нет подводных лодок, самолетов, ракетного оружия, тяжелых орудий или собственных военных кораблей.

Тем не менее даже в спокойных водах у побережья демилитаризованной зоны, обстреливая невидимого противника, который не ведет ответного огня, моряки подвергаются определенной опасности. Маккуллох объяснил мне, почему вахтенные дежурят на палубах круглые сутки.

- За борт упасть вовсе не так трудно, как вы, может быть, думаете. Ну, конечно, в такую погоду это маловероятно, но во время шторма всякое случается.

Об этой опасности я как-то не подумал и теперь решил про себя, что впредь буду осторожен на палубе, на которой по временам бывает тесно от любителей загорать в свободное время.

Единственным напоминанием, что "Мортон" все же воюет, были постоянные "бум!", "бум!", "бум!".

В недрах корабля расположены артиллерийские погреба. Семидесятитрехфунтовые металлические чушки лежат штабелями, как винные бутылки. Одна из самых тяжелых работ на корабле состоит в том, чтобы просто перенести снаряд в соседнее помещение и поместить его в лоток зарядника, который подаст его в орудие. Неподалеку находится центральный артиллерийский пост - помещение, выдержанное в светло-серых и светло-зеленых тонах. В нем соседствуют два разных духа - научный и человеческий. На одной стороне счетно-вычислительных устройств красуются кнопки, циферблаты, рычажки и лампочки, а на другой - богатый набор вкладок из "Плейбоя" с обнаженными красавицами.

На отдельной консоли установлены три круглых экрана радиолокаторов. А перед ними сидит двадцатидвухлетний Ронни Анзалоун из города Индепенденс (штат Луизиана). Он дежурит у локатора, который снабжает счетно-вычислительные устройства сведениями о цели. Кроме того, на Анзалоуна возложена обязанность нажимать на спуск пятидюймовых орудий - на начищенный медный спусковой крючок, вделанный в черную пистолетную рукоятку.

Большинство тех, кто обслуживает стреляющие орудия, существует в изолированном мирке помещений, где тускло светятся экраны локаторов, в наглухо задраенных орудийных башнях у хитроумных приборных панелей или в самом сердце корабля возле счетно-вычислительных устройств.

- Вот! — сказал Амзалоун, протягивая мне пистолетную рукоятку. — Не хотите ли выстрелить?

Это явно была любезность и честь, предлагаемая гостям корабля - заезжим журналистам или офицерам других родов войск. Отказ мог бы быть истолкован, как осуждение двадцатидвухлетнего мальчика, который по двенадцать часов в сутки (через каждые шесть часов) сидел там, нажимая и нажимая на этот спусковой крючок. К тому же тут в полную меру действовал тот эффект, который, надеюсь, мне удалось в достаточной мере подчеркнуть - эффект отстраненности, ощущения полного разрыва между причиной и следствием, бездны, разделяющей это "бум!" и чью-то смерть.

Несмотря на все доводы в пользу принятия приглашения я отклонил подобную честь.

- Я знал, что вы не согласитесь, — сказал Маккуллох. — Вам бы тогда не было пути назад, домой.

Анзалоун поглядел на меня так, словно я из глупого упрямства лишился большого удовольствия, нажал на крючок ("бум!", "бум!", "бум!"), закурил сигарету и выслушал рапорт о результатах попаданий от наблюдателя на суше. Он немедленно сообщил результаты в орудийные башни:

- УВБ и три возможных УВБ. Одно строение уничтожено. Три строения, возможно, уничтожены.

- Что такое "УВБ"?. — спросил я.

- "Убит в бою", — ответил он.

- Но что значит "возможный УВБ"?

- Они увидели только, как он упал, — объяснил Анзалоун. — А УВБ, скорее всего, означает, что они видели, как его разнесло в клочья.

Вот так я упустил случай записать на свой счет первого УВБ. Жаль, жаль. Другого шанса мне уже не представится. И ведь это было бы совсем безболезненно: сидя в помещении с кондиционированным воздухом, отхлебывая кока-колу из бумажного стаканчика, предвкушая горячий душ из пресной воды, мороженое с безе и кинофильм с любимым актером. Здесь, на две палубы ниже орудий, здесь, в десяти милях от места попадания, здесь, в шести милях от невидимой земли, я мог бы убить человека.

Покидая Вьетнам

Уехать от войны оказалось не так-то просто. Путь спасения был выбран с большой тщательностью: остановка в Дананге - на этот раз, чтобы провести день на одном из лучших пляжей мира, затем последняя краткая остановка в Сайгоне, а дальше - Гонолулу, Сан-Франциско, озеро Тахо или любое другое место, где люди радуются жизни.

Трудности начались уже во время полета в Дананг. Мой сосед назвал себя - сержант Пристли из Филадельфии. Он сказал, что служит в морской пехоте в должности гробовщика.

- Но что вы делали в Сайгоне?

- Там была конференция, — сказал он. — Конференция военных гробовщиков. Вы бы поразились, сколько их там было! Но, правда, все больше армейские. Съехались со всей страны.

Сержант Пристли объяснил, что конференция собралась для обсуждения проблем, общих для всех военных гробовщиков, а потом пригласил меня посетить его морг в Дананге.

- Впрочем, может, вы обождете до первого числа, — сказал он, — Для меня строят новый морг - просто чудо. А в настоящее время нам никогда не хватает места в хранилище.

Воды Южно-Китайского моря прозрачны и теплы, солнце над ним печет до самого вечера. Песок данангского пляжа мелкий и белый, как тальк, а дальше высятся зеленые сосны.

Те, кого прислали сюда купаться, успели навидаться войны, и она прячется в их глазах. Таких мертвых глаз, как у людей, присланных сюда купаться, мне не приходилось видеть ни у кого.

Те, кого прислали сюда купаться, были в том возрасте, когда человеку свойственно бездумно буянить и веселиться, — им было по девятнадцать-двадцать лет, — но между ними и естественными потребностями их возраста пролегла пропасть, и я не знал, поможет ли тут купание в теплой морской воде.

Пока они купались, война продолжалась, но ее можно было не замечать. На холмах вокруг Дананга рвались бомбы, но грохот взрывов не доносился до пляжа. В шести милях в вышине над пляжем тянулись многочисленные белые полоски - следы, оставленные бомбардировщиками "Б-52", базирующимися на Гуаме, но они пролегали слишком высоко. Только вертолеты кружили низко над пляжем, высматривая снайперов, но здесь вертолеты привычны, как воробьи, и на них никто не обращал внимания.