Красная весна

И, наконец, главное. Если Леонид Млечин как мой оппонент был изначально предложен Никоновой, то появление Сванидзе имело совсем другой генезис. Никакого Сванидзе изначально не было и в помине — был некий судья (не буду называть фамилию), который вел себя глупо, демонстрировал вопиющий антипрофессионализм во всем, что касалось исторической проблематики. Я дал этому гражданину отвод, заявил, что не стану участвовать в проекте, если он будет исполнять в нем хоть какие-то содержательные функции. Отвод был принят. На мое восклицание: «Но вы же понимаете, что я прав!» — было отвечено: «Дело не в том, кто прав, а в том, что нужно для успеха проекта». Так ответить могут, согласитесь, только полноценные хозяева начинания.

Но принять отвод — это полдела. Нужно еще и найти замену. Ситуация была непростой. Я уже несколько раз порывался уйти. Судью выбирали, ориентируясь, в том числе, и на это. Зная, что я высоко ценю одну из телеведущих «Пятого канала» (я несколько раз ставил ее в пример — «объективность», «сухость», «отсутствие самолюбования, тенденциозности»), эту телеведущую отозвали из отпуска.

Всё уже фактически было решено. И уже перед выпуском программы Никонова сказала мне достаточно неуверенно: «А может, Сванидзе лучше? Он всё же и историк, и телевизионщик одновременно. Опять же — мужчина..» Я сказал ей: «Хотите напустить на меня сразу и Сванидзе, и Млечина? Так сказать, двоих на одного?» Никонова ответила: «А вы подумайте!» Я подумал и согласился. Принцип «двое на одного» превращал меня в Георгия Димитрова, а суд — в судилище, что вполне отвечало моим представлениям о нужном в политическом смысле этого слова. Так на последнем этапе появился досточтимый Николай Карлович, прекрасно чувствовавший себя в роли судьи, не отвечающего за результат, и сильно «сдувшийся», как только в следующем проекте пришлось за результат отвечать.

Итак, множественные кардинальные изменения, осуществляемые в ходе нашего с Никоновой творческого диалога, доказывали на сто процентов, что хозяйка проекта — Никонова.

Она, и только она. И что никаких высоких заказчиков у этого проекта нет. Меня это не слишком удивило. В конце концов, это «Пятый канал», а не «Первый» или второй. Да и передача на историческую тему: не Путина чай судим, а Сталина. Но одно дело — автономность запускаемого проекта, и совсем другое дело — реакции на появившуюся телевизионную передачу.

Раз за разом прорабатывая возможные сценарии, я спрашивал себя, чего хочу и на что надеюсь.

Хочу я защитить величие нашей истории, а значит и честь всех тех, кто погиб во славу этого величия. Но что значит «защитить»? Это значит наголову разгромить противника. Выиграть у далеко не слабых полемистов не просто с большим или разгромным, а с так называемым сухим счетом.

«Любой другой результат не защитит величие страны», — говорил я самому себе. И, переходя от высших смыслов к прагматике, добавлял: «А вот репутацию свою ты угробишь окончательно. Патриоты — не либералы: либералы будут восхвалять своих, даже если те будут проигрывать, патриоты же начнут тебя поносить, даже если ты лишь однажды проиграешь. Или выиграешь, но с недостаточно убедительным счетом. Но даже если ты победишь, зюгановцы всё равно подвергнут тебя обструкции, а всякие прочие…» Насколько я оказался точен в этих прогнозах? Увы, на все сто процентов.

Зюгановцы в своих газетах раз за разом писали, что «коммунисты выигрывают» у Сванидзе и Млечина [1]. Упоминать мою фамилию было запрещено, и этот запрет не нарушали даже мои так называемые свидетели. Так вели себя зюгановцы. Что же касается «всяких разных»… Один из почитателей «Детского мира», поучаствовав в передаче, подошел ко мне и сказал: «Наши уверены, что Путин лично диктует счет каждой передачи этой Наталье Никоновой». Неудержимый сардонический смех Натальи (в это время она уже поняла, что Эрнст вот-вот пожалует на «Пятый канал», и как никогда нуждалась хоть в каких-то кремлевских сводках) чуть-чуть смутил моего собеседника, спросившего: «Что, разве он не сам это делает?.. А мне говорили…» Наташа вежливо промолчала. Потом сказала мне: «Вам очень тяжело с вашими… патриотами?» Я ответил: «Не тяжелее, чем вам с вашими… либералами».

К этому моменту было уже ясно, что Наташе, человеку глубоко либеральному и пребывавшему в шоке от моих постоянных побед над Млечиным и Сванидзе, было и впрямь нелегко.

После первой передачи, вышедшей в эфир, она позвонила мне и сказала: «Годами ждешь успешной, по-настоящему успешной передачи — и вот оно!» Потом добавила: «Спасибо вам за то, что вы мне поверили».

Наташа оказалась не только талантливым, но и глубоко порядочным человеком. И, имея все возможности крутануть счетчик, зная, как это делается, она держалась твердо. Вопреки всему: шипению либералов, инстинкту делателя шоу (завлекательнее, когда побеждает то один, то другой).

Повторяю, Наташа оказалась очень порядочным человеком. Но если бы ей или ее начальству поступил приказ из Кремля, если бы не либералы на нее шипели, а кто-нибудь из начальников ей позвонил, порекомендовав скорректировать показания счетчика, она бы их скорректировала. Если бы кто-то шепнул нечто подобное на ухо тому же Роднянскому, а тот дал бы указание Наташе — она бы тоже это указание выполнила. И никто ничего бы не заметил. Просто возликовали бы либералы («Ах, какой убедительный у нас Леня Млечин!»). И затосковали бы патриоты («Ох уж этот Кургинян, нас бы на его место!»). И всё! — как легко было разрушить то, что произошло! А ведь произошло нечто суперсерьезное [2]. В сознании миллионов и миллионов людей оформилось их право на историческое достоинство. По сути, оформилась (или точнее, дооформилась) ресоветизация сознания большинства населения.

Населения? Столкнувшись с очевидностью сокрушительного разгрома (этот ужасный Кургинян выигрывает у нашего замечательного Млечина из раза в раз со счетом 90:10), либералы сначала кинулись к Никоновой, умоляя ее исправить показания счетчика, а потом… Потом они с пеной у рта стали доказывать, что эти показания ничего не значат. Мало ли кто там голосует! А может, сумасшедшие старухи Зюганова звонят по сто раз?! Никонова исправила им в угоду алгоритм подсчета. Обычно подсчет велся просто по количеству звонков: за кого больше звонков, тот и победил. Так нет! Либералы потребовали, чтобы было введено правило, согласно которому учитывался только один звонок с одного телефонного номера. Это было явной дискриминацией семей, у которых в квартире один телефон. И подыгрыванием семьям, в которых по 3–4 мобильника у каждого члена семьи.

Требование либералов было учтено, но счет стал для них еще более прискорбным. Либералы тогда потребовали, чтобы, вопреки всем правилам телевидения, отдельная передача была посвящена обсуждению самого феномена «этого ужасного счета». И были сокрушительно разгромлены в ходе этой, нарушающей все каноны телевидения, передачи. Кто-нибудь видел когда-нибудь передачу, в которой обсуждались результаты, полученные на передачах Соловьева, Шевченко или кого-то еще? Нет! А передача, в которой обсуждаются результаты «Суда времени», висит в интернете [3]. Смотрите — и убеждайтесь в том, сколь непредвзяты и приличны законодатели либеральной моды.

Меж тем, передачи шли одна за другой — всё с тем же счетом. Либералы сходили с ума всё больше… Затем, к их несказанной радости, передача была закрыта. В этом не было никакой политики. Просто Ковальчук купил «Первый канал» у Абрамовича [4] и сделал гендиректором всего своего объединенного телеконцерна, включавшего «Первый канал», РЕН-TV и «Пятый канал», гендиректора «Первого канала» Константина Эрнста. Тот сразу же занялся охотой на Никонову. Никонова ушла на второй канал («Россия»). И… не успокоилась.