Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

Некоторые женщины были с детства предназначены к тому, чтобы сделаться куртизанками. Это касалось, в частности, девочек из бедных семей, поступавших ученицами в какой-нибудь театр (чаще всего в Оперу). На парижском жаргоне начала XIX века их именовали «крысами» (les rats); развратники брали их на содержание и «готовили для порока и бесчестия» (Бальзак, «Блеск и нищета куртизанок»).

Судьба куртизанок-лореток складывалась по-разному. Если верить Ла Бедольеру, за двадцать лет из сотни лореток, проживавших возле площади Бредá (то есть как раз возле церкви Лоретской Богоматери), семнадцать умерли в молодом возрасте от чахотки и прочих тяжелых болезней, восемнадцать сделались «официальными» проститутками (занесенными в полицейские реестры), еще восемнадцать нанялись в услужение к представительницам предыдущей категории. Шесть лореток стали своднями; восемь – компаньонками и дуэньями начинающих лореток; шесть – служанками; три – выщипывательницами волос; две женщины занялись предоставлением стульев напрокат; девять – торговлей модными вещами; четыре эмигрировали в Австралию или в Калифорнию; три накопили денег и уехали в деревню; две вышли замуж за иностранцев, две – за французов; одна сделалась ясновидицей и зарабатывает деньги предсказаниями; пять женщин заперты в лечебницу для умалишенных; пять покончили с собой от нищеты, одна – от несчастной любви.

Проституток отводят в полицию. Худ. Ж.-А. Марле, ок. 1825

Ниже всех в иерархии женщин «легкого поведения» стояли проститутки – «несчастные, совершенно погибшие создания», поведение которых парижская полиция пыталась контролировать и упорядочивать. В.М. Строев описывает положение дел, сложившееся к 1839 году: «Прежде они [проститутки] расхаживали по всему Парижу, останавливали прохожих. Префект полиции принял против них самые строгие меры. Теперь они могут ходить только с семи часов вечера до одиннадцати, по одной стороне улицы, около своего дома; не смеют останавливаться и разговаривать. Они одеваются очень хорошо и богато, по модным картинкам, но дерзки, неприличны, грубы, неучтивы; смеются над проходящими и нередко оскорбляют дам язвительными словами».

Первые попытки составить реестр парижских проституток восходят еще к XVIII веку, но систематически префектура полиции стала разыскивать и регистрировать их лишь в эпоху Реставрации. Вначале в списки заносили только девушек от 18 лет и старше (впрочем, в тех случаях, когда девица не имела никаких документов, установить ее истинный возраст было крайне трудно). В 1828 году планка снизилась до 17 лет, а при Июльской монархии – до 16. Девочек моложе 16 лет либо отправляли домой (если была надежда, что они еще могут исправиться самостоятельно), либо помещали для перевоспитания в тюрьму Маделонет или Сен-Лазар.

Благодаря полицейским ведомостям известно, что в 1816 году в Париже было около 2000 официально зарегистрированных проституток, в 1830 году – около 3000, а к 1832 году это число достигло 3500. Такие данные приводит врач Александр Паран-Дюшатле, выпустивший в 1836 году объемистое исследование «Проституция в городе Париже».

За 15 лет, с 1816 по 1831 год, полиции удалось зарегистрировать 12 707 проституток, из которых абсолютное большинство (12 201) были уроженками Франции; кроме них в списках значились 18 американок, 11 африканок и 2 уроженки Азии, а все остальные иностранные подданные были уроженками европейских стран; особенно много девиц (59) прибыло во Францию на заработки из соседней Швейцарии. Официально зарегистрированных русских проституток в Париже было всего две. Среди французских проституток немалую долю составляли провинциалки, привезенные в Париж и брошенные любовниками. Согласно Парану-Дюшатле, многие из женщин, которых полицейские зарегистрировали как проституток, трудились на фабриках или в мастерских, но зарабатывали там слишком мало и потому были вынуждены торговать собой.

Тот же автор сообщает множество весьма колоритных деталей из жизни проституток. Например, они перенимали у любовников-солдат обычай делать татуировки с именами возлюбленных, размещая их на груди или на руках выше локтя – так, чтобы в обычное время татуировки скрывала одежда; часто им приходилось сводить надписи, чтобы заменить одно имя на другое.

Не менее любопытен перечень прозвищ, которые проститутки для себя выбирали. Девицы низшего разряда предпочитали вульгарные «псевдонимы», такие как Крысенок, Красивая Ляжка, Хорошенькая Ножка, Косолапая, Милашка и т. п. Проститутки более высокого пошиба охотно заимствовали имена из любовных романов или модных опер: в ход шли такие звучные прозвища, как Аманда и Памела, Мальвина и Пальмира, Лодоиска и Дельфина, Сидония и Аспазия, Флавия и Армида.

Разумеется, на самом деле публичных женщин в Париже было гораздо больше, чем значилось в полицейских списках (по данным префекта полиции д’Англеса, в 1821 году в них попали от силы две трети парижских проституток). На учете в полиции не состояли, например, многочисленные горничные или актрисы, которые между делом посещали меблированные комнаты (фактически – дома свиданий) и приводили туда своих кавалеров. Разумеется, взять под контроль таких независимых «женщин без имени» было трудно, и неофициальные очаги разврата процветали. И хотя законы, принятые еще в конце XVIII века, запрещали хозяевам гостиниц впускать проституток, на практике закон этот не исполнялся. Паран-Дюшатле замечает: «Во что превратились бы наши улицы, площади и перекрестки, хуже того, наши собственные дворы, если бы толпы проституток были вынуждены проводить там ночь, – а ведь это было бы неизбежно, когда бы удалось изгнать их из тех меблированных комнат, где они ночуют ныне!»

Некоторые «незарегистрированные» жрицы любви в гостиницах не нуждались. Паран-Дюшатле предлагает такую их классификацию:

1. Женщины легкого поведения (femmes galantes). Они одеваются и держатся как самые обычные женщины, но умеют дать понять мужчинам, которые ими заинтересовались, что готовы оказать им благоволение у себя дома за определенную, причем немалую плату.

2. Хозяйки веселых домов (femmes à parties). Они не только хороши собой, но и умны и образованны; они также принимают гостей у себя дома, причем для начала устраивают обеды и вечера с разорительной карточной игрой. Затем они предоставляют гостям куда более интимные услуги, так что нередко вечера и ночи превращаются в настоящие оргии. Полиция знает о деятельности этих обольстительниц, но не имеет доказательств для предъявления им обвинений в проституции.

3. Женщины из мира театра (femmes de spectacles et de théâtres). Их также нельзя официально причислить к проституткам, так как они имеют жилье, платят налоги и внешне соблюдают правила пристойности, но это не мешает им быть на содержании у мужчин.

Среди официально зарегистрированных проституток также можно было выделить разные разряды: те, кто заигрывает с мужчинами на улицах, те, кто зазывает их к себе, высунувшись в окно, и те, кто принимает клиентов на известных квартирах.

Возможна и другая классификация проституток: одни и жили, и работали в публичных домах; другие зарабатывали самостоятельно. Некоторые из таких самостоятельных проституток снимали более или менее приличное жилье, другие ютились на чердаках, в самых неприглядных трущобах; впрочем, все они, если были зарегистрированы в полиции, получали там карточку, на которую врачи заносили результаты их осмотров; отсюда их прозвище – «девки с карточкой» (filles en cartes). В отличие от них, проститутки, жившие в публичных домах, получали номер в списке, который вела хозяйка заведения; поэтому они назывались «девками с номером» (filles en numéro). Только что поступившие в заведение «девки с номером» поначалу работали без жалованья, как своего рода ученицы; другие, более опытные имели право на определенную часть той суммы, которую платил клиент.