Сюжеты Ельцинской эпохи

В большинстве местных выборных кампаний переизбирались действующее главы исполнительной власти. Психологическим следствием таких кампаний стало обилие дутой предвыборной статистики, хвалебных материалов о том, что все в Ростовской области хорошо. А если что нехорошо — вот-вот станет хорошо. В течение полугода (осень 1996-го — весна 1997-го), пока шли губернаторские и вслед за ними — выборы муниципальных глав, раздувались достижения и пресекались попытки критики.

Чиновничий аппарат и так не очень-то руководствуется таким критерием, как результативность. А в ходе выборных кампаний результативность совсем уступила место критерию-двойнику — «хорошей отчетности». Если же в течение месяца-двух, отпущенных на предвыборную кампанию, чиновник постоянно упражняется в бравурных рапортах, то после победы патрона на выборах он естественным образом успокаивается, уверует сам в свои благополучные отчеты и начинает бездельничать, воровать и разбазаривать пуще прежнего. А чего бояться, наша ведь взяла! Похоже, именно этот сдвиг в чиновничьей психологии и произошел в начале 1997 года.

И вдруг к июню 1997-го выясняется, что по основным показателям социально-экономического развития в I квартале Ростовская область свалилась в самый низ воображаемого рейтинга регионов. Промышленный спад на Дону составил 25 %! Для сравнения: на Кубани — 20 %, на Ставрополье — 9 %, в Волгоградской области — 4 % и т. д. Во многих регионах подъем. В целом по России подъем составил 0,б%! Хуже Ростовской области оказались лишь несколько регионов с красноречивыми названиями — Таймыр, Чукотка, Бурятия.

Социально-экономической ситуации — ей ведь все равно, чей патрон победил. Ей подавай квалифицированные управленческие услуги.

На фоне предвыборной эйфории и послевыборного благодушия результаты квартала и полугодия прогремели громом. Сразу забеспокоились в Москве: что это там на Дону творится?

Должно быть, областному руководству было непривычно и неуютно чувствовать себя в числе отстающих. В середине июня губернатор Владимир Чуб собирает областной «партхозактив», чтобы предварительно подвести итоги полугодия. Собрание можно считать внеочередным и чрезвычайным, так как по срокам оно не совсем соотносится с календарными периодами отчетности. Губернатор сам чувствует какую-то связь между прошедшими выборами и угрожающим ухудшением социально-экономической ситуации. «Я говорил, что мы идем на выборы одной командой, но это не означает индульгенции на пять лет, — заявляет он сподвижникам. — Если будут какие-то нарушения, я стану принимать самые серьезные меры, начиная с вас, уважаемые заместители. Мы все грешим какой-то предвыборной эйфорией. Дела идут плохо не только по объективным, но и по массе субъективных причин».

Аппарат и в самом деле распоясался. На собрании приводятся многочисленные факты злоупотреблений: обильную практику получили договоры фиктивного страхования, давшие вторую, и гораздо более приятную, зарплату некоторым чиновникам; на фоне экономического спада на 10 % возросла экономическая преступность; зафиксировано 103 факта получения взяток. А бюджетные сборы исполняются на 40–50 %. Владимир Чуб прямо угрожал подчиненным, что передаст все материалы «в первый ряд» (где сидели начальник УВД и областной прокурор), если нерадивые чиновники не одумаются и не возьмутся за выправление ситуации.

Еще более резкие обвинения в адрес собственного аппарата произносил В. Чуб через пару недель, в начале июля. Видимо, Москва все больше высказывала неудовольствие по поводу состояния дел на Дону. Незадолго перед повторным собранием губернатор имел неприятный телефонный разговор с президентом. «Мне стыдно было разговаривать с президентом, — сказал В. Чуб, открывая совещание. — Президент очень обеспокоен. Хуже нас только автономные округа».

Опять губернатор сослался на пагубность выборных привычек чиновников. «Приучили глав… — заявил он, имея в виду привычку местных глав просить дотаций в области, а не искать денег у себя в районе. — Я понимал, что делал зло, но важно было решать выборные задачи. Это уже в крови у нас».

В речи губернатора прямо звучали необычные подтексты: хватит, мол, воровать и разбазаривать, а то плохо будет! Для пущего устрашения на арену был выпущен начальник контрольного управления области Валерий Хрипун, доклад которого походил на криминальную сводку: необоснованное завышение тарифов, нецелевое использование средств, раздутые штаты, расхищение бюджетных денег. Да все с фамилиями, многие обладатели которых сидели тут же, в зале. Впервые увидевшие такой откровенный разнос, журналисты радовались и ужасались фактуре. А губернатор напоследок опять пригрозил: «Предостерегаю в последний раз!»

Надо сказать, что вся эта критика смотрелась довольно странно. Власть обличает как бы сама себя (что по местным меркам смотрится необычно), да еще в присутствии журналистов. Видимо, губернатор, которого вообще-то трудно обвинить в пристрастии к публичным выступлениям, преднамеренно сделал эти разносы открытыми, чтобы встряхнуть свой аппарат посильнее, добавить неприятных ощущений с помощью прессы.

Областной руководитель впервые столкнулся с управленческой проблемой не институционального (хороший режим или плохой), а психологического и даже культурного характера. Качество человеческого материала команды, победившей с ним на выборах, оказалось таково, что в условиях послевыборного расслабления бессовестность, нерадивость и косность взыграли с особым размахом. Ибо после победы на всех выборах естественных ограничений для этих чиновничьих пороков вроде как и не осталось. А «социально-экономическая ситуация» трещит по швам, и Москва смотрит на былого хорошиста строго. И губернатору пришлось придумывать новые способы укрощения распоясавшегося аппарата.

Кстати, сами чиновники, особенно самоизбранные местные главы, оценивали потуги губернатора весьма скептически и даже втихаря огрызались на губернаторские эскапады. Непосредственные подчиненные Чуба рассчитывали, видимо, еще постричь купонов от того, что были с ним в одной команде на выборах. Местные же главы наверняка уповали на независимость, данную им всенародным избранием. В общем, сами по себе публичные разносы вряд ли привели бы к желаемому результату. Надо было угрозы чем-то подкрепить.

Конечно, основные перипетии борьбы губернатора со своим аппаратом от глаз общественности были сокрыты. И вот из глубин этой сокрытости вдруг стали появляться слухи о нездоровье губернатора.

Надо сказать, что Ростов в точности повторяет московские события: выборы президента — выборы губернатора; болезнь президента и все, что с этим связано, — болезнь губернатора и все, что с этим связано. Официальных сведений о болезни губернатора не было, было известно только, что у него больное горло, слухи стали доносить, что в конце сентября ему поставили какой-то плохой диагноз и он может отойти от дел.

В таких условиях задача усмирения аппарата вообще трудноразрешима — аппарат уже стал втихомолку делить места под будущего губернатора.

Естественно, стали обсуждать кандидатуру вероятного преемника. Согласно молве, на эту роль естественным образом могли бы претендовать областной премьер Анпилогов, представитель президента Усачев, руководитель аппарата Кузнецов. Из фигур второй очереди в вымышленный список попали ростовский и таганрогский мэры Чернышев и Шило и даже почему-то яблочный депутат Госдумы М. Емельянов.

Теперь, когда все прошло и успокоилось, интересно оценить шансы этих кандидатур. Безусловными лидерами считались Анпилогов, Усачев и Кузнецов. Ростовский Чубайс (в смысле аппаратных умений) Сергей Кузнецов, конечно, является грамотным игроком, и практически все областные назначения проходят через него, а это немало. В последнее время он стал заметно больше внимания уделять публичной политике, видимо, чувствуя, что одними аппаратными усилиями карьеры не сделаешь. С другой стороны, Кузнецова считают «серым кардиналом», а перейти из этого качества в роль «политика прямого действия» нелегко, если не невозможно.