Служба в мирное и военное время

Но мы-то, строевые начальники, знали и видели и другое.

В мирное время мы учили солдата — даже плакаты такие развешивали по казарменным помещениям с золотыми буквами написанными прописями суворовских изречений.

«Береги пулю на три дня, а иногда и на целую кампанию. Стреляй редко, да метко». И как в мирное время берегли пулю! Стрельба, особенно в пехоте, была — священнодействие. Счетом патроны выдаются и счетом принимаются «стреляные» гильзы. Лишь самый незначительный процент потери таких гильз допускался. Каждую пулю особым деревянным колышком забивали на мишени, каждую пулю крестиком или ноликом отмечали в особой ведомости. Выдавали значки за отличную стрельбу, давали призовые часы, а офицерам — вензелевые изображения на приклады винтовок и на шашки. И стреляла Русская пехота ар-ти-стически!

Но вот вышли на войну. И не знаю, кто тогда сказал, откуда это взяли:

— Все это вздор… Цельная стрельба!.. Мировщина… Стрелять надо по площадям…

На черта же мы тогда учили: «подведи мушку под мишень… возьми ровную мушку, не сваливай винтовку, затаи дыхание, не дергай за спуск. Принимай во внимание ветер… Не видишь мишени (на боевой стрельбе) — не стреляй вовсе».

На войне (слава Богу, что не все) — запалили в белый свет, как в копеечку. Стали забывать ставить прицелы, а целиться считали и вовсе — не нужным.

В августе 1914-го года, где-то подле Замостья, исполняя задачу, шел я с полком, направляясь к новому месту, и вдруг услышал в стороне, верстах в двух от себя, неистовую ружейную стрельбу. Я, согласно с уставом, пошел «на выстрелы». Вижу: сотни три спешенных казаков не нашей дивизии, 2-й очереди, залегли за каменной огорожей и палят без перерыва. Я подъехал к ним верхом. Странное было у меня впечатление — ни одна пуля противника не посвистела надо мною, нигде не рыли пули землю с характерным коротким зыканьем.

— Что у вас тут такое? — спросил я залегшего с казаками войскового старшину.

— Тут, г-н полковник, противник, австрийцы, мы его было атаковали на конях… страсть он народа положил… Так мы уже спешились, огнем его выбиваем.

— Да где же он?

— А вон, на кладбище, за оградой схоронился.

И точно, на поле перед кладбищем лежало несколько убитых казаков и лошадей.

— Вы видите, по ком стреляете?

— Где же увидать?.. Он, ить, чаю, хоронится за оградой. Мы стреляем по площади.

Я приказал остановить стрельбу. Оглядел быстро винтовки у казаков. У кого был поднят прицел, у кого приподнят на колодке, у кого стоял «постоянный». Мертвая тишина была кругом. Послали разведку. На кладбище не было никого.

Напасешься на таких вояк патронов?!

Кто из бывших на войне не знает, что вызывало появление в небе аэроплана. Сначала легкое недоумение… «Свой?.. Нет, какое свой!.. Свой еще погодит… Валяй!.. Дуй в мою душу!..» Кругом все стреляло. Стреляли обозные, стреляли санитары, и вдохновившийся классный фельдшер садил пулю за пулей из своего тяжелого нагана. Потом этот ураганный огонь передавался в резервы и, наконец, заливал позиции. А аэроплан летит себе, чуть взял повыше и точно смеется над стрелками.

— Орлов, ваше благородие, на Кавказе сбивал, нюжли же в такую штуковину не попасть?!

Сколько же надо на это патронов?

Когда пехота, бывало, вела бой, то отдельных выстрелов не было слышно, но точно какой-то страшный котел кипел и клокотал на позиции. Обойдите в это время стрелков — вот сидит за бруствером «симпатяга», окопный дядя, которому «на кой хрен Царь нужон», он весь комком сжался за прикрытием, выставил винтовку дулом кверху и садит пуля за пулей… А прицелы? Лучше и не смотреть… Ведь стреляют «по площадям», «открыли баражный огонь»…

Какие же надо иметь для этого запасы патронов?..

И никто такого огня не боялся. И ведь об этом давно написано и в «Наставлении для обучения стрельбе», и во всех наших учебниках тактики: и у Драгомирова, и у Дуропа, и у Бонч-Бруевича. Всюду сказано, что неметкий огонь только ободряет неприятеля. Это было, впрочем, не только у нас, но и у противника. <…>

Так кто же в конце концов виноват, что патронов так скоро стало не хватать, — только ли высшее начальство, которое не предусмотрело, не знало, не распорядилось, или какая-то, и немалая, доля вины, лежит и на самих войсках, забывших, что и в современной войне надо беречь патрон и что в бою нужен не огонь по площадям, не «баражный» огонь, но огонь меткий?..

Винтовки

Не хватало винтовок… Приходившие пополнения оставались в тылу безоружными и получали ружья, постепенно, от убитых и раненых.

В мирное время уронит кто-нибудь винтовку… Самый звук ее падения, какой-то дребезжащий, приводит в нервное состояние все начальство. Громы и молнии… Карцер… Наряд «вне очереди», а под горячую руку не в меру ретивый унтер-офицер и по уху: «у!.. раззява! Свинячая морда! Баба ухват не уронит, а ты с-с-свол-лач!»

На войне… Вот наша позиция, только что оставленная войсками, все равно, пошли вперед или отступаем — сколько в ней торчит винтовок, воткнутых в землю штыками. Это раненые составили. Это винтовки убитых…

В тылу всякого народа немало шатается, но кто распорядится собирать винтовки, когда ротный командир, фельдфебель и каптенармус убиты и никем не заменены.

В мирное время потеря винтовки — суд… От ротного роту могут отобрать… На войне?..

Как же было не хватать винтовкам?!

Казакам полагались винтовки без штыка. В атаке, в спешенном бою, требовалось закинуть винтовку за плечи, выхватить шашку из ножен и рубить пешком. Но, испытав все неудобства такого способа пешей атаки, потянулись мои казаки к штыкам.

Я возбудил ходатайство (очень скоро и охотно удовлетворенное) о выдаче на полк штыков. Но еще ранее получения казаками «законных» штыков у многих появились штыки «незаконные».

— Откуда вы их берете? Крадете, что ли?

— Н-ник-как нет!.. Зачем?.. Нашли.

И точно: поискать по позиции, где был бой, находились и штыки. Потом оказалось, что и покупали казаки штыки у пехоты.

— За тридцать копеек, ваше высокоблагородие, всегда можно купить у подходящего пари.

Да, если «на кой хрен Царь ему сдался», то штыка-то ему и подавно не надо!

Вот и возвращаюсь я к началу моей статьи — вся эта сложная ротная иерархия фельдфебелей, каптенармусов, унтер-офицеров и ефрейторов на войне так же точно нужна, как и в мирное время. И хотя в роте и сорока штыков не наберется, она должна быть правильно рассчитана и организована. И без организации этой армия обращается в толпу, на которую ни патронов, ни оружия никак не напасешься.

Вши

Когда в 1915 г. перешли к позиционной войне, стали появляться на солдатах вши, а с ними появились и заболевания тифом. В кавалерии на лошадях началась чесотка.

Я не знал ни того, ни другого.

Полки вверенной мне дивизии я держал в окопах четыре дня, на пятый день была смена; полки, занимавшие окопы, уходили в резерв, опять-таки на четыре дня. Первый день была баня, стирка белья и приведение в порядок оружия, снаряжения и обмундирования, на второй и третий дни были небольшие, часа на два, конные учения или упражнения в рубке, уколах пиками и пр., даже и состязания на призы устраивали, на четвертый день был осмотр оружия, отдых, а ночью смена.

Ворчали на этот порядок все — от командиров полков до последнего казака, — но я был неумолим.

Зимою 1915 г. получил я на свой участок несколько рот пехоты. Славные такие прапорщики пришли с ротами, желторотые, пухлые, румяные. Установил я им смену понедельно: у них лошадей не было, потому я не считал нужным более частой смены.

Недели через две являются ко мне.

— Солдатики просят, чтобы оставили на позиции вовсе без смены.

— Это почему?

— Да так. Участок спокойный. А, между прочим, станешь на позиции, обзаведешься кое-чем, по землянкам, ну, там, лампы купишь, столы поделаешь, нары, а сменишься — другим отдавать.

С этими доводами я не согласился. Вшей у солдат не было, но недовольство было большое.