По железной земле

На буровую под Щиграми приезжал Иван Михайлович Губкин. Сам выпросил паровой котел на винокуренном заводе, сам искал торф для его топки. Сын бурлачившего на Волге крестьянина, он умел воодушевлять людей. Жизнь не баловала его. Диплом горного инженера этот одаренный, человек смог получить только в сорок лет. Настоящий расцвет его как ученого начался после Октября.

Губкин был признанным знатоком нефтяного дела. В комиссии нашлись люди, считавшие себя непререкаемыми специалистами по железным рудам. Губкин не без боя добивался своего в возглавляемой им комиссии. Первое время у КМА оставалось достаточно противников среди крупных горных инженеров. И только вмешательство Ленина, высоко ценившего Губкина, помогло комиссии из места длительных дискуссий о природе магнитных аномалий превратиться в штаб, способный руководить разведкой недр.

Еще при жизни Владимира Ильича, в апреле 1923 года, была найдена первая руда, и тем самым наконец установлена природа аномалии. Руду добыл буровой мастер Федор Константинович Ногтев, а заместитель главного инженера ОККМА Александр Сергеевич Попов, поныне здравствующий ученый, увез чемодан с образцами в Москву.

Особая комиссия удостоилась награды. Орден Трудового Красного Знамени был вручен ее работникам «как признание их заслуг перед трудящимися и революцией и в ознаменование самоотверженного, упорного труда».

Да, железная руда была открыта. Однако не такая, какую по технологическим процессам двадцатых годов считали выгодным использовать. И на какое-то время противники КМА как будто взяли реванш: после новых разведочных скважин поисковые работы были свернуты. Но Губкин и его сторонники не отступили. Пусть не сразу, они снова добились своего. Борьба, борьба… И в 1930 году — новая победа: на этот раз бур впервые вошел в толщу богатых железных руд.

Но представим на минуту, что это произошло бы гораздо раньше, что руду удалось бы извлечь уже из скважин Лейста: руда там была, только залегала глубже, чем он думал. От триумфа ученого отделял более тонкий пласт породы, чем тот, который удалось прощупать буром.

Итак, представили: 1898 год — и находка руды. Что произошло бы дальше?

Этот вопрос я задал двум специалистам — инженеру Борису Григорьевичу Вайпштейну, свыше двух десятков лет проработавшему на КМА, и главному инженеру строящегося под Железногорском обогатительного комбината Игорю Александровичу Гетало.

Вайнштейн:

— Во всяком случае, курские помещики не разбогатели бы, уж поверьте! Здешние руды сами в руки не даются. Найти — еще не значит взять. А взять курскую руду по-настоящему нельзя было ни в конце прошлого века, ни в первых десятилетиях нынешнего.

Гетало: — Если бы Лейст нашел руду? Ну и что? Надо знать здешнюю гидрогеологию. Все равно руда спокойненько дождалась бы нашего времени: орешек был не по зубам.

Находка руды в конце прошлого века вызвала бы лишь кратковременый бум: кто-то нагрел бы руки, кто-то разорился, а сокровища, скрытые под землей, так и остались бы лежать, — манящие, но недоступные.

Их нельзя было взять и четверть века спустя. В 1923 году, когда на КМА были найдены бедные металлом железистые кварциты, подобные руды в Кривом Роге попросту выбрасывались в отвалы.

Богатая же руда на КМА была обнаружена к тому времени, когда страна экономически окрепла и начавшаяся индустриализация давала все растущие заявки на металл. Широкие геологические работы, занявшие пять лет, позволили разведать несколько крупных месторождений, но показали, что брать сокровище будет очень трудно. На пути к руде надо было победить, обезвредить мощные водоносные горизонты.

Проходка разведочно-эксплуатационной шахты КМА осложнилась многими неудачами. Бесхитростный рассказ Алексея Григорьевича Малыгина отражает лишь некоторые из них. Аварию на шахте ликвидировали не сразу. Наступил период некоторого охлаждения, стали поговаривать о консервации работ.

Начались поиски более надежных способов проходки. Наконец шахту вернули в строй, а с помощью установок, замораживающих подземные воды, проложили вторую. В июне 1941 года горняки готовились сдать рудник в нормальную эксплуатацию… Нашествие гитлеровцев превратило район работ в поле битвы. Управление, которое должно было восстановить разрушенные шахты, организовали в последний год войны. Но даже с куда более совершенной послевоенной техникой взять богатую руду так и не удалось. Ее добычу отложили до лучших времен. Взялись за сравнительно бедные металлом железистые кварциты. Летом 1952 года опытный рудник имени Губкина дал после обогащения кварцитов первый концентрат.

Очередь же богатых руд пришла лишь в конце пятидесятых годов, когда появилась мощные землеройные машины, позволяющие снимать надрудную толщу обводненных осадочных пород и вести добычу открытым способом. Сначала, в 1959 году, дал руду карьер Лебединского месторождения в Белгородской области. На следующий год первый эшелон руды ушел с Михайловского месторождения Курской области.

Нет, не с опозданием взялась страна за руды Курской магнитной аномалии! Как раз вовремя, если серьезно говорить о целесообразности, необходимости, об экономических и технических возможностях. Как раз в ту пору, когда научно-техническая революция обогатила нас новыми идеями, опытом, мощнейшими машинами. В такое время, когда разработки Кривого Рога и других месторождений уже недостаточны для удовлетворения колоссально выросших потребностей в металле не только нашей страны, но и братских стран социализма.

Так что же такое КМА сегодня, когда практически осуществляется задача, поставленная XXIV съездом партии, и на базе минеральных ресурсов Курской магнитной аномалии приступили к созданию нового промышленного комплекса общесоюзного значения?

Название аномалии уже давно не соответствует ее действительным географическим границам. Сегодня мы, говоря о КМА, подразумеваем территорию от Смоленска до Ростова-на-Дону, полосу длиной в 850 и шириной местами в 250 километров. Это не только Курская и Белгородская области, где действуют сейчас основные железорудные предприятия, но также части Воронежской, Брянской, Орловской, Харьковской и других областей. Главное сокровище, центральный железорудный бассейн, превосходит Криворожский во много раз. Ни одна страна в мире не имеет в своих недрах столь мощного ядра железных руд.

Сегодня еще нельзя совершенно точно сказать, сколько именно и какой руды припасла нам природа в уникальной кладовой. Но ученые уверенно говорят о триллионах тонн железистых кварцитов и десятках миллиардов тонн богатых руд. По некоторым подсчетам только разведанных запасов этих последних металлургии хватит по крайней мере на полтора века — разумеется, с учетом ее непрерывного роста. А поскольку общие запасы КМА превосходят почти втрое все остальные, найденные до сих пор на земном шаре, речь идет о сырье, на долгие столетия обеспечивающем советскую металлургическую промышленность!

КМА — это не суровые, малообжитые, бездорожные приполярные окраины, где добывается сибирская нефть. Здесь благодатный климат Средне-Русской возвышенности, плодородие чернозема, густо населенные края, пучки дорог, сбегающихся к центру страны, традиционная для сельскохозяйственного района развитая пищевая индустрия, быстро набирающие силу машиностроение, металлообработка, химическая промышленность.

В семидесятые годы мы берем руду пяти крупных месторождений КМА: Коробковского, Лебединского, Южно-Лебединского, Стойленского в Белгородской области и Михайловского — в Курской. Самую дешевую руду в мире. Начали пятилетку здесь приближением к двадцати миллионам тонн руды в год. Закончить должны на уровне, близком к сорока миллионам. В перспективе горно-обогатительные комбинаты КМА ежегодно станут превращать в высококачественный концентрат сто миллионов тонн руды. Их первые очереди — это сегодняшний и завтрашний день, девятая пятилетка.

В Директивах XXIV съезда сказано о минеральных ресурсах КМА. Они не исчерпываются рудой. Обнаружены бокситы, не исключена находка цветных металлов. Практически неограничены запасы мела, есть строительный песок.