Кавалерийский рейд и тяжелая артиллерия

Т. Ольминский отмечает, что "по отношению к каждой из основ (методологии) он (Бухарин, точнее, мы оба. Б. и П.) начинает с признания ее, но тотчас переходит к оговоркам, сводящим это признание к чему-то другому". А именно:

1) "Общественно-объективный подход остается обязательным и не нуждается ни в каких ограничениях". Последний курсив т. Ольминский просто опустил, ибо он ему мешает, надо же "доказать", что Бухарин расправляется со своей путеводной звездой! Следовательно, эту "основу" мы признаем безоговорочно? Как будто бы текст говорит за это. Как же т. Ольминский "нашел" оговорку в виде хвостика, но... "приобретает иной логический тон?" Да очень просто, смешав метод познавания с формой его приложения при исследовании принципиально отличных форм хозяйства. В чем суть общественно объективного угла зрения? В том, что утверждается примат общества над отдельным хозяйствующим субъектом. Это, говорим мы, остается в полной силе при всех общественных формациях. Но этот примат может утверждаться по различному: одно дело примат, скажем, рода над отдельным сородичем, другое дело примат товарного общества над товаропроизводителем, иное дело примат коммунистического общества над отдельным его членом. Применяя этот методологический прием, мы должны вариировать его в зависимости от той общественной формы, с которой мы имеем дело. Это диалектическая постановка вопроса, и чтобы ее опровергнуть, надо доказать, что приемы исследования сознательно урегулированного производства и приемы исследования стихийно-анархически уравновешивающегося производства имеют одну и ту же форму.

Другими словами, отрицая необходимость вариирования этого метода, т. Ольминскому придется доказать, что нет никакой принципиальной разницы между капитализмом и коммунизмом. Ибо нами утверждается только следующее:

При анализе общественной структуры товарно-капиталистического типа все закономерности носят характер стихийных закономерностей, "слепой" силы, ибо весь общественно-производственный процесс иррационален. При анализе структуры переходного периода дело обстоит иначе, потому что здесь происходит в возрастающей пропорции рационализация общественно-хозяйственного процесса.

Попробуйте это опровергнуть! Если попробуете - рискуете очутиться в рядах критиков Маркса, ибо должны будете выступить против "Капитала" и "Анти-Дюринга".

Следовательно? "Иной логический тон" означает, что надо уметь применять общественно-объективную точку зрения, сохраняя ее полностью при всех обстоятельствах, учитывая всегда конкретные особенности подлежащего исследованию типа производственной структуры.

Ясно?

2) "Материально-производственная точка зрения в общем тоже остается обязательной. Однако, она претерпевает существенные изменения и ограничения".

Вот тут, кажется, наконец пушка выстрелила не холостым зарядом! Ура! Пересмотр - на-лицо.

Но тут, опять-таки, все дело заключается в том, что т. Ольминский не понимает самой сути вопроса. Что означает "материально-производственная точка зрения"?

То, что при анализе мы устанавливаем примат производства над потреблением. И для капитализма, и для коммунизма, и для какой-угодно иной устойчивой формы эта точка зрения безусловно обязательна. Для переходного периода она обязательна условно. Почему? Да потому, что для серьезного теоретика мыслим вариант гибели всего общества. В дальнейшем теоретик, исследующий причины гибели общества, сможет установить, что разрушение производства убило общество. Поэтому процесс производства мы не можем принимать за данное, изучая лишь условия его непрерывности, а должны ставить перед собой вопрос о возможности производства и отвечать на этот вопрос. Далее, временно, не как постоянное явление, возможна паразитическая жизнь общества не на основе адэкватного производства, а на основе старых запасов, принудительного отчуждения и перераспределения их, военных захватов и т. п. Долго это длиться не может. Но, анализируя механику перехода, мы не можем не ставить перед собой вопрос, возможно ли временно настолько сильное сокращение производства, что обществу придется вести паразитарный образ жизни и лишь затем перейти снова к нормальному производственному удовлетворению своих потребностей. Здесь всегда стоит вопрос - "в какой мере, в какой степени"

и т. п. Не делать этого значит отворачиваться от революционной действительности, значит подлинно оппортунически представлять себе социалистическую революцию не как болезненный процесс ломки, разрушения и созидания, а как процесс органического врастания. Кто не понимает этого, тот не понимает и необходимости соответствующего варианта материально-производственной точки зрения.

3) "Диалектически-исторический подход... выпячивается на первый план", "диалектически-историческая точка зрения, которая выдвигает принцип постоянной изменчивости форм,.. неизбежно должна быть подчеркнута". И тут же, дабы мудрым людям не сбиться с пути, мы добавляем: "относительность "категорий" политической экономии становится ясной до полной очевидности".

Что мы этим хотели сказать? Да только то, что в периоды быстрой ломки особенно опасно оперировать постоянными, застывшими категориями. Если в период капитализма раз установленное понятие "товар" служит верою и правдою и не требует каждодневного рассмотрения того, что же в сущности оно означает, а требует лишь понимания своей исторической ограниченности, то в период краха капитализма и созидания коммунистического хозяйства это понятие становится изменчивым, подвижным, разным в разных местах, и в разное время, и в разных хозяйственных областях. Нашим подчеркиванием принципа "постоянной изменчивости"

мы хотели предостеречь внимательных читателей от пустых выстрелов a la Ольминский, но... не всякому дадено внимать предостережениям, и главная ошибка Ольминского заключается именно в том, что диалектика Маркса ему чужда еще более, чем подлинный текст книг Маркса.

Забавно, как т. Ольминский нас поучает:

На самом деле диалектический метод вовсе не сводится к исторической точке зрения, к признанию только изменчивости, только процесса. Он не может ни "выпячиваться", ни ослабевать: он всегда и неизменно присущ марксистскому исследованию. Этого не может не знать Бухарин, сводящий диалектику к признанию изменчивости там, где все быстро изменяется.

Жаль, что т. Ольминский не дал нам своего понимания диалектического метода - это, поистине, было бы любопытно. Но где это он прочел у нас, что диалектический метод сводится только к признанию изменчивости? Пушкарю следует иметь хорошие глаза, протрите их, т. Ольминский, прочтите внимательно - ничего подобного вы у нас не найдете. Мы говорим, что диалектика выдвигает принцип постоянной изменчивости форм, - значит ли, что она сводится к этому принципу? Если мы не потеряли способности понимать русский язык, то, думаем, не значит. А следовательно? Следовательно, выстрел снова холостой.

Далее. Где это мы сводим диалектику к признанию изменчивости там, где все быстро изменяется?

Ведь надо же понимать то, что пишешь, и не сотрясать воздух холостыми выстрелами!

Где же "пересмотр метода"? Где же расправа с "путеводной звездой"?

В фантазии т. Ольминского, который забыл, основательно забыл, что такое метод Маркса.

Настоящий, однако, теоретический скандал начинается тогда, когда т. Ольминский начинает поучать нас насчет теории хозяйства. Неловко как-то в печати разъяснять самые простые для марксиста вещи, но уже ничего не поделаешь, в наш век основательного засорения мозгов, пожалуй, не вредно вспомнить именно эти самые простые вещи.

Понятие товара, - пишет т. Ольминский, - по Бухарину, исчезает, поскольку на место стихии выступает сознательный общественный регулятор; в этой мере товар теряет свой товарный характер и превращается в продукт. В такой общей, абстрактной форме мысль Бухарина страдает только одним недостатком: в ней нет ничего нового.

Из-за чего же т. Ольминский, можно сказать, свою "пушку" выставил против нас?