Русские масоны. От Романовых до Березовского

* Другом Герцена и Огарева являлся революционер-масон Н-А. Бакунин, считавший пригодными любые средства для достижения поставленных задач, включая использование Ордена «вольных каменщиков». Наряду с другам знаменитым адептом, французом Прудоном, он по праву считается одним из зачинателей анархизма, который всегда импонировал левым течениям зарубежного масонства. Бакунин провел, как известно, бурную, полную приключений жизнь перманентного бунтаря, почти авантюриста, с переменчивыми идейными воззрениями и поступками, которые поражают непредсказуемостью. Отсюда его колебания и шатания, борьба на два фронта: против любых властей и Интернационала, основанного Марксом и Энгельсом, причем исследователей интересовала преимущественно последняя сторона действий.

В отношении же масонства Бакунина дело пока ограничива стоя беглым повторением недостаточно понятных фактов. Неразработанность тематики, очевидно, привела к включению в словарь А.И. Серкова подобных сведений. Сначала упоминается без объяснений его посвящение в Германии 1845 г., хотя таковой в тот период вообще не существовало, затем говорится опять о посвящении, но уже самим Гарибальди на итальянском острове Ка-прера (1864 г.), о присоединении к ложе «Социальный Прогресс» во Флоренции, где он получил 3 апреля 1865 г. патент 32-й степени шотландского обряда, и, наконец, Бакунин значится членом французской ложи того же обряда без указания времени, ее названия и местонахождения. Кстати, почти идентичные данные включены и в достаточно авторитетный современный масонский словарь¹³³.

Здесь трудно разобраться и специалисту в области биографии революционера, каковым автор настоящей книги не является. Не увенчались успехом и наши попытки обнаружить в напечатанном виде приписываемый многими Бакунину некий «Катехизис франкмасона». То ли он вообще не был опубликован, то ли оста ется в рукописи, либо даже не существует, поскольку исследователи могли спутать его с «Революционным катехизисом». Отмеченные неясности и разночтения, очевидно, проистекают из того, что для Бакунина масонство представлялось всего лишь инстру-рейтом, способствующим реализации его намерений, и потому он просто в нем слабо разбирался. Во всяком случае, он писал 23 марта 1866 г. Герцену и Огареву: «Только, друзья, прошу вас, -перестаньте же думать, чтобы я когда-либо серьезно занимался франкмасонством. Это может быть, пожалуй, полезно, как маска #ли как паспорт — но искать дела в франкмасонерии все равно, дежалуй, хуже, чем искать утешение в вине. В Лондоне я не хо-гдел разуверять тебя, Герцен, потому что не мог отвечать на дру-ще вопросы, теперь буду иметь это право, и о франкмасонстве доежду нами не будет и речи»¹³⁴. Добавим, что письмо являлось ответом на запрос Герцена но поводу слухов о масонских увлечениям друга-революционера.

Приведем одно свидетельство специалиста. «Масоны заинтересовали Бакунина. Поскольку ставки на определенную социальную базу в Европе он еще не имел и практически ориентировался главным образом на круги интеллигенции, то и эта организация показалась ему подходящей для революционной агитации . С этой целью он сблизился с ними и даже вошел в масонскую ложу, но не с тем, чтобы принять их учение, а чтобы, напротив, распропагандировать их. Он попытался составить «Франкмасонский катехизис», доказывающий, что существование бога несовместимо с разумом и свободой человека». Однако попытки «внушить масонам мысль о необходимости заменить культ личного бога культом человека ни к чему не привели. Масоны не приняли проповеди Бакунина»¹³⁵. Тщетны были и его усилия но расколу Интернационала путем противопоставления ему своего «Интернационального братства», чему Маркс и Энгельс дали решительный отйор. Осудили они и происки португальского бакуниста Мораго, который Организовал «альянсистскую группу из наихудших буржуазных и рабочих элементов, навербованных в рядах франкмасонов»¹³⁶. рЬдчеркнем однозначно негативное отношение создателей научного коммунизма к масонству, хотя, судя по их беглым замечали-Spt, они разбирались в нем слабо.

Ь- Но хватит распространяться о Бакунине, ибо гораздо боль

V шее значение приобрела философская теория позитивизма, чему содействовали и. русские «вольные каменщики». Его родоначальник, крупный французский мыслитель, гуманист Огюст Конт не посредственно к Ордену не принадлежал, но масоны сразу оказали ему поддержку. Положительным качеством новой системы было выдвижение на первый план строго научного знания на базе по ложительного опыта человека, противопоставляемого мировоззрению католицизма. Вместе с тем позитивизм отвергал «метафизические спекуляции», под которыми подразумевался материализм. Это привело к попытке обоснования Контом необходимо сти «религии человечества» в русле всеобщей любви, порядка и прогресса ради обеспечения незыблемости капиталистического строя и классового мира. Деланная наукообразность в сочетании с религиозностью, мнимое беспристрастие отвечали настроениям немалой части интеллигенции, полагавшей, что прокламируемая беспартийность и надклассовость «положительной философии» якобы дают верные ответы на жгучие вопросы современности. Великий ученый К.А. Тимирязев, открыто причислявший себя к позитивистам, писал о столкновении «двух мировоззрений», двух научных направлений, пожалуй, двух лагерей и принципов, раз деляющих Францию — «масонского свободомыслия и клерикаль ной нетерпимости»¹³⁷. Разумеется, контизм отражал и развивал первое направление.

Научная несостоятельность, проистекающая из эклектичной противоречивости и бесплодности позитивизма, сказалась доволь но рано, приведя его последователей к расколу и вражде. Одна группа во главе с П. Лафиттом объявила себя верным продолжателем дела мыслителя, но взяла за основу его религиозные по строения, создавала даже особые церковные общины. Другая группа, объединившись вокруг Э. Литтре, отвергла учение о новой церкви, но сохранила все остальное. Сдвиг влево после Па-, рижской Коммуны во Франции, преобладание в политической жизни антиклерикально настроенных республиканцев были тесно связаны с масонством и позитивизмом Литтре. Это подтвердил видный деятель Н. Ферри на торжественной церемонии в честь посвящения последнего в парижскую ложу «Милосердная Дружба» (1875 г.). В мероприятии участвовали и такие крупные политики из масонов, как Гамбетта, Араго, Луи Блан, Бриссон, К ре-мье и др¹³⁸.

Позитивизм затронул в немалой степени и Россию, его проводником стал крупный помещик Г.Н. Вырубов, упоминавшийся ранее. Он, как и его друг Е.В. де Роберти, получил образование р привилегированном Александровском (бывшем Царскосельском) лицее, где их приобщил к контизму хороший знакомый Литтре, преподаватель литературы Пом мье. С рекомендательным йисьмом к философу недавний лицеист посетил Париж еще в ноябре 1862 г., предложив немалые средства для издания курса философии Конта. На деньги из того же источника во французской столице начал издаваться журнал «Ревю позитивист» под редакцией масона Кубе. В дальнейшем Вырубов сделался известным ученым-химиком, подружился с видными республиканскими Деятелями, но прежде всего занимался масонскими делами. Став натурализованным гражданином Франции, он возглавил братство «Милосердная Дружба», позднее был третьим лицом в руководстве Великого Востока Франции. А де Роберти, идя по стопам приятеля, также вступил в масонство, получив известность позитивиста от социологии. Он отличился первым выступлением в печати против марксова «Капитала» в журнале Вырубова и Литтре.

Вырубов окончательно осел на Елисейских Полях и лишь изредка наведывался в Россию. 1 октября 1869 г. он сообщал своему знакомому А.И. Урусову: «Что сказать вам о своем житье-бытье? Офранцузился совершенно (как, видимо, очень печально), что русский забываю... Но что делать, за двумя зайцами гнаться нельзя. Зато у меия определенная деятельность, своя сре-^а, в которой я могу быть полезным. В России я бы ничего не мог ^делать». Дескать, из-за слишком независимого характера и убеждений. Писатель П.Д. Боборыкин метко назвал Вырубова «русским иностранцем» и так обрисовал его жизненный путь: «Он с молодых лет покинул отечество (куда наезжал не больше двухтрех раз), поселился в Париже, пустил там глубокие корни, там издавал философский журнал, там вел свои научные и писательские работы; там завязал обширные связи во всех сферах парижского общества, сделался видным деятелем в масонстве и умер в звании профессора Коллеж де Франс, где занимал кафедру истории наук». Все это он предпринял по доброй воле, «без малейшего давления внешних обстоятельств»¹³⁹.