Продолжение души

Поставили венки, вырос холм из цветов, а их все не убывало... Потом стали класть цветы около портрета, вот уже и прекрасные руки скрылись за цветами, вот и лица почти не видно. Остались только глаза - добрые, умные, печальные. И казалось, что они смотрят только на меня. С грустью, с добротой, с прощанием...

"СВЯЩЕННАЯ" и "БЕЗУМНАЯ"

Удивительный художественный парадокс

этой замечательной судьбы, как мне кажется, в том, что

за всенародно любимой кинематографической и театральной маской

"идеального социально-национального характера" скрывается прекрасное лицо и страдающая душа умной, талантливой сильной и пережившей много незаслуженных обид женщины.

Уверен, что нас всех ждет еще много открытий этой "неизвестной Васильевой".

Вера Кузьминична именно потому Великая Актриса русской театральной школы, что всей своей личной жизнью отстаивает идеалы Добра, Трудолюбия,

Самоотверженности в любви, Веры...

Так жаль несыгранных ролей

В театре и кино.

Так жаль ближайших из друзей,

Тех, что ушли давно.

Так жаль, что много не сбылось

Того, в чем жизни смысл.

И всех - прости ее, Господь,

Актрису из Актрис.

Александр Вилькин

Еще десятилетие назад я молила Судьбу о том, чтобы жизнь моя в театре продлилась, чтобы душа моя через роли соединялась с сердцами зрителей. Но как ни странно, то что многое в моей жизни хорошего произошло без моих усилий сыграло, со мной злую шутку. Оказывается, мой инфантилизм - это и друг мой, и враг мой. Друг, потому что что-то внутри меня остается от той девочки, мечтающей о театре, о ролях, где есть идеальная любовь, доброта, доверчивость, кротость; тишина и душевная ясность. И это подкупает зрителя, может быть, и не такого многочисленного, но того зрителя, который любит меня и верит мне. Я это чувствую, идя по улице, и вижу, как при узнавании теплеют глаза незнакомых людей, как потом они вдогонку дарят или букетик цветов, или несколько благодарных слов, удивительно искренних. Это самая большая награда за прожитую жизнь.

А враг мой - мой инфантилизм, потому что я не умею бороться, не верю в свои силы, если рядом не верят в меня или просто равнодушны ко мне, не могу добиться ничего в своем театре, чувствую себя уважаемой, но мало нужной, в то время как публика еще полна ко мне доверия, любви и ожидания чего-то нового или даже не очень нового, но желанного для нее.

Оказалось, это довольно мучительно для моей внутренней жизни. Если бы не было успеха в тех ролях, которые я играю в других театрах, если бы не было успеха в "Священных чудовищах" - единственном спектакле, который я играю в своем театре (я появляюсь на сцене один или два раза в месяц), я бы спокойно и, конечно, с естественной грустью приняла бы для себя приближение конца своей артистической жизни. Возможно, иногда я играла бы незначительные возрастные роли, где нет материала для того, чтобы эмоционально прожить то, что близко моему пониманию жизни.

Но к счастью и к горю моему, именно в эти годы, когда и претендовать-то ни на что не имею права, жизнь подарила мне то, что я играю сейчас. И играя эти роли, я каждый спектакль прощаюсь, люблю, отдаю себя до конца напоследок, упиваюсь чувствами на сцене, замираю от благодарности, ощущая, что зрители со мной, любят и понимают меня.

Но как это часто бывает, и горе, и счастье врываются в жизнь неожиданно. Сначала расскажу о счастье.

В 1995 году мне исполнилось 70 лет. По всем понятиям - это старость. Я тоже это понимала, но не чувствовала, может быть потому что жила только театром, только ролями, только мечтами о спектаклях, не было бытовых забот, связанных с детьми и внуками. Жизнь с мужем была такой же, как и в самом начале. С моей стороны, очень незначительное внимание к быту и исключительное - к театру. Не любя никакие праздники и юбилеи, связанные с собой, я ничего не праздновала, не было у меня ни юбилейного спектакля, ни юбилейного вечера. В день рождения я играла "Воительницу", и молодые актеры тепло и мило поздравили меня после спектакля. В печати и на телевидении мне уделили доброе внимание, за что я, естественно, была очень благодарна.

В это время В.Н.Плучек решил подарить ряду актеров бенефисы, то есть мы сами могли выбрать пьесу, роль и режиссера. Я стала снова и снова перечитывать пьесы, чтобы найти роль, где я могла бы выразить себя, и в то же время эта пьеса должна была быть не противопоказана нашему театру. Случайно прочитала пьесу Жана Кокто "Священные чудовища". Какое безумие хотеть сыграть роль Эстер! Но это безумие охватило меня. Эстер - актриса на вершине славы, но возраст и мысли, связанные с возрастом, где-то внутри подтачивают ее. От этого такое внимание к старухе, которая, сидя на спектакле, пожимала плечами и вызывала смех зрителей. Это произошло впервые - от этого страшно. Молоденькая девочка, влюбленная в талант Эстер, по-детски безжалостно говорит о том, что любимый муж Эстер изменяет ей. Это унижение надо скрыть, эту боль нельзя показать. Моя героиня испивает чашу горя до дна и сама ставит себя в невыносимые обстоятельства, словно летит в пропасть. И лишь раз прорывается ее отчаянье, когда она уходит из дома от любимого, но предавшего ее человека. Но все равно Эстер остается победительницей, и публика счастлива ее победе. Роль удивительно прекрасна, в ней все: женственность и ум, мужество и затаенное горе, гордость и сила духа.

Ставил это спектакль Александр Вилькин, с которым у меня была счастливая возможность работать над ролью Раневской в спектакле "Вишневый сад", поставленном им в польском городе Щецине.

В "Священных чудовищах" он снова своей верой в меня, в пьесу снимал с меня излишнюю чувствительность, придавал мне европейский лоск, уверенность и элегантность. Последнему очень способствовали потрясающие своей красотой и изысканностью костюмы Дины Могильницкой, которой я обязана чувством уверенности и счастья, что внешний облик очень помогает мне на сцене.

Все партнеры мне безгранично дороги, особенно Юрий Авшаров, с которым когда-то, лет 40 назад, играла влюбленную в него Наденьку Кленову в спектакле "Белый телефон". Работали мы, любя друг друга и радуясь успеху и самого спектакля, и каждого его участника.

Рецензий на спектакль "Священные чудовища " было много, и все хвалебные, но я до сих пор не знаю, правильно ли я поступила, не поблагодарив ни одного из рецензентов (я их, естественно, не знала) по телефону за те высокие оценки, которые нечасто бывают в жизни актера. Я не знаю, как в таких случаях полагается поступать, во всяком случае, я это сделала от скромности, а не от неблагодарности, не считая для себя приличным оценивать лестные слова в мой адрес, а слова часто были удивительными...

Вот уже четыре года я играю эту роль, и каждый раз, стоя на верху лестницы, откуда я выхожу на начало спектакля, я прошу у Бога силы, благодарю его за счастье, смотрю в полутьме на еле освещенные декорации, олицетворяющие театр, что-то недоделанное, неоформленное мерцает за кулисами... Но вот зазвучала музыка, она иронична, будто говорит зрителю: "Вот сейчас перед Вами развернется довольно банальная история, почти житейская: пожилые супруги, молодая красотка, измена мужа, страдание и унижение жены и ее гордая - до вызова судьбе - борьба". Ах, как все знакомо, но какими необычными оказываются поступки и реакции человека, раненного в самое сердце. Мы все так мало знаем себя, а в нас так всего много, чего мы сами от себя не ожидаем. Да и эта роль неожиданна и для меня, и для публики. Я в жизни ничего подобного не испытывала, не чувствовала себя звездой, не была ранена изменами, не могла себе представить, как бы я поступила в такой ситуации... И вдруг я чувствую, что понимаю свою Эстер, понимаю ее страстное желание испить свою чашу страдания и унижения с поднятой головой и открытыми глазами, принять жизнь, если суждено, ударом в сердце.

В конце спектакля, особенно, когда зал полон до отказа, в мой последний выход под аплодисменты и крики "браво" я спускаюсь по лестнице победительницей, я не чувствую лет, не чувствую веса, я лечу навстречу любви.