Журнал Наш Современник №5 (2004)

Но как же немецкая нация Гёте и Шиллера, Баха и Бетховена, Гегеля и Канта так дружно и, главное, радостно пошла за Гитлером?

Хотели немцы освободиться от пут Версаля? Хотели!

2 марта 1936 г. Гитлер, вопреки предостережениям военных, приказал ввести три батальона немецких солдат в демилитаризованную (по Версалю) Рейнскую область и оккупировал ее. Личный переводчик Гитлера признавался потом: если бы французы дали нам отпор, то мы ретировались бы, “как собака, спрятав хвост между задних лап”. Сам Гитлер не пережил бы этого позора, и его полити­ческая карьера на этом закончилась бы.

Методами шантажа, блефа, беспримерной наглости, перед которой спасо­вали лидеры Франции и Англии, Гитлер покончил с военными ограничениями Версаля. 16 марта 1935 г. он принял решение о создании вооруженных сил (12 корпусов и 36 дивизий). “Цепи Версаля — символ поражения и унижения всей Германии — были разорваны”, — отмечает Ширер, — для большинства немцев “честь Германии была восстановлена”.

Но немцы поддержали Гитлера не только за его бескровные “победы” во внешней политике. Национал-социалистам удалось добиться буквально за несколько лет ликвидации безработицы. Сам Гитлер не очень вникал в экономи­ческие проблемы, но он поставил на ключевые посты в правительстве людей, которые знали свое дело: Ялмара Шахта — министром экономики, Вальтера Дарре — министром сельского хозяйства.

Путем организации общественных работ (строительство автобанов), облегчения налогового бремени для предприятий, которые расширяли производ­ство и создавали новые рабочие места, безработица была снижена за четыре года (с 1933 по 1937 гг.) с 6 до 1 млн человек.

Но самый мощный толчок подъему экономики дал перевод ее на военные рельсы. В книге “Тотальная война” генерал Людендорф подчеркивал необходимость мобилизации экономики нации, чтобы “должным образом подготовиться к тотальной войне”.

В сельском хозяйстве Германии, находившемся в плачевном состоянии, были проведены реформы с целью добиться самообеспечения Германии продовольст­вием во время войны. Был принят закон, запрещающий спекуляцию землей. Фермерские угодья размером в 125 га были объявлены национальным достоянием. Их нельзя было делить, продавать или конфисковывать за долги. В случае смерти владельца вся собственность переходила по мужской линии к старшему или младшему сыну. Он должен был содержать до совершеннолетия своих сестер и братьев, которые шли затем на производство или в армию. Таким образом было прекращено дробление земельных угодий и повышена продуктивность сельского хозяйства. На 20% были подняты закупочные цены на сельхозпродукцию. В годы войны Германия обеспечивала себя продовольствием на 83%. Но сюда же надо добавить ограбление оккупированных территорий.

Ну а как же рабочий класс Германии? Сильная и влиятельная КПГ? Ведь лидер немецких коммунистов Эрнст Тельман не раз говорил, что “Гитлер — это война!”.

После прихода к власти нацисты немало сделали, чтобы создать видимость “народной общности”. Молодые люди работали вместе в “трудовых лагерях”, проводили летние каникулы в лагерях спортивных. Несмотря на то, что их сознание было отравлено расовыми теориями, они чувствовали себя счастливыми, поскольку они были все вместе: дети богатых и дети бедных. А вскоре они дружно запели: “Wir werden weiter marschieren, bis alles in Scherben fдllt. Denn heute gehцrt uns Deutchland und morgen die ganze Welt” (“Мы будем дальше маршировать, пока всё не разлетится вдребезги. Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра весь мир”. — В. Р. ).

Для рабочих были организованы целые программы отдыха под девизом “Сила через радость” (дешевые морские круизы и пр.). Но самое главное было в том, что после долгих лет лишений немцы вновь получили работу и уверенность в сохранении ее. При демократии, говорили рабочие, “у нас была свобода умирать с голоду”. Вывод: лучше сытая диктатура, чем голодная демократия.

Заручившись поддержкой рабочего класса, Гитлер добился главного: произ­вод­ства вооружений “самыми искусными, дисциплинированными и технически подготовленными рабочими в мире” (Уильям Ширер), что имело решающее значение для его дьявольских планов во внешней политике, которых он и не скрывал от мировой общественности. Еще в 1924 г. он писал в “Майн кампф”: “Итак, ныне мы, национал-социалисты, возвращаемся к тому, что было шесть столетий назад. Мы прекращаем бесконечное германское движение на юг и запад Европы и обращаем наши взоры в сторону земель на Востоке. Когда мы говорим сегодня о приобретении новых земель и нового пространства в Европе, то думаем, в первую очередь, о России и о подчиненных ей окраинных государствах. Кажется, будто сама судьба указывает нам туда дорогу. Эта колоссальная империя на Востоке созрела для ее ликвидации. Конец еврейского господства в России станет концом России как государства”.

Эта идея-фикс преследовала Гитлера до его последнего вздоха. После подписания 17 декабря 1940 г. директивы № 21 плана “Барбаросса” он буквально “сгорал от нетерпения”, ожидая начала своего вероломного, подлого и коварного замысла в отношении русского народа.

*   *   *

Доктор Нольте идеологизирует историю, а это все равно, что придавать идео­ло­гическое значение закону о земном притяжении. XX век, утверждает Нольте, “начался с Октябрьской революции большевиков и закончился крахом Советского Союза в 1991 г.”. Иными словами: не нацистская Германия рухнула в 1945 г. под тяжестью своих преступлений, Советский Союз — “враг всего Запада”.

Одним росчерком пера Нольте перечеркнул и великую Победу Советского Союза, достигнутую вместе со странами антигитлеровской коалиции, и Нюрн­бергский приговор нацистам.

Под эту схему Нольте подгоняет все события прошлого века. Нападение Германии на СССР в 1941 г. — война идеологий. “Не Германия и Россия вступили в войну, а большевистская Россия и национал-социалисти­ческая Германия” .

Идеологическая концепция Нольте не выдерживает критики. Сталин отказался от идеи мировой революции и поставил задачу построения социализма в отдельно взятой стране. Сталин разгромил “троцкистско-бухаринскую банду”, которая хотела превратить Россию в “вязанку дров для разжигания мирового пожара”. “Перманентный революционер” Троцкий оказался в изгнании.

Идеи же Гитлера имели четкое целевое назначение: превращение немецкой нации в расу господ, призванных управлять всем миром.

В сентябре 1939 г. в Европе началась целая серия необъявленных войн против народов, с которыми Германия имела договоры об арбитраже и о ненападении. Сначала Германия напала на Польшу. В 1940 г. Германия вторглась в Данию и Норвегию, захватила Бельгию, Голландию и Люксембург, разгромила Францию. Весной 1941 г. под ударами оказались Югославия и Греция, в июне 1941-го началось вторжение в СССР.

Главный обвинитель на Нюрнбергском процессе Роберт Джексон (США) заявил 26 июля 1946 г., что нацистов не судят за их дурные идеи. “Они вправе, если желают, порочить вклад древних иудеев в цивилизацию, частью которой некогда являлась Германия. Нас не касается также, что они отвергают эллинское влияние. Интеллектуальное банкротство и моральная извращенность нацистского режима не касались бы международного права, если бы они не были использованы для того, чтобы провести “расу господ” гусиным шагом через границы государств. Мы вменяем им в вину, как преступление, не их идеи, а их враждебные акции. Их кредо и их учения имеют значение лишь постольку, поскольку они свидетельствуют о мотивах, целях, намерениях, осведомленности в происходящем.

Мы вменяем им в вину незаконную агрессию, но мы не судим их за те мотивы, надежды и лишения, которые могли толкнуть Германию на путь агрессивных войн в качестве инструмента политики”.

Гитлеру нужны были русские земли, чтобы обеспечить сырьем и продоволь­ствием не только немецкий народ, но и Европу, которую он к 1941 г. германи­зировал, за исключением Англии, где строптивый Черчилль никак не хотел, подобно Чемберлену, идти в стряпчие к Гитлеру. За два дня до начала войны Альф­ред Розенберг, ставший в 1941 г. министром “по делам восточных терри­торий”, не без издевки говорил о наивных людях, полагающих, что война-де имеет цель освободить бедных русских на все времена от большевизма.