Русская жизнь. Захолустье (ноябрь 2007)

- Татьяна Ивановна, - спросила я, - а не кажется ли вам, что в таком подъеме интереса к поэзии есть нечто особенное для провинциального города?

- Я работаю в библиотеке тридцать два года, - помедлив, ответила Лобачева. - Конечно, мне приятно думать, что в этом «подъеме интереса» есть и наши заслуги. Библиотеки - своеобразные культурные центры во всяком почти провинциальном центре. Мы привечаем, холим и лелеем всякого творческого человека. Но действительно, нынешний интерес к поэзии - один из самых заметных. Что ж, это не впервые: интерес к стихам возникает всякий раз, когда молодежь не находит чего-то важного для самореализации в других областях.

«Молодой провинциальный поэт» - действительно, интересный психологический тип. В прошлом - штафирка, пиджак, сохраняющий по отношению к жизни гигиеническую дистанцию. Если речь идет «о ней» - то она, конечно «училась на филфаке, сдувала с фолиантов пыль»… Провинциальный поэт - маленький человек с необеспеченными амбициями. Амбиции не обеспечены оттого, что довольно высоки. Наш герой - не русский Чаплин, не неудачник, не чудак. Он благополучный юноша. И если власть более или менее научилась справляться с голодными бунтами, ей придется сообразить, что бывают сытые бунты. Это предельное недовольство молодых людей, которые достигли пусть совсем немногого, но перед которыми не стоят вопросы пропитания. Зато стоят вопросы абсолютной невостребованности их потенциала. Эти люди готовы исповедовать здоровый национальный эгоизм, жаждали бы (будь на то условия) гражданской деятельности. Ну, не в «нашисты» же идти… Амбициозные молодые люди уходят в поэзию. Действительно - не в первый раз.

Поэтические разговоры

Поэты не склонны отзываться друг о друге хорошо. Творец живет ради красного словца; доброе же слово - роскошь непозволительная! Что ж тут остается делать случайному наблюдателю-журналисту - ну, не ссорить же людей… Поэтому позвольте вместо трансляции заседания клуба «Роса» набросать фантазийную сценку.

Поэтесса: Как же мне надоела эта «Рассветная задница»! Правда же, что «Рассветную звонницу» все называют «Рассветной задницей»? А Сигареву сто лет в среду, он пограничник, рифмует патриотические стихи со скоростью автоматной очереди и покупает своих кружковцев надеждой на премию.

Поэт: О да, о да! А правда, что в Тверской области - 386 непрофессиональных поэтов, самодеятельно пишущих людей, а членов Союза писателей - три тысячи?

Поэтесса: Увы, правда!

Поэт: Детка, а я слышал, как поэтесса Ольга Сергеева (кажется, она подписывается Сергеева-Аполлонова из соображений исключительной красивости, или ОСА) читала что-то невыносимо-высокое: «О, не фальшивь, тебя я умоляю. Молчи и слушай. И душа проснется!» Ты знаешь, я написал на нее эпиграмму: «Оса. Как жаль, что не пчела: ужалила бы раз - и умерла».

Поэтесса: А тебе не кажется, что наша Дама в сиреневом похожа на Раневскую? Смеется басом: хю-хю-хю, радуется собственным стихам, читает их довольным контральто: «Мы лучше как один умрем, и в рай нагрянем косяком»?

Поэт: А разве не хороши ее стихи «Поэты гонят самогон»?

Поэтесса: Хороши. А ты знаешь, на Каблуковских чтениях поэтесса Анна Кулакова проводила мастер-класс и до слез довела своих учеников, а сама двух слов толком срифмовать не может.

Поэт: А ты на Каблуковских чтениях заняла, кажется, тридцатое место? Чего же ты боишься?

Поэтесса: Я боюсь этого интернетовского свинства, этих бессмысленных отзывов, этого чрезмерного внимания, этой бессмысленной любви.

Поэт: Не понял?

Поэтесса: Я боюсь равнодушия.

Тверская горница

Владимир Анатольевич Адрианов, один из старейших членов поэтического объединения «Роса», смотрит на своих соклубниц с немалым скепсисом.

Владимир Анатольевич знает, что могут дать стихи: «Мой приход сюда, - говорит он, - связан с гибелью дочери. Жена-библиотекарь замкнулась - книги, телевизор, узкий круг подруг. А меня успела вытолкнуть сюда. Стихи помогают при любых обстоятельствах: в лагерях поэты выживали почти так же успешно, как „религиозники“, не считая, конечно, Мандельштама. Иногда мне кажется, что я не сам пишу, что мне помогают. Стихи вообще мне помогают».

Владимир Анатольевич поднимает важнейшую тему. Тему терапевтического воздействия «небольших» стихов и губительного действия - «больших».

Большие поэты чувствуют, что стихи, приходящие к ним, их же и разрушают: «Пробочка над крепким йодом, как ты быстро перетлела. Так же и душа незримо жжет и разрушает тело». А «обыденные» стихи, напротив, абсорбируют внутреннюю жизнь. Помогают, лечат, преобразуют жидкость несчастья в ласковый гель. «Маленькие стихи» и «большие стихи» коммуницируют друг с другом как лекарство и передоз.

Очевидно, механизмы поступления в свет «плохих» и «хороших» стихов - это два совершенно разных движения. Одно - здоровое, второе - нет. Плохие стихи полезны, хорошие вредны.

Поэтому никогда не победит прозрачная, гламурная, «светлая» поэтическая студия - ведь она априори предназначена для здоровых плохих стихов. А вот в теплой, старомодной, даже затхлой - еще можно на что-то надеяться.

Дмитрий Данилов

Мэйн стрит

Тихая жизнь знаменитого поселка

Прямая, довольно длинная (километра два) улица. От пункта А (автостанция) до пункта Б (музей Ивана Сусанина). Главная и чуть ли не единственная улица поселка городского типа Сусанино Костромской области.

Есть, конечно, и другие улицы, отходящие в обе стороны от главной. Но они больше напоминают просто проходы и проезды между домами, чем улицы.

Тротуар (полоса утоптанной земли) - только с одной стороны главной улицы. С другой стороны тротуара нет, вдоль асфальтовой дороги лежат комья глины. Вообще, здесь много глины. Она валяется тут и там здоровенными комьями. Сейчас сильный мороз, и глина замерзла, а вот осенью и весной, наверное, грязь непролазная.

Главная улица по сторонам уставлена некоторым количеством жилых домов, учреждений и зданий неясного производственного назначения. Зданий выше трехэтажных я не заметил. Две церкви: одна поменьше, действующая, другая - большая, видно отовсюду, недействующая. В ней находится музей Ивана Сусанина. Трогательный стадиончик - кочковатое футбольное поле с остатками пожухлой травы, неровное, с заметным уклоном, деревянные скамейки по бокам, полуразрушенная деревянная раздевалка. На ограде стадиона висит таблица розыгрыша первенства Костромской области по футболу. Из таблицы следует, что команда «Сусанино» заняла в чемпионате второе место, лишь на несколько очков отстав от победителя - «Костромы».

Ни на одном доме нет таблички с названием главной улицы. Может быть, она вовсе никак не называется, просто Главная улица, Main Street, как в небольших американских городках.

Маленький, тихий, ультрапровинциальный райцентр. При этом Сусанино - поселок знаменитый. И не только уроженцем здешних мест Сусаниным, но еще шапками, грачами и, отчасти, сыром.

Сусанин Я прошел всю главную улицу и пришел к церкви, вернее, к музею Сусанина. У музея главная улица заканчивается, и вообще поселок заканчивается, дальше дороги нет. Дальше природа: леса, болота. Что в какой-то степени символично. Куда завел ты нас, Сусанин?

В музее, кроме смотрительницы и охранника, никого не было. Смотрительница сказала, что она не экскурсовод, но все же постарается что-нибудь рассказать. После чего провела высокопрофессиональную экскурсию по музею, бегло называя даты, имена, географические названия и исторические подробности. Видно было, что человек знает материал назубок. Если таковы смотрительницы, то каковы же тогда экскурсоводы?