Третья индустриализация

Однако и многие простые люди, чье внимание захвачено сиянием реклам, не понимают, что идеология потребительства совершенно недостаточна для выживания страны. Человек с потребительским сознанием, даже лениво поругивающий сырьевую экономику, не всегда отдает себе отчет, что превращение России в сырьевой придаток абсолютно соответствует доминированию в головах культа потребительства.

Россияне, радующиеся 30 сортам импортной колбасы, химизированной и канцерогенной, на самом деле радуются своей ненужности. История уже показала не раз, что социальная группа или целый народ, в котором потребители уступали место производителям, а идеология производства заменялась идеологией потребления, есть прямой кандидат на вымирание и ассимиляцию пришлыми варварами. Один из наиболее ярких примеров — уже упоминавшийся Древний Рим, особенно его италийская метрополия. Забавно, что рухнуло и несколько варварских государств, созданных на территории бывшей Римской империи, например вандальское и остготское — суровые германские воины и пахари, последовав римскому примеру, разложились за одно поколение…

Если народ в массе своей перестает производить и создавать, то он начинает вымирать уже согласно основному и совершенно тоталитарному принципу капитализма — максимизации прибыли за счет минимизации издержек. Кормление не участвующих в производстве людей лишь увеличивает издержки хозяев. Олигархии, внешней и внутренней, нужно, чтобы как можно меньше людей отщипывало свою «потребительскую ренту» от сырьевых доходов и снижало норму прибыли. И олигархия найдет способ сократить число бесполезных едоков. Сырье-то, в отличие от промтоваров, всегда найдет спрос и потребителя на внешнем рынке. Так что трубная экономика одновременно и трупная, это экономика эвтаназии.

Те, конкретные пацаны, которые нашли свое место поближе к трубе, и либеральные пропагандисты, обслуживающие сырьевиков, могут легко тыкать пальцами в изъяны советской экономики с ее очередями и проблемами распределения. Они могут даже сурово восклицать: «Ты хочешь нас вернуть во времена тотального дефицита!»

Но сегодняшнее «изобилие», при двукратном снижении уровня производственных накоплений по сравнению с советскими временами (а на самом деле еще большем, ведь либеральная статистика не учитывает повальное воровство и расхищение), было создано во времена того самого «тотального дефицита».

Сегодняшнее потребление все еще обеспечивается тем, что было создано предыдущими индустриальными волнами — жильем, инфраструктурой, коммунальным хозяйством, железными дорогами, водными каналами и портами, электростанциями, мощностями добывающей экономики, включая пресловутые трубы, да и ракетно-ядерным щитом, который всё это защищает.

Сегодняшнее потребление обеспечивается накоплениями, созданными прошлыми поколениями — а что будет когда запасы прошлого закончатся?

Эрзац или жизнь

И первая и вторая волна индустриализации порождали «семь тучных коров», которыми питались последующие эпохи «освобождения» и разрухи. Построенная второй индустриализацией советская экономика, при всех своих поздних перекосах (объяснимых, на самом деле, растущими аппетитами элит), была производящей и потому население росло. А нынешняя экономика является перераспределительной — в ней отсутствуют механизмы, обеспечивающие нормальное обновление основных фондов, инвестирование в новые предприятия, доступное кредитование производства — и поэтому население, все еще потребляя, вымирает. Вымирает, не смотря на заполненнные полки магазинов. Причем потери в самой потенциально производительной группе населения от 25 до 40 лет на порядок выше даже чем в гораздо более бедных странах — демографический ущерб почти как войне типа первой мировой.

Сверхсмертность у нас часто является прямым результатом погони за импортными цацками, без которых можно обойтись, результатом натужного удовлетворения внушенных рекламой искусственных потребностей, следствием активного потребления того дерьма, которое завозят к нам со всего мира. Уровень опасности тех «фекалий», что сбрасывают со всего мира российскому потребителю, вполне соотносится с уровнем онкологических заболеваний, который вырос за последние 20 лет на 80 %, с двухкратным ростом заболеваний кроветворной и эндокринной систем, врожденных аномалий и хромосомных нарушений, хотя отечественная промышленость коптит всё меньше и меньше.

Мы видим, что вместо полноценных товаров и услуг, необходимых для жизни, развития, выращивания здорового потомства, людям дают дешевый эрзац. Выгодополучателями от этой подмены являются разрушители отечественного производства, «насыщающие» российский рынок за счет импорта.

Многократный выросший уровень смертности от насильственных причин есть прямое выражение простой максимы, что алчность — это война всех против всех.

К тому же, избыток потребления, «потребительский рай», достигнутый элитной частью населения, отражается недостатком потребления у широких масс. Иначе и быть не может в сужающейся перераспределительной экономике.

Сегодня, при как будто заполненных полках, человек, которому не повезло быть ближе к трубной кормушке, потребляет меньше, чем во времена «тотального дефицита»: отдыха и спорта, дошкольного воспитания и образования, медицинских услуг, санитарно-гигиенических и природоохранных мероприятий, безопасности и правопорядка, качественного питания — о чем свидетельствует колоссальный рост смертности от сердечно-сосудистых и инфекционных заболеваний, от убийств и самоубийств, числа детей-инвалидов. Потребляет меньше и самых банальных килокалорий, вернейший показатель этого — снижение среднего роста призывной молодежи.

Лишь небольшая часть сырьевой ренты возвращается в каком-то виде народу — большая часть потребляется или самой элитой, или превращаются в поток средств, «стерилизуемый» при помощи пресловутой «цены отсечения» или офшорных механизмов в западных финансовых структурах. Опять-таки ради того, чтобы элита получила западные гарантии для своего потребления, чтобы всегда иметь «право убежища» на Западе.

Идеология потребительства оказалась особо пагубна в России с ее природно-географическими особенностями, требующими гораздо больших чем в Юго-Восточной Азии, Европе и США, доли ресурсов, которые должны идти на поддержание самой базовой жизнедеятельности — на капитальное строительство, ремонт, отопление, дороги и прочую инфраструктуру, энергетику и т. п. Модные шмотки оборачиваются холодными батареями зимой и грязной водой, текущей из крана. Статистика, что сегодняшняя, что двухвековой давности, показывает, что, в случае сопоставимых расходов на поддержание жизнедеятельности, смертность в России будет намного выше, чем в странах с более благоприятными природно-климатическими условиями.

Культ потребительства привел к дисфункции органов правопорядка, народного здравоохранения, образования и дошкольного воспитания — он разрушает то, что было еще не разрушено недофинансированием. Отвратительно функционирующее здравоохранение является следствием «потребления» врачей. А органы правопорядка, превращенные в криминальные крыши, — это следствие «потребления» у господ полицейских.

Миллионы людей спились из-за безнадежности и униженности, умерли, не получив нужных лекарств или не дождавшись операции, лишились своих жилищ, замерзли, пропали без вести, кончились в подвалах и на свалках, их дети еще быстрее прошли по этому пути; лишились большей части русского населения целые регионы, на некоторых кавказских окраинах русских вообще не осталось. Но крики тех, кого резали на окраинах, и стоны тех, кто подыхал в холодных подвалах, не были слышны чиновниками, бизнесменами и журналистами — все они были заняты потреблением и обеспечением своего потребления.

Культ потребления, навязанный русскому народу, опустошает сознание, в этой пустоте не живет творческий созидательный дух, в ней погибает самая элементарная психологическая устойчивость.

Тот страшный мор, который прошел по русской деревне и селу в последние 20 лет и обошелся в более чем 20 тысяч полностью вымерших населенных пунктов (а еще столько же на грани вымирания), лишь наполовину был вызван нищетой, наступившей после разрушения колхозов и совхозов. Вторая причина: после того как монетаристы уничтожили крупное сельскохозяйственное производство, селянин лишился главного стержня жизни — созидательного труда; отсюда бешеный алкоголизм — фактически общественное самоубийство.