Лужа

Вот поперлись по «Лучу» бабы толстые с большими сумками на раскладных тележках, пустые пока сумки. Это не те, что терлись у Главного входа, те пока не дошли сюда. Это оптовицы из дальних городов, что еще ночью въехали на автобусах в Лужу спящими, а теперь проснулись и подались на торговые ряды. Темно еще, товар не видно, но они — порода-то торгашеская — норовят хоть рукой пощупать и орут: «Почем?» И какую цену ни скажи, все равно не слушают и прут дальше: «А здесь почем?»

— Скоч, скоч, сигарэт! — еще один союз лужниковский пробудился. — Сигарэт, сигарэт, скоч! — Идет по ряду сильный брюнет, и лицо смуглое, нос крючком, жилет поверх куртки зеленый, да не видно его, жилета. Спереди на груди картонка болтается, на ней наклейки от сигаретных пачек — видов двадцать. Сбоку сумка с сигаретами, а на спине связка мотков скотча — штук тридцать-сорок. Союз этот — афганцы, право такое купили у бандитов: по всей Луже вразнос сигаретами и скотчем торговать, а другим никому нельзя чтобы. Монополия. Стационарных сигаретных точек по всему рынку понатыкано, и торгует, кто точку эту купил, но вразнос — только афганцы, и на рубль-два дороже за пачку.

Раньше бандиты и простым торгашам разные права продавали. Например, эксклюзивное право торговать таким-то товаром на таком-то ряду. Если у кого другого такой товар увидят — говорят: «Снимай!» Упрется — в рыло или абонемента лишат. Говорят, за бешеные деньги и на торговлю во всей Луже можно было эксклюзивное право купить. Но сейчас что-то не слышно об этом.

— Чай, кофе, какао, пирожки-булочки, кто забыл? — сразу две грузинки два лотка на колесах наперегонки катят. В Лужзоне сегодня и ежедневно действует еще одна «лига» — грузинское ТОО «Коробейники». На их передвижных лотках стоят по три-четыре термоса с кипятком, банки-склянки с растворимым кофе, какао, чаем, лежат пирожки-булочки, иногда горячие хачапури — невкусные. Стаканчик растворимого кофе «Нескафе» — шесть рублей, «Голд» — семь, чай — пять, пирожки-коврижки — по-разному. Торгаши уже по два-три часа как на ногах, в работе и потому кофе-булки берут активно.

Прошли два «сервиса»-мордоворота, рожи у обоих отвратные, проверили абонементы на право торговли. Дальше по ряду заорали, слышно, на кого-то:

— Чи-во? Права качать? Ты вон в ту палатку иди права качать! Понял?

Понял небось. Чего тут не понять: в «той» палатке бандюки сидят, из той палатки люди без зубов выходят.

Светает. Втягиваются на «Луч» покупатели. Идут с двух сторон: со стороны автобусной стоянки окончательно проснувшийся «дальний» оптовик. Потенциально он сильнее, выгоднее «ближнего» — московского и подмосковного — берет много. Из дальнего города за малым количеством товара невыгодно ехать, дорога не окупится. Но, с другой стороны, в провинции денег у людей совсем мало (конечно, не везде), мало-мальски дорогой товар там не продать, и дальний оптовик берет самую дешевку, «числом поболее, ценою подешевле». Оптовик, он хоть какое-то понятие имеет: знает, что за октябрем ноябрь идет, в ноябре уже снег выпадает. Значит, зимняя одежда понадобится. И покупает зимнее несколько заранее. А «розничник» ориентируется больше по сегодняшней погоде, если дождь идет, подай куртку или ветровку из непромокаемой ткани. Кончился дождь — не надо. Утром холодно — подай теплое, днем потеплело — не надо теплого. Тяжелый гражданин.

Через Главный вход идет ближний оптовик. Ха, оптовик! Разобраться, так настоящих оптовиков совсем мало из них. Отчаянно торгуясь, возьмет две-три вещи, и весь опт. Бежит на розничный рынок или к метро, к проходной завода в день получки и продает. Продаст — еще придет в Лужу, не продаст — не придет. Обнищали все вконец, вот что.

Но и с такого «дохлого» оптовика тоже есть толк — курочка по зернышку клюет. Главное — сколько его, оптовика. Толпа покупателей была у входа огромная, но бывает еще раз в пять побольше, в пик сезона да в оптовые дни. Оптовыми днями в Луже понедельник и вторник считаются, среда — так, ни то ни се. А четверг и пятница — просто не оптовые, совсем невыгодные дни. Суббота с воскресеньем — дни розничные, москвич на рынок попрет, берет мало, да зато цены выше, у москвича еще денежки водятся иногда. А оптовик по выходным на своих рынках торгует, в Москве и в провинции. Распродался — и в Лужу. Ближний оптовик на своих машинах или на метро к открытию приезжает, а подмосковный часто полночи на каком-нибудь вокзале сидит, открытия метро ждет.

Вот собралась перед воротами толпа огромная, ждет открытия, нервничает, ругаться начинает: чего, дескать, не открывают? Нам время дорого! Хоть и темно, но некоторые оптовики своих постоянных поставщиков имеют, всегда только у них и берут, бывает, и годами. И в темноте найдут, и товар, не глядя толком, купят. Знают, что поменяет торговец брак постоянному покупателю. Эти-то в основном и ругаются.

Наконец открыли ворота, да разве пойдет народ по очереди? Ни в жисть! Каждый норовит хоть одного, другого обогнать, отжать, оттолкнуть. А большинство ведь с сумками, сумки к тележкам прикручены — обратно полную сумку тяжело в руках тащить. Тележки эти всем за ноги цепляются, бабам чулки-рейтузы рвут — опять крик, ругань, иногда и до драки.

Вот прорвались к самим воротам, тут новая беда: охрана все большие сумки проверяет. Здесь «Вход без товара», а вдруг в сумке товар лежит? За его пронос платить надо. Показывай, что в сумке? Эх, поймали одну! Три свитера в сумке.

— Да это брак, я брак менять несу, — баба надрывается. — Какой же это товар?

— Ничего не знаю, с товаром в те ворота, там все объяснишь. — И не пускают бабу. Но она и обратно уже выбраться не может, навстречу толпа злобная так и прет, так и ломит — и все матерят, толкают бабу, рвутся все в Лужу.

Слава Богу, бараны-охранники додумались и другие ворота открыть, теперь полегче пойдет. Вдвое сильнее закипел водоворот людской за воротами, и там тоже толкучка, ведь кому направо, кому налево, а кому и прямо. Но ничего, распределились, влились в ряды и проходы, поперли вперед, вперед, чем дальше от входа, тем дешевле товар, надо быстрее, как бы не расхватали! Наконец рассасывается, успокаивается людской поток, проходит нервное возбуждение. Лужа обретает свой рабочий ритм. Так, наверное, наркоман во время «ломки», достав где-то дозу наркоты, ищет, ищет и наконец находит трясущейся иглой исколотую вену, зелье поступает в кровь, сердце гонит его в мозг, во все дрожащие члены и органы, затем в мельчайшие сосудики во всем теле, и оживает, становится похож на человека несчастный наркоман.

Первая волна

Сейчас на рынке в ходу куртки, сезон в разгаре. Детские, взрослые, на синтепоне, на пуху — всякие. Громадное большинство из них китайские. Сейчас в Луже почти все китайское. Есть, попадается кое-где и Польша, и Турция, и Индонезия. Индонезия индонезийская и китайская. Есть китайская Корея и даже Россия. А если по этикеткам да по словам продавцов судить, ничего китайского и нет вовсе! Чего ни спросит покупатель — все Венгрия, Турция, а то и Финляндия, Германия. Скажет продавец — «Китай», и не возьмут товар. Шарахается народ бестолковый от Китая, само слово отпугивает. А ведь Китай страна огромная, товаров самых разных выпускает колоссальное количество. Есть среди них откровенная дрянь, лет пять назад челноки только ее и возили в Россию. Тогда все, что ни дай, сметали с прилавков. А через неделю-другую рвалась, лопалась та дрянь, и с тех пор пошло: раз Китай, значит, точно дрянь. А между тем вся Европа, и Штаты, и весь мир китайским товаром завалены — значит, не одну дрянь китайцы выпускают. Многие китайские товары сейчас очень приличного, а по российским меркам и вовсе хорошего качества. Да разве втолкуешь дуракам? Посмотрят вещь в руках, будто чего понимают, скажут: «Бра-а-чное!» (бракованное). — И смех, и грех, хоть кол на голове теши.

Рассвело, самый спрос начинается, оптовик все гуще валит, цену спрашивает, хочет, ясное дело, подешевле взять. Идет волынка обычная, надоедная: