Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

30 апреля того же года скандал разгорелся в театре Новинок во время представления пьесы «Муж девяти жен». Причиной стал спор между зрителями и клакёрами. Двое зрителей в партере, недовольные пьесой, принялись свистеть; наемные хлопальщики осыпали их бранью и заставили покинуть зал, а затем сдали в руки полиции; между тем, как замечает составитель полицейского отчета, недовольные «всего-навсего воспользовались правом, предоставленным всякому зрителю».

А вот эпизод театральной жизни при Июльской монархии, связанный с Фанни Эльслер – ведущей балериной Оперы, соперницей Тальони. Очевидец этих событий В.М. Строев рассказывает: «Парижане очень любят Фанни. При мне случилось, что кто-то вздумал свистать ей. В минуту весь театр поднялся на ноги. Свист раздался из третьего яруса. Половина партера побежала туда. Свистуна отыскали и принялись бить. Полумертвый, покрытый ранами, достался он в руки полиции, которая тщетно силилась скрыть его и избавить от побоев. По совершении казни, зрители возвратились в партер, уселись по местам и спектакль продолжался, как обыкновенно».

Таким образом, ссоры в театре могли объясняться простыми различиями во вкусах и пристрастиях зрителей, но чаще всего в политизированной атмосфере Франции театральные скандалы были связаны с более серьезными разногласиями. В эпоху Реставрации самая известная театральная «битва» по политическим мотивам разгорелась 22 марта 1817 года во время премьеры трагедии Антуана-Венсана Арно «Германик». Пьеса была поставлена анонимно, что объяснялось особенностями политической карьеры автора. Одаренный поэт, он был одним из тех, кого в середине 1810-х годов именовали «флюгерами». При Империи Арно был преданным слугой императора, во время Первой Реставрации поклялся в верности королю Людовику XVIII, но тотчас же изменил ему во время Ста дней и вновь принял сторону Наполеона, а затем, уже после сражения при Ватерлоо, умолял союзников избавить Францию от Бурбонов; за это 25 июля 1815 года он был приговорен к высылке из Франции и уехал в Бельгию. Друзья Арно рассчитывали, что постановка его трагедии на сцене Французского театра смягчит короля и он позволит поэту вернуться на родину. Эти друзья наняли целую группу отставных офицеров в качестве клакёров, обязанных приветствовать пьесу. Но противники Арно, со своей стороны, призвали на премьеру королевских гвардейцев, которым поручили ее освистать. Кабинету министров стало известно об этих приготовлениях, и король запретил офицерам королевской гвардии присутствовать в театре, однако повиновались далеко не все из них, а полицейский комиссар у касс помог гвардейцам, ослушавшимся приказа, приобрести билеты вне очереди. Когда для наведения порядка в театр прибыл сам министр полиции Деказ и произвел несколько арестов возле кассы, многие офицеры находились уже в зале.

Между тем слухи о назревающем скандале привлекли в театр множество любопытных. Толпа перед театром была такой густой, что мешала подъезжать экипажам с актерами, занятыми в спектакле. Как вспоминает участник этих событий литератор Вьенне, «слева от меня пробивал себе дорогу герцог и пэр Франции, справа – член Французской академии, передо мной – генерал-лейтенант, а за моей спиной раздавался голос моего приятеля-полковника». В ложах присутствовал весь цвет тогдашнего общества: глава кабинета герцог де Ришелье, министр внутренних дел Лене и министр полиции Деказ, племянник короля герцог Беррийский. Сидевшие в партере сторонники Арно были в белых жилетах и черных галстуках, а противники его, напротив, – в черных жилетах и белых галстуках. И те и другие были вооружены тростями со свинцовыми наконечниками.

Весь спектакль прошел в тишине, однако после того, как прозвучали последние реплики трагедии, сочувствующие зрители потребовать огласить имя автора. Тогда противники драматурга принялись кричать и свистеть, после чего представители обеих сторон схватились за трости, и началась свирепая рубка прямо в зрительном зале, получившая впоследствии название «Каннской битвы» (игра слов, построенная на омонимии названия города Канны и французского «cannes» – «трости»). Пролилась кровь, зрители, не участвовавшие в схватке, взобрались на сцену, чтобы избежать ударов; туда же по приказу маршала Виктора (отдававшего команды из ложи на авансцене) отправились солдаты и выстроились в два ряда, защищая мирную публику от драчунов. Чтобы успокоить страсти, Деказ приказал актеру Тальма (исполнителю главной роли) объявить, что автор спектакля желает сохранить анонимность; после этого наступила относительная тишина. Одни бунтовщики были взяты под стражу, другие продолжали выяснять отношения и уславливаться о дуэлях, которых было назначено не меньше трех десятков. На следующий день для предотвращения смертоубийств в Булонский и Венсенский леса – традиционные места поединков – были направлены многочисленные кавалерийские патрули.

Утром 23 марта был издан ордонанс, запрещающий вход в партер с оружием и тростями, а вместо трагедии «Германик» была объявлена «Федра» Расина. Впрочем, два года спустя Арно получил разрешение вернуться во Францию, а в 1822 году в том же Французском театре состоялась постановка трагедии «Регул», автором которой был сын опального поэта. Несмотря на множество исправлений, сделанных в пьесе по требованию цензоров, зрители-бонапартисты улавливали в тексте намеки на похвалы императору и оттого особенно бурно рукоплескали присутствовавшим в зале обоим Арно – бывшему изгнаннику и его сыну.

По этим эпизодам можно судить о том, насколько неспокойной бывала обстановка в парижских театрах.

Глава двадцать пятая

Изобразительное искусство. музеи

В эпоху Реставрации художники и скульпторы пользовались государственной поддержкой. В 1824 году при Министерстве двора был создан особый «департамент изящных искусств», который возглавил виконт Состен де Ларошфуко – сын герцога де Дудовиля де Ларошфуко, министра двора в 1824–1827 годах, много сделавшего для поощрения изящных искусств. Деньги на поддержку изобразительного искусства выделялись из цивильного листа и, по некоторым сведениям, Людовик XVIII истратил на эти цели около 3 миллионов франков.

В те годы, когда в Париже активно шло строительство и благоустройство города, возрастала потребность в художниках и скульпторах. Например, Франсуа-Фредерик Лемо (1771–1827) изготовил статую Генриха IV для Нового моста, а Франсуа-Жозеф Бозио (1768–1845) – конную статую Людовика XIV для площади Побед и квадригу для арки на площади Карусели (вместо той, которую при Империи привезли из Венеции, а после падения Наполеона вернули венецианцам); за эту работу Бозио удостоился титула барона.

Многие знаменитые парижские художники эпохи Реставрации получили официальное признание еще при Империи. К их числу принадлежал, например, Антуан Гро (1771–1835), при Наполеоне прославившийся полотнами «Бонапарт на Аркольском мосту» и «Бонапарт, посещающий чумной барак в Яффе». В эпоху Реставрации этот художник расписал купол Пантеона, в 1822 году вновь превращенного в храм Святой Женевьевы (чем и объясняется сюжет его фрески – «Апофеоз святой Женевьевы»); за эту работу Гро получил 50 000 франков и титул барона. Барон Франсуа Жерар (1770–1837), официальный портретист императорского двора, остался придворным живописцем и при Реставрации, которую приветствовал полотном «Вступление в Париж Генриха IV»; Жерар получил звание главного королевского художника и жалованье 8000 франков в год. Пьер-Франсуа-Леонар Фонтен (1762–1853), придворный архитектор Наполеона, не только перестраивал Пале-Руаяль по заказу герцога Орлеанского (будущего короля Луи-Филиппа), но и стал создателем Искупительной часовни, возведенной в память о Людовике XVI и Марии-Антуанетте (об этой часовне подробно рассказано в главе двадцать второй).