Японцы в Японии

Тебе под шестьдесят, как жить дальше? Большинство мечтает трудиться, иметь право считать себя полезным не только своим детям, но и обществу. Можно не удивляться тому, что, как показывают опросы, семьдесят три с лишним процента мужчин старше шестидесяти лет хотели бы работать. О пятидесятипятилетних не приходится и говорить. Но желание это трудноосуществимое. На большинстве предприятий и компаний в Японии существует возрастной ценз: предельный возраст работающих — пятьдесят пять. (Средний возраст служащих наиболее крупных японских компаний — около тридцати шести лет.) За борт выбрасывается человек еще сильный, энергичный, опора семьи, ее надежда. Японские трудящиеся ведут активную борьбу против антигуманного возрастного ценза, но эта борьба наталкивается на железные законы капиталистической экономики: ей необходимы лишь те, кто способен выдержать подчас нечеловеческую нагрузку конкурентной борьбы в условиях, когда темпы экономического роста превыше всего.

Многое из того, о чем я пишу, опирается на токийские впечатления. Но японцы любят повторять: "Токио — это не Япония. Хотите узнать Японию, поезжайте в деревню, в маленькие города, к рыбакам, крестьянам. Вы увидите настоящую, традиционную Японию, точнее, то, что от нее еще сохранилось". И вот я в пути. Дорога, петляя по холмистой местности, тянется к океану. Ехать как будто недалеко, какую-то сотню километров, а сидишь в стальной коробке машины долгие, томительные часы. Длинным хвостом изгибается вереница автомобилей. Постепенно пустынная полоса белого песка, с одной стороны ласкаемая океаном, с другой — отделенная от мира узким барьером хвойных насаждений, начинает казаться далеким миражем, куда невозможно, не суждено попасть. Вдоль шоссе тянутся квадраты рисовых делянок: из окна машины они представляются игрушечно-миниатюрными. Время прополки саженцев. Согнувшись, по колено в воде с утра до вечера работают люди. Изнурительно-кропотливый труд. И по большей части это уже немолодые мужчины и женщины.

Молодежь, как правило, в поисках лучшей доли уходит в город. С каждым годом поток японских юношей и девушек, бегущих в город, увеличивается. Повальному бегству молодежи из деревни способствует реклама, за которой стоят работодатели, заинтересованные в дешевой рабочей силе, и сложные процессы коренных структурных преобразований экономики, всего японского общества в целом.

В конце 1975 года министерство земледелия и лесоводства Японии опубликовало данные, согласно которым лишь один из девяноста сыновей и дочерей японских крестьян, окончив школу, остался для работы в сельском хозяйстве. Остальные подались в города. Меньшая часть переселившихся в город устроилась на производстве, где требовалась неквалифицированная рабочая сила. Абсолютное большинство осело в сфере обслуживания, прежде всего на подсобных работах.

Япония многие годы находилась в плену "высоких темпов экономического роста". В погоне за прибылью столпы делового мира делали ставку на однобокое развитие наиболее доходных отраслей. Они искусственно сужали сельскохозяйственное производство, увеличивая ввоз сельскохозяйственных продуктов из-за границы, замораживали цены на рис, а это неизбежно вело к пролетаризации или полупролетаризации крестьянства. Оставшиеся в деревне люди среднего и старшего возраста вынуждены заниматься подсобными работами. Старики же, демонстрируя парадоксы "сельскохозяйственной рационализации", стоят по колено в воде. Больше там работать некому. Да и нечем им было бы прокормиться без урожая с дедовской делянки риса.

Начиная с 1972 года в Японии заметно ширится движение народных масс в защиту своих престарелых сограждан. Его энергично поддерживают многие профсоюзные организации и политические партии, прежде всего коммунистическая, социалистическая партии, Генеральный совет профсоюзов (СОХИО) и независимые профсоюзы (Тюрицу рорэн). Для координации действий создан "комитет содействия выполнению мероприятий, направленных на обеспечение здоровой и активной старости". Участники движения добиваются коренного улучшения системы пенсионного обеспечения, учреждения системы бесплатного медицинского обслуживания престарелых, обеспечения нормальных жилищных условий, установления права пенсионеров на труд. Большое значение придается также увеличению возрастного ценза, что позволило бы позже уходить на пенсию, а также повышению выходного пособия при уходе с работы по старости. Все эти требования были направлены в министерство социального обеопечения.

Под давлением широких народных масс Японии, прогрессивных политических партий, общественных и демократических организаций правящие круги страны вынуждены предпринимать некоторые практические меры.

Однако фактически пока что сделано одно: с 1973 года введен общественный налог по обеспечению стариков, а в государственный бюджет включена статья по пенсионному обеспечению. Меняет это немногое. Программа "обеспечения спокойной старости" пока что остается в области добрых пожеланий и благих намерений.

Прогрессивные силы Японии активно борются за претворение своих требований в жизнь. Но пока что старость для большинства японцев ассоциируется с лишениями, нуждой, горем. Среди данных о количестве выплавленной стали, о спущенных на воду сверхгигантских танкерах, о процентах роста цен на товары, об удорожании жизни, о количестве выпитых за год бутылок виски, о разорившихся фирмах то и дело мелькают сообщения о самоубийствах. В скорбной статистике больше всего тех, кто тихо и робко ютился в жизни и так же незаметно из нее ушел, попав рядовым в сводный список покончивших с собой.

Трудолюбие японца недаром вошло в пословицу… И это действительно страшно, когда в итоге большой трудовой жизни человек остается без достаточных средств к существованию, лишенным даже права на труд, теряет веру в себя. Тот, кто еще в силах бросить вызов обществу, в последний раз идет к местам национального поклонения — на водопад Никко, на вершину Фудзи — и там кончает счет с жизнью. Но чаще всего старики поплотнее смыкают раздвижные стенки своего "карточного" домика, в последний раз вытягивают исстрадавшееся тело на видавшей виды циновке и включают газ… Никогда не забыть мне жестокие строки стихотворения под жутковатым названием "Блюз стариков". Оно было напечатано в каком-то рядовом журнале, а затем перепечатано в газете "Асахи". "Компания цветет, но для тебя нет места, печальна участь старика! И силы есть, но ты торчишь без дела, любимый внук смеется над тобой…"

Со священной Фудзи мы спускались вечером, когда сумерки, надвигаясь с конусообразной шапки горы, стали обволакивать землю. Люди группами и в одиночку скатывались с горы, торопясь к заботам повседневной жизни. Многие с непривычки, без тренировки бежали вниз, поддаваясь непреодолимой силе инерции. На повороте показалась белеющая в вечерних сумерках знакомая фигура старика. Натренированные ноги удерживали его тело в состоянии мерного шага, благородно посаженная голова несла все тот же сосредоточенный взгляд прикрытых раскосыми веками глаз. Только теперь этот взгляд казался умиротворенным, он как бы говорил: "Еще одно препятствие позади, мы еще поборемся!" На душе у меня то ли от этого великолепного в своей стойкости образа, то ли от близости земли и дома становилось все теплее. Хотелось оказать: "Крепись, старина! Тебе еще многое по плечу". Мы шли рядом. На темнеющем небе вновь высыпали звезды. Фудзи окутывала ночная тьма.

"КАКИЕ ОНИ, ЯПОНЦЫ!"