Булгаков

Маргарита, обещающая беречь сон своего возлюбленного в последнем приюте, напоминает Офелию из "Белого доминиканца", в предсмертной записке обращающуюся к Христофору Таубеншлагу: "...Останься на земле во имя нашей любви! Живи своей жизнью, я умоляю тебя, до тех пор, пока ангел смерти сам, без твоего зова, не прилетит к тебе. Я хочу, чтобы ты был старше меня, когда мы встретимся снова. Поэтому ты должен прожить до конца свою жизнь на земле! А я буду ждать тебя там, в Стране Вечной Молодости". Офелия старше своего любовника, и надеется в вечности снова встретить его уже повзрослевшим. Булгаковская героиня, наоборот, на восемь лет младше Мастера, и в страну Вечной Молодости они приходят вместе. Здесь Мастер избавляется от безмерной усталости, что накопилась у него в земной жизни. Ведь ему приходилось идти по "черному" пути. Напротив, герой "Белого доминиканца", избравший "белый" путь, усталости не испытывает, ибо, в отличие от автора романа о Понтии Пилате, не ищет земного признания.

М. был убежден, что вечность и бесконечность совпадают лишь для идущего путем эзотерического посвящения. Этот мотив есть и в "Мастере и Маргарите". Мастер в вечности обретает способность к бесконечному творчеству. Ему предстоит при свечах гусиным пером создавать новые, невидимые миру шедевры. Но булгаковскому герою не дана бесконечная череда инкарнаций - новых жизненных воплощений, которыми М. награждает своих персонажей. Для них смерть - лишь переход бессмертного "Я" из одного состояния в другое.

В "Белом доминиканце" М. утверждает, что "мир по ту сторону так же реален (или нереален...), как и земной. Каждый из них - только половина, вместе же они составляют одно целое... Тот, потусторонний мир даже еще более реален, чем наш, земной; этот последний не что иное, как отражение потустороннего, а не наоборот". Для Булгакова, напротив, потусторонний мир - только отражение земного мира в человеческом сознании. Воланд и его свита - это всего лишь порождение писательской фантазии, помогающее обнажить людские пороки.

Христофор Таубеншлаг носит то же имя, что и основатель рода, и является его последним отпрыском, на котором древний род должен прерваться. Булгаковская Маргарита тоже носит имя первой в роду - средневековой французской королевы и является ее последним потомком. На возлюбленной Мастера, не имеющей детей, эта ветвь рода неминуемо должна прерваться.

Наибольшее сходство у "Мастера и Маргариты" с последним романом М. "Ангел западного окна", до 1992 г. на русский язык не переводившимся. Вероятно, Булгаков был знаком с немецким текстом, а также мог знать о содержании этого произведения от того же Замятина или от двух других своих друзей - философа и литературоведа П.С. Попова и филолога-германиста Н.Н. Лямина. Все трое прекрасно владели немецким и интересовались современной немецкой литературой). Главный герой "Ангела западного окна" - живущий в XX в. барон Мюллер, одновременно выступающий и как видный английский ученый, алхимик и мистик XVI в. сэр Джон Ди (1527-1608), через цепь поколений связанный с бароном. Мюллер - последний представитель рода Глэдхиллов. Он оказывается обладателем рукописей своего далекого предка Джона Ди и, пытаясь, подобно адептам алхимии, обрести высшую внеземную и внематериальную истину, в конце концов сливается с образом предка, начинает ощущать себя Джоном Ди, или, по крайней мере, новым земным воплощением (инкарнацией) знаменитого алхимика. В последнем романе М. существенную роль играют русские персонажи. Агентом-провокатором по отношению к Мюллеру выступает старый русский эмигрант антиквар Липотин. Перед Джоном Ди он предстает как посланец русского царя Иоанна Грозного Маске, что означает, в переводе с англо-китайского жаргона, "пустяк", "ерунда" "нитшево". Липотин подчеркнуто восходит к одному из "бесов" одноименного романа (1871-1872) Федора Достоевского (1821-1881), губернскому чиновнику Липутину, человеку уже немолодому, но слывшему большим либералом и атеистом. По своим функциям Липотин напоминает и другого героя русской литературы с подобной фамилией. Речь здесь должна идти о провокаторе Липпанченко из романа А. Белого "Петербург", прототипом которого был знаменитый агент охранного отделения Евно Фишелевич Азеф (1869-1918). Липотин у М. - это агент богини зла, повелительницы черных кошек Исаис Черной и Бартлета Грина. Последний возглавляет "вороноголовых", английских повстанцев середины XVI в., боровшихся против церкви. Но одновременно Бартлет Грин - принц Черной Исаис, ее первый слуга и злой гений рода Джона Ди, стремящийся вырвать душу алхимика у сил света. В "Мастере и Маргарите" роль, сходную с ролью Липотина, играет Коровьев-Фагот, тоже генетически восходящий к ряду героев Достоевского. Еще один русский в "Ангеле западного окна" - старый эмигрант барон Михаил Арангелович Строганов. Он умирает в самом начале повествования, причем Липотин предсказывает гибель Строганова, сообщая, что тот не переживет только что начатой последней пачки папирос. У Булгакова в самом начале "Мастера и Маргариты" погибает Михаил Александрович Берлиоз, инициалы которого совпадают со строгановскими. Воланд тоже предсказывает Берлиозу скорую гибель, и председатель МАССОЛИТа, некурящий, не успевает выкурить "последней пачки папирос", сотворенной сатаной "Нашей марки", как не успевает сделать этого и его курящий спутник, поэт Иван Бездомный.

Слова, вынесенные Булгаковым в качестве эпиграфа к "Мастеру и Маргарите" и представляющие собой диалог гетевских Мефистофеля и Фауста: "...так кто ж ты, наконец? - Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо", цитируются (в "мефистофелевской" части) и в "Ангеле западного окна". Ими барон Мюллер характеризует Бартлета Грина, одного из "недальновидных демонов левой руки", персонажа, по своей роли в романе близкого булгаковскому Воланду. Мюллер, перед тем как духовно слиться с Джоном Ди, приходит к выводу, что великий алхимик "ни в коем случае не мертв, он - скажем для краткости - некая потусторонняя персона, которая продолжает действовать сообразно своим четко сформулированным желаниям и целям и стремится осущест-влять себя и впредь. Таинственные русла крови могут служить "отличным проводником" этой жизненной энергии... Предположим, что бессмертная часть Джона Ди циркулирует по этому руслу подобно электрическому току в металлической проволоке, тогда я - конец проводника, на котором скопился заряд по имени "Джон Ди", заряд колоссальной потусторонней силы... На меня возложена миссия. Цель - корона и реализация Бафомета - теперь на мне! Если только - достоин! Если выдержу! Если созрел... Исполнение или катастрофа, ныне и присно и во веки веков! И возложено это на меня, последнего!" Поэтому козни Бартлета Грина, жертвой которых был Джон Ди, оказываются во благо Мюллеру, лишь помогая ему обрести свою истинную потустороннюю сущность. Воланд же - своеобразный проводник добра посредством злых козней. У М. силы зла и тьмы олицетворяются не только Бартлетом Грином, но и Черной Исаис, земное воплощение которой русско-кавказская (колхидская) княгиня Асайя Шатокалунгина. Борьба сил света и тьмы за душу барона Мюллера символизируется соперничеством его возлюбленной Иоганны Фром (под именем Яны ее любит Джон Ди) и Асайи Шатокалунгиной. У Булгакова же в образе Маргариты причудливо соединены черты добра и зла, света и тьмы, чистой возлюбленной, символа вечной женственности, и ведьмы, в которую она превращается под воздействием волшебного крема Азазелло. Вызываемый Джоном Ди Ангел Западного окна Иль это тот же самый Азазил, к которому восходит Азазелло, - демон безводной пустыни и смерти, владыка демонов Запада, т. е. страны смерти. Адепт Гарднер-Гертнер (обе его фамилии в переводе с английского и немецкого означают "садовник"), тоже напоминающий булгаковского Воланда и помогающий Ди-Мюллеру противостоять Исаис и Бартлету Грину, следующим образом определяет Ангела Западного окна: " - Эхо, ничего больше! И о своем бессмертии он говорил с полным на то правом, ибо никогда не жил, а потому и был бессмертен. Смерть не властна над тем, кто не живет. Все, исходящее от него: знание, власть, благословение и проклятие, - исходило от вас, заклинавших его. Он - всего лишь сумма тех вопросов, знаний и магических потенций, которые жили в вас... Сколько еще таких "Ангелов" зреет там на зеленых нивах, уходящих в бесконечную перспективу Западного окна! Воистину, имя им - легион!" Если у М. Ангел становится величественным олицетворением демонов самого человеческого сознания, порожденным им фантомом, то Азазелло у Булгакова - лишь один из подручных Воланда, выполняющий палаческие функции. Интересно, что в ранних редакциях "Мастера и Маргариты" Воланд звался Азазелло. Это сближало его с Ангелом Западного окна. Сатана у Булгакова тоже выступает отражением свойственных людям мыслей и пороков. "Таинственным руслам крови" в булгаковском романе следует скорее не Мастер, подобный Джону Ди, а Маргарита - прапрапраправнучка французской королевыь XVI в., современницы английского алхимика. Можно вспомнить слова Коровьева-Фагота о том, что "вопросы крови - самые сложные вопросы в мире!" и уподобление им кровной связи "причудливо тасуемой колоде карт". Отметим, что в одном из первоначальных вариантов последней редакции романа родство Маргариты с французской королевой объяснялось переселением душ, в полном соответствии с буддийским учением, приверженцем которого был М. Здесь слова Коровьева-Фагота звучали так: "Вы сами королевской крови... тут вопрос переселения душ... В шестнадцатом веке вы были королевой французской... Воспользуюсь случаем принести вам сожаления о том, что знаменитая свадьба ваша ознаменовалась кровопролитием..." В окончательном тексте связь Маргариты с королевой осталась лишь на уровне крови, но не переселения душ, поэтому исчезли и коровьевские извинения. Сохранилось и упоминание о "кровавой парижской свадьбе" - Варфоломеевской ночи 24 августа 1572 г., когда происходила свадьба Маргариты Валуа (1553-1615) с Генрихом IV Наваррским (1553-1610). Булгаков, в отличие от М., в переселение душ не верил и в поздних редакциях романа устранил этот мотив из своего повествования.