Москва и москвичи

тылкой дорогие вина и всех угощал. [246] Когда полиция стала стучать в двери, он запер магазин на ключ и крикнул: - Я именинник, это-мои гости! Через черный ход он выпустил затем всех, кому опасно было попадаться в руки полиции, и на другой день в "говорильне" клуба возмущался действиями властей. Конечно, такой член Английского клуба был не по нутру тайным советникам, но в "говорильне" его слушали. Однажды в "говорильне" Лев Голицын громовым голосом, размахивая руками и поминутно поправляя пенсне, так же горячо доказывал необходимость запрещения водки, чтобы народ пил только чистые виноградные вина. - Мы богаты, наш юг создан для виноградарства! Ему пробовал возражать красивый высокий блондин с закрученными усами-В. И. Мартынов, видный чиновник удельного ведомства, Мартынов-сын убийцы Лермонтова. Перед ними стоял старик с белой шевелюрой и бородой. Он делился воспоминаниями с соседями. Слышались имена: Лермонтов, Пушкин, Гоголь... Это был А. А. Стахович, известный коннозаводчик и автор интересных мемуаров, поклонник Пушкина и друг Гоголя. В своем имении "Пальне" под Ельцом он поставил в парке памятник Пушкину: бюст на гранитном пьедестале. Бывали здесь и другие типы. В начале восьмидесятых годов сверкала совершенно лысая голова московского вице-губернатора, человека очень веселого, И. И. Красовского. Про него было пущено, кажется Шумахером, четверостишие: Краса инспекции московской И всей губернии краса. Иван Иванович Красовский, Да где же ваши волоса? Бывал и обер-полицмейстер А. А. Козлов, не пропускавший ни одного значительного пожара. По установленному издавна порядку о каждом пожаре посетители Английского клуба извещались: входил специальный слуга в залы, звонил звонком и тихим, бархатным голосом извещал: - В Городской части пожар номер пять, на Ильинке. [247] В Рогожской, в Дурном переулке пожар номер три. И с первым появлением этого вестника выскакивал А. А. Козлов, будь в это время обед или ужин, и мчался на своей лихой паре, переодеваясь на ходу в непромокаемый плащ и надевая каску, которая всегда была в экипаже. С пожара он возвращался в клуб доедать свой обед или ужин. Собирались иногда в "кофейной" П. И. Бартеневиздатель "Русского архива" и К. К. Тарновскийдраматург. За "говорильней" следовала большая гостиная; в ней, как и в "портретной", ломберные столы были заняты крупными игроками в коммерческие игры. Десятками тысяч рублей здесь кончались пульки и роббера. За большой гостиной следовала "галерея"-длинная комната, проходная в бильярдную и в читальню, имевшая также выход в сад. Бильярдная хранила старый характер, описанный Л. Н. Толстым. Даже при моем последнем посещении клуба в 1912 году я видел там китайский бильярд, памятный Л. Н. Толстому. На этом бильярде Лев Николаевич в 1862 году проиграл проезжему офицеру тысячу рублей и пережил неприятную минуту: денег на расплату нет, а клубные правила строгиможно и на "черную доску" попасть. Чем бы это окончилось - неизвестно, но тут же в клубе находился М. Н. Катков, редактор "Русского вестника"