Новая формула Путина. Основы этической политики

Три уровня евразийской интеграции

Евразийский союз как конкретное воплощение евразийского проекта содержит в себе одновременно три уровня: планетарный, региональный и внутриполитический.

В планетарном масштабе речь идет об установлении вместо однополярного или «бесполярного» (глобального) мира многополярной модели, где полюсом может быть только мощное интегрированное региональное образование (превышающее по своему масштабу, своему совокупному экономическому, военно-стратегическому и энергетическому потенциалу то, чем обладают по отдельности даже самые крупные державы).

В региональном масштабе речь идет о создании интеграционного образования, способного представлять собой полюс многополярного мира. На Западе таким интеграционным проектом может выступать Евросоюз. Для России это означает интеграцию постсоветского пространства в единый стратегический блок.

На внутриполитическом уровне евразийство тождественно утверждению стратегического централизма, не допускающего даже намека на наличие внутри страны прообразов национальной государственности в лице субъектов Федерации. Но вместе с тем это означает укрепление культурной, языковой и социальной идентичности тех этносов, которые традиционно входят в состав России.

В своих оценках международной ситуации Путин неоднократно заявлял о многополярности. А министр иностранных дел РФ Сергей Лавров в последние годы регулярно упоминает «полицентричное мироустройство» как наиболее желательную модель организации структуры международных отношений.

О необходимости различать нацию (политическое образование) и этносы во внутренней политике Путин заговорил с весны-лета 2011 года, а это значит, что и здесь евразийская модель была принята.

Таким образом, упоминание о Евразийском союзе является не чем-то изолированным, но входит в контекст той системной модели, которую Путин последовательно выстраивает в свое новое президентство. Все три евразийских вектора налицо.

Итак, нам надо готовиться к тому, что именно евразийство, а не либеральная демократия станет преобладающей политической философией в России в ближайшем будущем.

Сверка с реальностью. Евразийский союз будет создан в своем ядре, если в него войдут Россия, Казахстан, Белоруссия и Украина. Это необходимый и достаточный минимум интеграции. Это нисколько не умаляет значения и других государств, но данные четыре страны создают критическую массу, которая позволит уверенно говорить о создании Евразийского союза. Эти страны делают союз реальностью — необратимо и решительно.

В отношении Казахстана и Белоруссии принципиальных проблем нет. Отдельные детали могут тормозить интеграцию, но президенты этих стран последовательно и неуклонно проводят линию на объединение с Россией в единое наднациональное образование. В этом состоит политическая воля как Назарбаева, так и Лукашенко. Отдельные трудности не должны затмевать главного: наши страны в целом готовы к интеграции, а их политическое руководство в целом разделяет именно евразийские позиции. Путин с его инициативой в этом вопросе далеко не первый. Но именно от Москвы и ее политической воли зависит судьба Евразийского союза. Без решимости, последовательности и эффективности России никакой интеграции не может быть и в помине.

Но вот где начинаются реальные проблемы, так это на Украине. Это самое слабое место интеграции и самый большой вопрос для перспектив создания Евразийского союза.

Но для того чтобы Евразийский союз стал по-настоящему могущественным мировым полюсом многополярной полицентричной архитектуры, Украина обязательно должна быть внутри него. Это прекрасно понимают геополитики, в том числе и американские, однозначно выступающие против усиления роли России и Евразии в целом в мире. Так, Збигнев Бжезинский предупреждает в своих статьях и книгах о необходимости любыми способами поссорить Украину с Россией, чтобы лишить этот потенциальный блок даже теоретической возможности стать в будущем серьезной самостоятельной силой, способной ограничить интересы США в этой зоне мира и проводить свою, независимую от американцев политику. Если Украина войдет в состав евразийского блока, от этого выигрывает Евразия. Если ее удастся оторвать и поставить под контроль атлантизма, Запад приобретает важнейший козырь и получает в свои руки мощный рычаг сдерживания потенциального геополитического возрождения России.

Поэтому Москва не может просто так вычеркнуть Украину из интеграционного проекта.

Украинская проблема: цивилизационное измерение

В свете создания Евразийского союза Украина представляет собой реальную проблему. Эту проблему нельзя свести только к капризности, беспринципности и продажности украинских политических элит, предпочитающих торговаться с Западом и Россией за объемы влияния, наживая на этом собственный капитал. Также неверно все сводить к наличию украинского национализма или работе американских сетей влияний. Эти факторы наличествуют, но не являются решающими. Все намного сложнее.

Дело в том, что региональная интеграция предполагает наличие общей цивилизационной основы. Именно на этом принципе объединялись страны Евросоюза, и он же ложится в основу евразийской интеграции. Объединятся общества со сходным цивилизационным кодом. В этом смысле Украина представляет собой общество с двумя идентичностями.

Мы видим в ней православную восточнославянскую страну с теми же самыми историческими корнями, что и у великороссов и белорусов. Социокультурное поле юго-востока Украины тяготеет к России, выступает за интеграцию, осознает близость, если не тождественность, с великороссами и белорусами. В этом ключе работают и факторы общего исторического прошлого, и православия как преобладающей религии, и русского языка, и культурно-психологической близости обществ. В Восточной Украине и Крыму эта идентичность является преобладающей. Но есть и вторая украинская идентичность. Западенское ядро осознает себя частью Европы, и у этого осознания тоже есть глубокие исторические корни, уходящие в эпоху Древней Руси. Еще со времен княжеских междоусобиц на землях Волынской и Галицкой Руси постепенно утверждалось воспроизводство феодально-аристократической модели под влиянием восточноевропейских соседей (Польши, Венгрии и т. д.), в то время как Владимирская Русь тяготела к модели самодержавной. В ордынский период это цивилизационное разделение усиливается, и постепенно западные регионы бывшей единой Киевской Руси приобретают вполне самобытные цивилизационные черты — при сильном влиянии литовского начала, польской шляхты, католичества и униатства.

Западноукраинский фактор претендует на то, чтобы формировать на своей основе вокруг себя как ядра особую «украинскую нацию», утверждающую свои отличия в первую очередь перед лицом России и ее социальной идентичности.

Как бы мы ни относились к этому, необходимо принять эмпирический факт: в составе современной Украины есть существенный «западенский» компонент, который устойчиво и упорно относит Украину к европейской цивилизации и рассматривает любое сближение с Востоком как «новое закабаление Украины под пятой москалей». Это устойчивая тенденция, а не результат поверхностной пропаганды. В этом случае мы имеем дело с отказом от признания общей цивилизационной идентичности с Россией, а следовательно, очень серьезное возражение против любых интеграционных инициатив…

Евразийскую интеграцию можно либо делать, либо не делать. Все промежуточные, ускользающие и содержащие в себе внутреннее противоречие сценарии, по сути, парализующие активность в любых направлениях, себя исчерпали. Для Путина как действующего президента нужна внятная и последовательная стратегия — нацеленная в будущее, понятная большинству населения, реализуемая последовательно, решительно, результативно. Евразийская интеграция — достойная цель и серьезный исторический вызов.

Путин вернулся в Кремль как евразиец. И если его первое появление во главе государства зависело от того, сможет ли он остановить распад России и предотвратить повторение судьбы СССР, то для второго появления пробным камнем логически станет успех интеграции постсоветского пространства. Если он с этим справится, войдет в историю России как великий правитель.