Публицистика 1987 - 2003 годов

О нашей авиации 41-го года мне писать не хочется. Авиация в целом, как род войск, в первые дни войны оказалась, это мне представляется совершенно очевидным, не на высоте. Точнее, не на высоте оказалось высшее авиационное командование в округах, объединениях и соединениях. Значительная часть нашей авиации приграничных военных округов была подставлена под удары немецкой авиации и уничтожена в первые часы 22-го июня 41-го года. (По нашим сведениям, 22.06.41 уничтожено 1200 самолетов, по немецким (Гапьдер) к 13.30 - 800 самолетов). В публикациях советского времени цифра Гальдера - 10 потерянных немецких самолетов к 13.30 22.06. 41г. официально никогда не признавалась, также как и наши потери за 22.06.41г. оценивались всегда цифрой 1200 самолетов. По данным В. Фалина, приведенным им в книге «Второй фронт» и, видимо, взятых им из немецких источников, «в первый день войны было уничтожено 1811 (из них на земле 1480) советских самолетов при 35 сбитых и около 100 поврежденных немецких, а к 30 июня - соответственно 3143 и 669 (без учета самолетов союзников рейха)...».

Бесславная гибель нашей авиации в первые дни войны, абсолютное господство в воздухе немецкой авиации, мне представляется, одна из самых серьезных причин поражений нашей армии летом 41- года, одна из причин невероятно больших потерь среди личного состава отступающих частей Красной Армии и эвакуирующегося гражданского населения. Из-за неприкрытая с воздуха безнаказанно расстреливалась с немецких самолетов отступающая наша пехота, колонны беженцев, переправы, воинские эшелоны. Были разбомблены прифронтовые склады с горючим и боеприпасами, и многочисленные наши танки, да и артиллерия тоже, стали из-за этого небоеспособны и в больших количествах достались врагу.

Были у нас в 41-м году отдельные герои — Николай Гастелло, Степан Супрун, Виктор Талалихин, А.И. Покрышкин, Борис Сафонов, А. Антоненко, П. Бринько... и, уверен, многие, оставшиеся безвестными истинные герои, проявившие себя в чрезвычайно тяжелых, очень неравных боях с врагом. Вечная им слава и безмерное преклонение перед ними.

Но в целом наша авиация в первые дни войны оказалась не на высоте.

Ведь когда немножко стали думать о разумном использовании авиации, додумались все же использовать даже тихоходные ТБ-3 только как ночные бомбардировщики. И наш бывший сотрудник академии имени Н. Е. Жуковского Г.И. Федоренко летал на ТБ-3 на ночные бомбежки вплоть до апреля 1943 г.

И еще один интересный факт. Кто читал воспоминания Федота Орлова «Огненные рейсы голубой двойки» [9], тот не мог, конечно, не восхищаться ночными налетами на вражеские аэродромы наших ТБ-3 в 1941—1942 гг., на которых летал автор книги, и за успешные бомбежки врага на ТБ-3 в 41-м и 42-м годах был удостоен звания Героя Советского Союза.

И Берлин, и Кенигсберг, и другие немецкие военные объекты в глубоком тылу успешно начали бомбить по ночам, начиная с августа 1941 года. Было же все это?.

А если бы мы не потеряли почти всю наличную прифронтовую авиацию 22 июня 41-го года? Скольким бы нашим людям была сохранена жизнь?

В годы Великой Отечественной войны мне пришлось наблюдать периодически действия нашей и немецкой авиации с различных случайных позиций, начиная с июля 1941 г. и по апрель 1945 года.

В конце июля 41-го года в Ростове-Ярославском, отстоящем от Москвы по шоссе на северо-восток на 203 км, были видны разрывы зенитных снарядов на большой высоте при отражении налетов немецкой авиации на Москву. По ночам, в тревоге мы выходили смотреть эти далекие разрывы зенитных снарядов на берег озера Неро. Множество вспышек мелькало чуть выше горизонта.

Первый немецкий самолет я увидел случайно опять-таки в Ростове-Ярославском, оказавшись в нем в один из октябрьских дней 41- го года. Средь белого дня одиночный желтобрюхий «Юнкере» шел на небольшой (метров 500) высоте вдоль железной дороги на Ярославль со стороны Москвы. Спустя несколько минут, за ним на большом расстоянии гнался наш ястребок, видимо — «И-15» или «И-16». И пока мы их видели, наш истребитель так и не догнал немца.

Второй немецкий самолет я увидел где-то в начале ноября 41-го года над Рыбинском. Он прошелся очень низко над домами, обстрелял из пулеметов городской рынок, прошил пулеметной очередью крышу военкомата, куда я шел с товарищами, Все это произошло у меня на глазах. Немец умело ходил над теми кварталами города, где не было зениток.

Навсегда врезались в память бомбежки Рыбинска летом 1943 года где-то перед Курской битвой. Буквально целый месяц, изо дня в день, минута в минуту в 00 час. 05 мин. над районом Рыбинского авиационного моторостроительного завода появлялись немецкие самолеты, бросали осветительные бомбы на парашютах и начиналась интенсивная бомбежка моторного завода. По ним с земли очень интенсивно били зенитки, все небо было исполосовано огненными трассами, но несмотря на это, минута в минуту в 00.05 немцы появлялись над городом каждую ночь. Многие бомбы падали на призаводской жилой район — так называемый Северный поселок, где находилось общежитие нашего авиационного техникума. Было очень много жертв среди жителей этого поселка. После того, как в одну из ночей крупная бомба угодила в середину одного из домов, и в его подвале и на лестничных клетках погибло много народа, почти все население поселка стало уходить на ночь за Волгу.

Такие же налеты и в те же летние ночи 1943 года(как можно судить по мемуарной литературе) немцы делали и на Ярославль, Горький, Саратов. Урон от этих налетов был серьезный: в Саратове был почти полностью разрушен авиационный завод (об этом в мемуарах Шахурина [10], в Горьком пострадал ГАЗ, в Рыбинске был полностью сожжен катерозавод.

И когда приходится читать в воспоминаниях некоторых наших авиационных начальников того времени об успешных действиях нашей бомбардировочной авиации, о разбитых немецких аэродромах, о якобы полностью парализованной немецкой бомбардировочной авиации перед Курской битвой, то я отношусь к этим заявлениям с недоверием, вспоминая лето 1943 года в Рыбинске. Думается, что многие наши бомбы были сброшены на ложные немецкие аэродромы. Иначе откуда же могли немцы бомбить целый месяц ежедневно крупнейшие наши верхневолжские города и даже Саратов. И самое удивительное — в одно и то же время, минута в минуту, демонстративно игнорируя нашу ПВО.

Наконец, действия авиации наблюдать с земли мне довелось уже на фронте, начиная с августа 1944 г. Свои впечатления об авиации в Прибалтике в 1944 г. я излагал уже выше.

Сейчас подробнее расскажу о том, какое впечатление производили действия нашей авиации весной 1945 г. в Восточной Пруссии.

Зимой 45-го в Восточной Пруссии стояла пасмурная, снежная погода и ни наших, ни немецких самолетов практически не было видно. А начиная со второй половины марта и в апреле установилась ясная, солнечная погода и обстановка в небе изменилась.

Но теперь уже абсолютное господство в воздухе было на нашей стороне. С утра и до вечера стройными колоннами над нашими головами шли на вражескую оборону, на отрезанные в Восточной Пруссии крупнейшие крепости Кенигсберг и Браунсберг эскадрильи Пе-2, «Бостонов», Ил-2. Наш военно-промышленный потенциал, созданный самоотверженным трудом советского народа, работал вовсю.

Остатки нашей 183 танковой бригады (несколько танков, спешившиеся экипажи подбитых и сгоревших танков, различные вспомогательные службы) находились в этот период под Браунсбергом, атакуя и вытесняя немцев на узких участках и занимая сразу оборону, ожидая от немцев в любой момент контрудары. А наша бомбардировочная и штурмовая авиация вызывала у нас восхищение. На глазах у нас наши пикировщики (Пе-2 и, видимо, Ту-2 — тогда не очень разбирались в этом) входили в крутое пике, сбрасывали бомбы и после выхода из пике у нас над головой ложились на обратный курс. Еще ближе наблюдали мы действия наших отважных «илов», пролетающих над нашими головами на штурмовку переднего края обороны противника и обратно. Но бросалось в глаза вот что. И «пешки», и «илы» на цель летели в сопровождении истребителей, а обратно — без сопровождения. В момент отхода наших пикировщиков от целей наши истребители куда-то исчезали. То ли они завязывали в стороне где-то воздушные бои(этого нам не было видно), то ли отправлялись домой. Из-за этого гибло очень много наших пикирующих бомбардировщиков. Когда «пешки» разворачивались на обратный курс, их разрозненный строй прорезали один - два немецких истребителя на большой скорости и обязательно сбивали несколько наших самолетов. Наверное, это были появившиеся реактивные немецкие истребители. Уж очень заметной была разница в скоростях.