Публицистика 1987 - 2003 годов

В. Т. Федин

ПУБЛИЦИСТИКА 1987 - 2003 ГОДОВ

О ВОЙНЕ, О СЕБЕ, О КНИГАХ О ВОЙНЕ,

О ТАНКАХ, САМОЛЕТАХ И ЛЮДЯХ

Москва-2003

АННОТАЦИЯ

Фактологическая основа публицистики автора - критическое обобщение и анализ многочисленной мемуарной литературы, в том числе немецких военачальников разного уровня, свидетельств участников войны, работников советской военной промышленности, собственный жизненный, в том числе фронтовой опыт непосредственного участника боевых действий. Материал книги весьма актуален в наши дни, он поможет современному читателю разобраться во всем многообразии многоплановой литературы о нашем недавнем прошлом.

ПРЕДИСЛОВИЕ

В этот сборник включены мои публикации о событиях Великой Отечественной войны, предвоенном десятилетии, родившиеся в результате многолетнего изучения и критического анализа всего того, что приходилось читать о войне, а также осмысления того, что сам видел на войне, будучи непосредственным участником боевых действий в составе экипажа танка Т-34 осенью 1944 года, зимой и весной 45-го. Кроме личного боевого опыта мне довелось много общаться с многоопытными танкистами разных возрастов в танковой школе, в военном госпитале и в течение первых полутора послевоенных лет, проходя службу в 183-й танковой бригаде 10-го Днепровского танкового корпуса на территории бывшей Германии в районе городов Фалькенбург и Бунцлау. (После Потсдамской конференции эта территория передавалась Польше). В общей сложности мне пришлось прослужить в танковых войсках около трех лет, освоив все специальности экипажа танка, начиная от заряжающего - младшего механика - водителя до командира танка Т-34-85.

У меня давно сложилось твердое мнение о том, что история, как область знания, особенно история советского периода нашей страны, история Великой Отечественной войны, стала делом общегражданским. Официальные же, дипломированные историки, особенно таковые пресловутого перестроечного периода, в своей значительной части, превратились в перевертышей и фальсификаторов, опозорив свои ученые степени и звания и историю как науку вообще. И самые интересные, самые содержательные, самые правдивые публикации идут не от дипломированных историков, а от людей самых разных профессий, не связанных с исторической наукой, политологией и политикой. Это и побуждало к активным самостоятельным поискам истины.

В первое военное полугодие мне, студенту авиационного техникума, довелось близко наблюдать эвакуацию авиационного завода и тесно связанных с ним авиатехникума и авиаинститута из Рыбинска в Уфу, становление всего этого там. Участвуя в тот период в погрузочно-разгрузочных работах эвакуируемого оборудования лабораторий, станков, наглядных пособий, авиаспортивного имущества, книжных фондов, пришлось видеть, а много позднее осмыслить, каким же ценнейшим довоенным материальным богатством владели наши отраслевые учебные заведения.

Позднее достаточно близко довелось познакомиться с работой авиазавода, в тесном взаимодействии с которым и для которого готовились кадры инженеров и техников-технологов институтом и нашим авиатехникумом. Развитая инфраструктура этого завода - пятиэтажный, современный по тем временам, жилой поселок рядом с заводом, для рабочих и служащих, фабрика-кухня, дворец культуры, баня, магазины и еще многое другое - все это позволяет оценить, насколько развитым был наш довоенный авиационнопромышленный потенциал.

В начале зимы 1942 года довелось мне и пропутешествовать из Уфы через всю Среднюю Азию и Каспий в Баку и обратно и на атом пути наблюдать перемещение людей, войск, военной техники и ритм железных дорог военного времени. После войны, в конце 1946 года и в начале 1947-го, получив неожиданно 2-х месячный отпуск после поступления в авиационное училище, совершил я путешествие по Северному Кавказу, Прикаспию, Закавказью и Черноморскому побережью Кавказа от Батуми до Сочи, наблюдая жизнь в тех краях второй послевоенной зимы.

После окончания авиаучилища в 1948 году посчастливилось мне работать в Государственном Краснознаменном научно - исследовательском испытательном институте Военно-воздушных сил (ГК НИИ ВВС), затем поступить в Военно-воздушную инженерную академию имени проф. Н.Е.Жуковского (ВВИА им. Н.Е.Жуковского), закончить адъюнктуру (аспирантуру) при ней и проработать в академии до сего дня свыше 50 лет.

Такой жизненный багаж, фронтовой опыт, осмысленный и переосмысленный, множество прочитанных книг, журнальных и газетных статей о войне, участие в многочисленных’ семинарах, конференциях и диспутах, яростные опоры с коллегами по работе, все это позволяет мне критически оценивать все то, что пишется и говорится о Великой нашей войне, о нашей предвоенной и военной армии, о жизни народа и страны во время войны, до войны и после войны. Видеть, где правда, где недопонимание или вообще, дремучее непонимание грозных событий нашего прошлого, где наглое враньё и клевета на наше героическое прошлое, на Советский социалистический строй и мой народ. Это свое видение многих известных событий, свою оценку прочитанным книгам я излагал в своих публикациях, одобрительные отзывы о которых и пожелания опубликовать их единым целым и побудили свести свою публицистику с некоторыми исправлениями и добавлениями в отдельную книгу. Фактологический материал книги, мне представляется, будет служить и сегодня, и в ближайшем будущем подспорьем тем, кто борется с неправдивостью и фальсификациями при освещении истории нашего недавнего прошлого.

АВТОР ВЫРАЖАЕТ ИСКРЕННЮЮ БЛАГОДАРНОСТЬ Ю.Н. ГЕРАСИМЧУКУ И А.И. НАУМОВУ ЗА БОЛЬШУЮ ПОМОЩЬ ПРИ ПОДГОТОВКЕ РУКОПИСИ К ПЕЧАТИ - КОМПЬЮТЕРНЫЙ НАБОР ТЕКСТА.

И ПРОЛОГ и... эпилог

22 июня 1941 г., наверное, самый тяжелый и трагический день всей нашей многовековой истории. В ночь на 22 июня каждого года я редко когда сплю и знаю, что многие ветераны войны тоже не спят в эту ночь и думают свои невеселые думы об этом страшном дне. В годы, предшествующие пресловутой перестройки, часто в эту ночь я уезжал с последней электричкой подальше от Москвы, шел к лесу и по дороге, встречая рассвет, пытался представить то раннее утро на нашей западной границе.

Мне довелось в 1944 - 45 гг. воевать в составе экипажа танка Т- 34, поэтому я думаю всегда в эти часы о танкистах 41 года. Что делали они в эти утренние часы? Никто из экипажей, надо полагать, и представления не имел, что такое гореть в танке. Немногие «испанцы» и «хапхингольцы», испытавшие это, занимали уже высокие посты, а в танках сидели только что повзрослевшие мальчишки 30-х годов...

И вот, через считанные часы лихие их командиры, не разобравшись в обстановке, не оценив противодействующие силы врага, уверенные в могуществе нашей армии, надеясь на скорую победу над вторгшимся врагом, бросят танки навстречу ему. И будут бить врага наши танки и начнут гореть сами. А хитрый и коварный враг, хорошо зная свое разбойничье дело, разбомбит тылы вступивших в сражения войск, уничтожит горючее и боеприпасы. Танки встанут, и станут беспомощными без снарядов, с пустыми баками, и в немалом количестве достанутся врагу. В марте 45-го «тридцатьчетверки» нашего 10 Днепровского танкового корпуса встретятся в бою тоже с «тридцатьчетверками», захваченными у нас в 41-м, с фашистскими крестами. Я сам видел эти сожженные «тридцатьчетверки» с крестами под Браунсбергом в Восточной Пруссии, лазал по ним, осматривал пробоины... А в то проклятое утро 41-го и в ближайшие дни многие наши танкисты впервые будут гореть, гореть, гореть... В отличие от авиации, где боевые заслуги летчиков оцениваются количеством сбитых вражеских самолетов и количеством боевых вылетов, у танкистов появится своя неофициальная оценка умелости и мужества экипажей: количество танков, в которых ты горел сам. Опять-таки, в отличие от авиации, где самолеты готовят к боевым вылетам наземные технические экипажи, танки в то время обслуживали и готовили к бою сами штатные экипажи. Заливали топливные баки горючим, моторным маслом, смазывали солидолом ходовую часть, другие агрегаты, смазывали и снимали смазку ствола пушки, проводили многие другие работы с горюче-смазочными материалами. Поэтому одежда танкистов очень часто на воине была пропитана горючим и маслами. Основное горючее для танков времен Великой Отечественной — дизельное топливо - газойль. Оно значительно менее летуче, чем авиационный бензин и на одежде держится долго. Когда танк пробивает бронебойный снаряд или броню прожигает так называемый фаустпатрон, и на одежду попадает расплавленный сгусток металла, одежда мгновенно загорается. К тому же очень часто бронебойный снаряд пронзает бак с горючим (а баков в Т-34, например, было 3 с правого борта, еще два и бак с маслом - слева), внутрь танка выплескивается газойль или масло, попадает на одежду людей. Не дай бог тому, кто не был на войне, когда-нибудь видеть корчащихся, израненных, сгорающих заживо людей или испытать это самому. Немногим горевшим довелось уцелеть. Вот почему и существует среди танкистов такая своеобразная, неофициальная оценка боевой зрелости.