Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции

«Секстон» просуществовал всего несколько лет. 6 марта 1995 года в клубе случился пожар, и «Секстон» сгорел до чёрных балок, до дыр в весеннем небе. Следствие предположило, что клуб стал жертвой в конкурентной борьбе, причём целью пожара был вовсе не «Секстон», а офис некоей компании, который находился на втором этаже. Для кого-то это стало отличным алиби: якобы в клубе кто-то бросил на пол непотушенную сигарету…

Ещё несколько месяцев сотни людей приходили к любимому клубу. Здесь горели костры, пелись песни. Выступали на пепелище и известные музыканты – Валерий Скородед, Александр Лаэртский, группа «Тайм-Аут», но больше всех здесь побывало молодых музыкантов, которым на концерты в «Секстон» приходилось когда-то прорываться с боем.

Вслед за кончиной «Секстона» в Москве тогда были закрыты и другие рок-клубы. Конечно, бывали ситуации, когда организаторам просто не хватало сил и умения, чтобы держать клуб на плаву. Однако, например, клуб «Улица Радио», обосновавшийся в актовом зале школы на Полянке, закрыло гороно, так как школьным начальникам не понравилось, что старшеклассники пили пиво в помещении этого клуба, – можно подумать, было бы лучше, если бы они пили его в подворотне… Так или иначе, но к лету 1995 года в Москве не осталось ни одного действующего рок-клуба.

Клубное движение возродилось вновь лишь полтора года спустя.

…Выезжая на Ленинградский проспект, мы проедем по улице Алабяна. Здесь в бомбоубежище дома № 8 имелся маленький зальчик, где в начале 1970-х (согласно некоторым воспоминаниям – в 1972 году) открылся джаз-рок-клуб. Просуществовал он не очень долго, всего один концертный сезон, но за это время там успело отыграть много как молодых, так и уже популярных рок-составов.

Здесь, кстати, состоялся один из памятных концертов юной «Машины Времени». Вот что о том сейшене рассказывал Андрей Макаревич: «На заседаниях клуба группы играли практически друг для друга, так как зал был очень маленьким. Тем не менее это было единственное в Москве место, где сейшены проходили абсолютно легально, и попасть туда было делом крайне престижным. Существовал совет клуба, состоявший из музыкантов лучших групп, который решал вопрос приёма новых команд в члены клуба. В последние месяцы существования бит-клуба музыкантам даже платили за игру какие-то символические деньги. Так что нынешние разговоры о том, что Ленинградский рок-клуб – первый в истории советской власти, далеки от исторической правды. Ну да бог с ним.

Так вот… играя ещё с Мазаем и Борзовым, мы отважились показаться в бит-клубе [7]. Уж не помню, как нам удалось договориться с клубом, по-моему, это сделал Кутиков. Был он энергичен и контактен до невероятного.

Робея и нервничая, мы приехали на прослушивание. В зале сидело всего несколько человек – худсовет по нашему поводу. Это были легендарные музыканты, и степень нашего преклонения перед ними не знала границ…

… Не знаю, на что мы рассчитывали. Видимо, на понимание со стороны старших братьев по оружию. Началось обсуждение, и, к моему ужасу, из уст наших кумиров полились вялые и казённые слова, что, мол, ритм-секция слабовата, рисунки примитивны, а вокал далёк от совершенства. Я-то был уверен, что короли московского рок-н-ролла просто не могут говорить таким унылым языком. Мы стояли на сцене и готовы были провалиться сквозь неё. Поддержал нас один Градский, который сказал, что видит в нас дух, близкий его „Скоморохам”, а всё остальное – дело времени и техники.

В общем, нас, конечно, никуда не приняли и посоветовали подрасти и прийти через год. Вся процедура была невероятно унизительная и какая-то настолько не битловская, что я надолго выпал из колеи.

Стоит ли говорить, с какой мстительной радостью выступили мы в этом клубе год спустя. Макс [8] тогда был действительно одним из лучших ударников Москвы, да и мы за год набрались азов мастерства – появился даже некий кураж, в рок-н-ролле совершенно необходимый. Макс был полон творческих проектов: он сочинял в голове длиннющие композиции – прямо рок-оперы! – на русском и английском языках. Мы кинулись в работу над крупными формами. Мы рождали массивные фундаментальные композиции со множеством музыкальных тем и сложными линиями внутреннего развития. Увы, недолго продолжался этот счастливый творческий альянс. Армия дамокловым мечом висела над нашей группой. Макса забрали совершенно неожиданно и крайне оперативно. „Машина” снова осиротела…»

В 1985 году в бомбоубежище на Алабяна обосновались панки. Здесь выступали группы «Дихлофос», «Чудо-Юдо», «Психи», «Зебра». Бывало, концерты заканчивались приездом милиции. Но милицейские облавы не могли справиться с рок-н-роллом, они лишь вырабатывали стойкое и ироничное отношение к жизни. Например, именно здесь, в атмосфере напряжённо-торжественного ожидания приезда милиции, появились на свет шуточные песни группы «Тупые», которые впоследствии стали гордостью Московской рок-лаборатории, – «Любишь ли ты Rolling Stones?», «Русский ренессанс», «Ла Бамба» и др.

Экскурсовод непременно расскажет, что в состав шоу-группы «Тупые» входила ныне известная телеведущая и кинорежиссёр Авдотья Смирнова. Тут же можно и песню этой группы послушать:

…А экскурсионный автобус тем временем помчится прямиком в центр, чтобы притормозить на Тверской у дома № 41, где в конце 60-х располагался первый в стране рок-клуб «КМ».

Михаил Сушкин, основатель «КМ», а впоследствии руководитель партийной организации телецентра «Останкино», рассказывал, что история этого кафе началась с того, что ансамбль Московского текстильного института «Пожилые Зайцы», в котором он играл на барабанах, а за клавишами сидел будущий знаменитый джазовый пианист Михаил Окунь, начудил во время выступления в Парке культуры. Молодые музыканты решили похулиганить и аранжировали популярную эстрадную песню «А у нас во дворе» в стиле ритм-энд-блюз да ещё повизжали немного. И так случилось, что «Пожилых Зайцев» там увидел корреспондент какой-то французской газеты, который, вернувшись во Францию, так написал про этот концерт: «Они визжали не хуже, чем The Beatles». После этой статьи «Пожилых Зайцев» вызвал к себе заведующий сектором культуры горкома комсомола Володя Панченко. Вместе с ним в кабинете был Игорь Абраменков, председатель профкома физического института (кстати, того самого, в котором работал А. Сахаров). Они и предложили создать бит-клуб на базе уже работающего джаз-клуба «КМ».

Но Панченко и Абраменков поставили одно условие: возле сцены должен стоять стол, который никто никогда не должен занимать, так как туда будут приходить «наши друзья с Лубянской площади», с ними будут западные корреспонденты, которые станут фотографировать всё, что там будет происходить. И эти ребята приходили, молча слушали концерт, фотографировали… и уходили.

На правах одного из руководителей клуба Михаил Сушкин сыграл в «КМ» свою свадьбу, музыку на которой обеспечивали бит-ансамбли «Меломаны», «Миражи» и «Аргонавты».

«Прошло уже много лет, – говорит М. Сушкин, – и я могу признаться, что мои родители были дружны с семьёй Виктора Васильевича Гришина, первого секретаря Московского горкома партии, и я пригласил его на свадьбу, пообещав, что там будут играть лучшие ансамбли Москвы. И Гришин собирался приехать, и даже приезжали двое мужчин в штатском, чтобы перед прибытием Гришина проверить, что там у нас и как… Происходило это всё в день 50-летия комсомола… Это событие потом сослужило „КМ” хорошую службу, так как все тут же начали шептаться, что в клуб приезжал сам Гришин… И после этого „КМ” уже не трогали».