Цепочка вечных ценностей

Эпицентр тяжести

В управленческой науке, как и повсюду, есть своя мода и свои законодатели мод. «Домом Версаче» управленческого мышления заслуженно признается Harvard Business Review (HBR).

В первых номерах 2004 года, независимо друг от друга, и HBR, и «Экономические стратегии» сфокусировались на одном и том же сюжете – управлении нематериальными активами. Такое совпадение интересов показательно. Прежде всего, тем, что это – свидетельство общности проблематики для стран и корпораций, находящихся, на первый взгляд, на разных ступенях социально-экономической эволюции. Ведь США многим представляются ушедшими в недосягаемый отрыв от остального мира, носителями передового социального проекта и обиталищем значительной массы граждан «золотого миллиарда», а Россия – страной, запутавшейся в зигзагах реформ, теряющей высокоиндустриальный образ, пораженной «голландской болезнью», со все еще не сложившейся идентичностью и колоссальной поляризацией общества. Столь разные состояния должны порождать и разные социальные ожидания, спектры тревог и надежд.

Всмотримся, однако, в список прорывных идей американского менеджмента на 2004 год, отражающих мегатренды, способные кардинально изменить сам способ ведения бизнеса. Среди них – сдвиг этики управления от принципов удовлетворения интересов одних лишь акционеров к этике служения обществу; нарастание важности творческих преимуществ в конкуренции стран и фирм; массовый поворот к использованию достижений нейронаук в управлении и манипулировании потребительским выбором; переброс огромных объемов «шальных денег» из недвижимости и финансовых спекуляций в сектор нанотехнологий и наук о жизни; экспансия принципов построения имуннодостаточных систем из биологии в финансы, информационные технологии, общественную безопасность; установление справедливых взаимовыгодных отношений между богатыми и бедными странами, нейтрализация лоббистского ресурса устаревших и неэффективных секторов и т. д.

Сравним это с «повесткой дня-2004″ российского бизнеса. Легко заметить преобладание несколько иного, чем в Северной Америке, круга деловых забот. Курс рубля, ценовое поведение естественных и «неестественных» монополий, процедуры «недружественных» поглощений, бюджетная и налоговая политика, природная рента, равноудаленность власти от бизнесов, инвесторские «шалости» обладателей крупных состояний – все это, в конечном счете, жестокие игры перераспределения как бы априорно создаваемого кем-то богатства. И этот кто-то для менеджмента столь же важен, как муравей для крупного зверя.

Между тем экономически подкованным людям хорошо известна роль знаний, творчества, добросовестной мотивации труда и капитала как решающих источников современного экономического роста. Кстати, на творческий сектор экономики США приходится половина фонда зарплат и жалований (1,7 триллиона долларов) – столько же, сколько на промышленность и сферу услуг вместе взятые, хотя «творческий класс» едва достигает трети всей рабочей силы страны. Однако ключ к американской конкурентоспособности усматривается в притоке талантов в страну. Именно в этом – общность стратегических вызовов России и США, Германии, Японии, Испании, Китая, Индии, Финляндии, Швеции и Италии и других стран.

Трудолюбие и креативность – самая ценная производительная сила всех времен и народов. Но измерение человеческого, информационного и организационного капитала, целостная оценка всего многообразия «осязаемых и неосязаемых активов», увязка со стратегическими целями и системами их достижения остается своего рода «чашей Грааля» современного учета и менеджмента вообще.

Не понимая или не принимая роли нематериального богатства, не научившись оценивать, измерять и учитывать его как экономический ресурс, как подлинный и наиболее мощный вид капитала, мы – трудовая и предпринимательская Россия – будем обречены на роль либо Сизифа, безуспешно вкатывающего камень в гору, либо ослика, безнадежно стремящегося к вкусной морковке, либо муравья, усердно играющего отведенную ему роль. Впрочем, И.А. Крылов в басне про cтрекозу и муравья (восходящей к басне Эзопа про жука и муравья) увидел диспозицию в комплексе:

Ex ungua leonem [16] – птица видна по полету…

Ход конём

Есть одно залихватское определение стратегии: «…это когда у тебя кончились патроны, а ты продолжаешь стрелять, чтобы противник не заметил твоих затруднений». С некоторыми натяжками эта формула охватывает весь набор классических (древнекитайских) и неклассических стратагем, или приемов военной, деловой, политической и житейской хитрости. В самом деле, тот, кто чувствует себя уверенно сильнее всех окружающих, не должен бы нуждаться в ухищрениях для достижения победы на любом театре действий, а всякого рода увертки, хитрости, «загогулины» – удел априорно слабых. Ведь только в ситуациях заведомого проигрыша или неочевидных слабостей и преимуществ, неопределенности мотивов и ресурсов игроков возникает необходимость зондажа, «разведки боем», выдумывания и применения тех или иных хитростей. Не потому ли стратегии и стратагемы – удел тех, кому противопоказана самоуверенность?

Их классический набор – 36 китайских стратагем – становится все более популярным. Сманить тигра с горы; из ничего сотворить нечто; поднимать шум на востоке, а нападать на западе; для вида чинить деревянные мостки; мутить воду, чтобы поймать рыбу; на сухом дереве развесить цветы; ждать утомления врага; в улыбке прятать нож и многие другие алгоритмы достижения успеха в противоборстве сторон – предмет тщательного изучения и творческого освоения на Востоке, на Западе, в России.

Однако после первого очарования новейшими веяниями управленческой моды приходит понимание, что и в нашем генофонде подходов к разнообразным жизненным проблемам содержится бесценный, совершенно не проинвентаризированный потенциал решений, некогда найденных нашими предками. Незнание собственной управленческой истории приводит к хроническому наступанию на грабли. Взять, к примеру, законодательный процесс. Еще Петр Великий предупреждал: «Надлежит законы и указы писать явно, чтоб их не перетолковывать. Правды в людях мало, а коварства много. Под них такие же подкопы чинят, как и под фортецию». Что-то изменилось с тех пор?

Президент Путин в своем очередном обращении к Федеральному собранию порадовал нас тем, что теперь появились возможности смотреть далеко вперед, «на десятки лет», и, следовательно, наполнить суету повседневных государственных хлопот долгоиграющими мотивами.

Заявление такого рода имеет, вне сомнения, мощный стратегический заряд. В ряду перечисленных Президентом РФ печальных проблем сегодняшнего дня – нищеты, неконкурентоспособности, необеспеченности жильем и слабой охраны здоровья – фраза об устремленности государственных планов в будущее дорогого стоит и достойна не только продолжительных аплодисментов. Провал в прошлом веке всех прежних ориентаций в будущее (от светлого коммунизма до процветающего капитализма) привел к стойкой аллергии едва ли не всего общества к сладкоголосым фьючерсным «общественным контрактам».