Москва и москвичи

пцы, и чиновники, и богатая молодежь - все заядлые игроки в тотализатор. Они являются сюда для свидания с "играющими" и "жучками" - завсегдатаями ипподромов, чтобы получить от них отметки, на какую лошадь можно выиграть. "Жучки" их сводят с шулерами, и начинается вербовка в игорные дома. За час до начала скачек кофейная пустеет-все на ипподроме, кроме случайной, пришлой публики. "Игра[206] ющие" уже больше не появляются: с ипподрома - в клубы, в игорные дома их путь. "Играющие" тогда уже стало обычным словом, чуть ли не характеризующим сословие, цех, дающий, так сказать, право жительства в Москве. То и дело полиции при арестах приходилось довольствоваться ответами на вопрос о роде занятий одним словом: "играющий". Вот дословный разговор в участке при допросе весьма солидного франта: - Ваше занятие? - Играющий. - Не понимаю! Я спрашиваю вас, чем вы добываете средства для жизни? - Играющий я! Добываю средства игрой в тотализатор, в императорских скаковом и беговом обществах, картами, как сами знаете, выпускаемыми императорским воспитательным домом... Играю в игры, разрешенные правительством... И, отпущенный, прямо шел к Филиппову пить свой утренний кофе. Но доступ в кофейную имели не все. На стенах пестрели вывески: "Собак не водить" и "Нижним чинам вход воспрещается". Вспоминается один случай. Как-то незадолго до японской войны у окна сидел с барышней ученик военнофельдшерской школы, погоны которого можно было принять за офицерские. Дальше, у другого окна, сидел, углубясь в чтение журнала, старик. Он был в прорезиненной, застегнутой у ворота накидке. Входит, гремя саблей, юный гусарский офицер с дамой под ручку. На даме шляпа величиной чуть не с аэроплан. Сбросив швейцару пальто, офицер идет и не находит места: все столы заняты... Вдруг взгляд его падает на юношувоенного. Офицер быстро подходит и становится перед ним. Последний встает перед начальством, а дама офицера, чувствуя себя в полном праве, садится на его место. - Потрудитесь оставить кофейную, видите, что написано? - указывает офицер на вывеску. Но не успел офицер опустить свой перст, указывающий на вывеску, как вдруг раздается голос: - Корнет, пожалуйте сюда! [207] Публика смотрит. Вместо скромного в накидке старика за столиком сидел величественный генерал Драгомиров, профессор Военной академии. Корнет бросил свою даму и вытянулся перед генералом. - Потрудитесь оставить кофейную, вы должны были занять место только с моего разрешения. А нижнему чину разрешил я. Идите! Сконфуженный корнет, подобрав саблю, заторопился к выходу. А юноша-военный занял свое место у огромного окна с зеркальным стеклом. Года через два, а именно 25 сентября 1905 года, это зеркальное стекло разлетелось вдребезги. То, что случилось здесь в этот день, поразило Москву. Это было первое революционное выступление рабочих и первая ружейная перестрелка в центре столицы, да еще рядом с генерал-губернаторским домом! С половины сентября пятого года Москва уже была очень неспокойна, шли забастовки. Требования рабочих становились